Судьба Десятой
Шрифт:
Пятый и впрямь бросает взгляд в сторону города, словно оценивая произведенные разрушения. Его нижняя губа выдвигается вперед.
— Они мне не друзья, — тихо говорит он.
— Ну да, конечно, — отвечаю я. — Плохо, что до тебя это только сейчас дошло. Они тебя использовали, Пятый, а теперь ты им не нужен. Да и нам тоже. Тебе повезло, что я тут не для того, чтобы закончить начатое Девятым.
Я распаляюсь, когда вспоминаю обо всем, что натворил Пятый за то короткое время, что я его знаю. Несмотря на собственные же слова, я неожиданно делаю шаг
— Не стоит, — говорит он. — Просто уходим.
Я киваю, понимая, что Сэм прав. Тем не менее, я должен добить Пятого, пусть и словами. Мне просто необходимо высказать все, что накипело.
— Уж теперь–то ты сможешь остаться один, — говорю я ему. — Ты же об этом все время мечтал, верно? Так что давай, вали на свои тропические острова, прячься там или чем ты там еще собирался заняться! Только не путайся у нас под ногами и перестань тратить наше время!
Пятый переводит взгляд на траву у себя под ногами.
— Ты был не обязан приходить, — горько говорит он.
Услышав эту фразу, я не могу не рассмеяться. Этот парень окончательно выжил из ума!
— Да ты же нас заставил прийти! Ты сказал, что убьешь Девятого, если мы не придем!
Пятый постукивает себя по лбу, словно пытаясь что–то вспомнить, и мы слышим металлическое звяканье.
— Я не так сказал тем армейским лузерам, когда они меня нашли, — говорит он. — Я сказал им, что ты получишь еще один шрам.
— Почему мы до сих пор с ним разговариваем? — спрашивает Сэм, в недоумении повышая голос. Он наклоняется к Девятому, забрасывает его руку себе на плечи и с кряхтением пытается его поднять.
Единственный глаз Пятого смотрит прямо на меня. Он буквально вцепился взглядом, совершенно не замечая никого вокруг. Я знаю, что он пытается меня во что–то втянуть, только не знаю во что. Сэм прав: мы не должны больше терять время, но я ничего не могу с собой поделать.
— И что же ты имел в виду? — нехотя спрашиваю я, понимая, что именно этого он и ждет.
Вместо ответа Пятый снимает рубашку.
Кажется, Пятому приходится приложить немало усилий, чтобы совершить это простое движение — как–будто ему сложно поднимать руки. Когда Пятый стягивает ее через голову, рубашка за что–то цепляется, и он вскрикивает. Мне хватает секунды, чтобы взглянуть на его покрытую металлом грудь, чтобы понять, что что–то не так.
Прямо из груди Пятого торчит кусок металла. Эта штука похожа на сломанный столб от дорожного знака. Он немного поворачивается, чтобы я увидел зазубренный конец столба, торчащий из спины. Оба конца столба выступают из тела Пятого всего на несколько сантиметров, и оба они скручены, будто Пятому пришлось голыми руками их укорачивать. Столб прошел прямо насквозь и, по меньшей мере, проткнул одно из легких и часть позвоночника Пятого, а то и, не исключено, что стальная труба прошла прямо над его сердцем.
— Я был в металлической форме, когда он вогнал в меня эту штуку. Правда, она его не остановила, — объясняет Пятый, неровно дыша, и бросает на Девятого почти
Такое впечатление, что для Пятого это — обычное дело. Я осторожно делаю шаг в его сторону, и он улыбается.
— Я устал и не могу вечно поддерживать Экстерну, — говорит Пятый. — Так что тебе теперь решать. Ты же хороший парень, Джон. Такой благоразумный. По номерам ты шел прямо передо мной, и все эти годы это сохраняло мне жизнь, неважно, знал ты меня или нет. Так что же теперь будет?
Я делаю еще один острожный шаг:
— Пятый…
— Жизнь или смерть? — спрашивает Пятый, а потом без предупреждения принимает обычную форму.
Глава 17
ДЖОН
А уже на следующем вдохе, Пятый начинает задыхаться. На губах появляется кровянистый пузырь, а кожа, больше не покрытая стальной броней, мгновенно бледнеет. Единственный глаз начинает бешено вращаться, и за секунду до того, как закатиться под веко, я читаю в нем неподдельный ужас. Возможно, Пятый и думал, что хочет этого, но теперь, глядя в лицо смерти, ему страшно.
Пятый мешком падает в траву, ловя ртом воздух и пытаясь делать вдохи, от чего из его груди вырываются полные боли звуки. Десять секунд. Столько, полагаю, может прожить человек, которому в грудь вогнали столб от дорожного знака.
Он предал нас. Настучал могам, где нас можно найти. Из–за него разрушили квартиру Девятого, служившую нам укрытием. Из–за Пятого Сетракусу Ра удалось похитить Эллу, а отца Сэма чуть не убили. Он убил Восьмого — тем острым, как игла, клинком, который даже сейчас вырывает куски земли, пока Пятый корчится на траве. Пятый казнил представителя своего же народа. О да, он заслуживает смерти!
Но я — не такой, как он. Я не могу просто стоять и смотреть, как он умирает.
— Да чтоб тебя, Пятый! — цежу я сквозь сжатые зубы, подбегаю к нему и падаю на колени. Кладу обе руки ему на грудь и использую Наследие исцеления, чтобы хотя бы приостановить внутреннее кровотечение и выиграть время для более серьезного лечения. Пятый на мгновение приходит в себя. Его глаз встречается с моим взглядом, и мне кажется, что уголок его губ трогает понимающая улыбка. А потом от боли и шока он окончательно теряет сознание.
Мне нужно срочно вытащить из него этот кусок столба. Хоть я и не читал медицинские справочники, но точно уверен, что, если просто так его выдернуть, это еще больше повредит внутренние органы. То есть, мне надо одновременно потихоньку доставать его и лечить в надежде, что это уменьшит повреждения. Я усаживаю обмякшее тело Пятого, привалив его к себе спиной, и машу Сэму.
— Ты должен использовать телекинез, чтобы вытащить из него этот кусок, — торопливо говорю я. — Так я смогу сконцентрироваться на лечении.