Судьба Дворян Обыкновенных
Шрифт:
Я перевернул стакан кверху дном и отложил рисунок.
Дознаватель, ведущий расследование по факту смерти Барбороса ван Горнера не стал долго мучить уважаемого мага вопросами. По закону, права задавать вопросы без моего на то желания он не имел вовсе, так, вежливо поспрашивал об отношениях с подозреваемой, и отпустил. Попросил только (опять же вежливо) в ближайшие день-два без срочной необходимости не покидать город.
Сфера, а значит и все маги, были вне политики, и вне всяких государственных структур, обвинять и судить меня могли другие маги, и никто другой.
При нашем разговоре, как и было положено
Мэтью отправился на допрос Лисы, а я вернулся к первоисточнику, то есть в бордель Мадлен.
Здесь уже знали о смерти Горнера, и тоже выразили желание помочь разобраться в происшедшем.
Мадлен и, изредка вставляющий комментарии Димитрий, рассказали многое о жизни Алгора и конкретно начальника гарнизона, вплоть до того, что лежало в шкатулке, которую он у них забрал. Ничего особого: пара крупных, с перепелиное яйцо голубых бриллиантов, стоящих как половина города и небольшой накопитель, в котором пряталось заклинание "молнии". По незнанию, откроешь такую шкатулочку, и останется от тебя веселая кучка пепла. Видимо, господин Горнер знал, как обезвредить ловушку и вдоволь налюбовался камешками.
Мадлен не врала, просто кое-чего не договаривала. По её мнению это "кое-что" к делу не относилось, но я был настойчив.
Оказалось у шкатулки было второе дно, под которым прятался безобидный на первый взгляд список контрабандных артефактов, их продавцов и покупателей, которые за последние десять лет прошли через руки Мадлен и Димитрия. По словам Мадлен (и я склонен ей верить) про список Горнер ничего не знал, его поманили драгоценным блеском бриллианты.
Вещество, которое Лиса испробовала на Горнере, тоже было мне знакомо. Одна из игрушек тайных служб и прочих секретных канцелярий. Дорогая и малоэффективная в силу ряда ограничений, то бишь короткий промежуток времени действия, после которого человек отрубается часов на десять-двенадцать. Правда, по пробуждению ничего не помнит, что, несомненно, является плюсом. Однако действовал "правдаглотатель" - так назывался этот состав, не на всех. Считай, на семи из десяти испытуемых. Лисе повезло, Горнер вошёл в те семьдесят процентов, на которых состав действовал.
"Правдаглотателя", как утратившее актуальность средство, не использовали уже лет десять, заменив более действенной разработкой магической науки - заклинанием "синий язык". К вискам допрашиваемого прикладывались две серебряные пластинки с нанесёнными на них магическими символами - текстовой формой заклинания, и тот говорил, пока у дознавателя не заканчивались вопросы. Удобно, но демонически дорого, поэтому чаще всего пользовались по старинке: тёмными сырыми подвалами и услугами мастеров пыточных дел.
Последствий у заклинания не было, кроме как отчего-то синеющие языки допрашиваемых, оттуда и название.
Состав "правдаглотателя" абсолютно безвредный, умереть от него Горнер не мог, а измени кто состав и средство не сработало бы. Соответственно не в этом дело.
Я с нажимом провёл ладонью по лицу, подпёр лоб, и упёрся взглядом в столешницу.
– Её вина ещё не доказана, - проникновенно произнесла Мадлен. Я поднял на женщину тяжёлый взгляд и, промолчал.
Второй раз за сегодняшний день я сидел за её рабочим столом, хозяйка борделя теперь занимала кресло напротив стола, в котором недавно рассказывала о своих похождениях Лиса, Дим стоял у окна и крутил в руках незажженную сигарету.
Да, вина не доказана, но когда и для кого это было проблемой? Докажут, было бы желание.
Взглянуть бы на тело этого Барба, но меня не пускали в морг. И к Лисе тоже не пропустили. Маг? Вот и не лезь в дела стражи, пока не позовут. А меня не позовут в любом случае, так как являюсь заинтересованным лицом.
Магию этим вечером я возненавидел. Ни Мадлен, ни тем более Лиса не знали про заклинание "аурный мнем", связкой прикрывающее весь второй этаж "Спящего дракона". На кабинете Горнера и его личной комнате, стоял дублирующий общую систему "мнем", фиксирующий и запоминающий "ауру", вошедшего в радиус действия заклинания. И последней по записям "мнема" у Горнера побывала Лиса. Точнее предпоследней. Последним к нему зашёл распорядитель зала, он-то хозяина и нашёл. Горнер к этому времени пребывал в виде трупа от двух до четырёх часов. Так мне рассказал дознаватель: щуплый коротышка, с длинным носом и крысиной мордочкой, и он не врал. Я видел это по "ауре", я ощущал это в его эмоциях, для чего приспустил один из сдерживающих эмпатию щитов. А так же я видел слепки самих "мнемов" - показывал их Кронфилд, так как дознаватель в магии не разбирался. И, как уже говорил, "ауру" девушки я не перепутаю ни с какой другой. По "ауре" Лису и нашли. Те самые "стрекозиные" очки помогли. Новейшая разработка магов.
Был бы здесь дед, попросил бы его поручиться за девушку, но деда не было.
После того как меня не пустили к Лисе, я направился в "Спящего дракона", посмотреть, поспрашивать.
Несложно догадаться, что в таверну меня тоже не пропустили, и я в расточенных чувствах вернулся в бордель, ждать, когда наступит завтра. Кронфилд обещал поговорить с дознавателем, чтобы мне разрешил встречу с воробушком.
Не скажу, что маг мне нравился, было в нём что-то гнилое, но особого выбора всё равно не было.
– Виктор, может быть, поешь?
– предложила Мадлен.
– Может быть, - равнодушно произнёс я. Есть не хотелось, банально не лез кусок в горло. Шестерёнки в голове натужно поскрипывали, непрерывно ища выход, рука вновь водила карандашом по листку бумаги, прорисовывая на рисунке мелкие детали.
В дверь постучали и, не став дожидаться разрешения, в кабинет вошёл молодой парень, мой ровесник, отдалённо похожий на Мадлен. Невысокий, крепкий, движения резкие, лицо грубое, изуродованное шрамом на левой щеке, блондин.
– Шеен, я сейчас занята, - с родительской строгостью произнесла Мадлен.
– А я не к тебе, мама, - парень изобразил на лице улыбку, и посмотрел на меня. Шрам на его щеке искривился, сделав внешность отталкивающей для большинства женщин.
Мне было плевать, кому этот парень приходится родственником, голова болела о другом.
Мадлен хотела что-то сказать, уже открыла рот, но передумала. Покосилась на Дима и отрицательно мотнула головой. Это я заметил краем глаза, перешёл на истинное зрение, осмотрел сына Мадлен, потом спросил: