Судьба и другие аттракционы (сборник)
Шрифт:
— Это не есть машина уничтожения, — сказал я. — Дело в том, что я в него не попал. Он развалился от заряда бластера, ударившего в метре перед ним.
— Не вижу здесь повода для особого оптимизма, — процедил Марк. — Какие же звуки издают их боевые механизмы.
Из автомата в большом количестве вытекла какая-то жидкость. Точнее, с десяток жидкостей разного цвета и консистенции. Какой-то робот, надо думать, уборщик, принялся все это прибирать. Стоя поднесла трубу мультииндикатора к жидкостям. Уборщик остановился, вежливо ожидая, когда Стоя закончит и отойдет.
— Поздравляю, — наконец, говорит Стоя, — вы, кажется, сражались с газировочным автоматом. В его недрах соки, весьма близкие к грейпфрутовому, яблочному, манго, морковному, апельсиновому, а также аналог нашей колы. Ему, — она показала на обломки, — наверное, было положено предлагать напитки каждому входящему.
— Надо полагать, автомат издавал какую-то легкую, приятную слуху музыку, — моя дрожь еще не улеглась. Собственно, мы все еще покрыты потом — Если так, то люди этой планеты очень сильно отличаются от нас.
— Судя по составу соков и газированных напитков, нет, — отвечает Стоя.
— Ясно одно, — подводит итог Марк. — Здесь нет злой воли.
— То есть здесь мы можем погибнуть только по недоразумению? — я пытаюсь быть ироничным.
Робот-уборщик покончив с обломками, начал протирать нашу обувь.
— Уже на начальной стадии Контакта, — Стоя охотно подставляла носки своих ботинок под его щетки, — думаю, все разъяснится.
— Но почему нас вообще никто не встречает? — удивляется Марк. — Ну хорошо, пусть не первые лица, но…
— Даже последнего клерка не прислали, — говорю я.
Мистер Гордон, кажется, сожалеет, что ему не явился местный консультант Томпсон? Вот это, пожалуй, можно занести в свой «дневник».
16. Это уже контакт?
Их архитектура поразила нас немыслимым по земным меркам масштабом и своею нереальной для земного зодчества легкостью. Эти гигантские дома — казалось, они умножали воздух и свет. Добавляли воздуху, свету, их чистоте, вкусу, самой сути воздуха, света… Какое-то странное чувство — гордости (?) радости (?) — за то, что такое возможно вообще. И внезапное наше сознание сопричастности чужому гению, чужому чуду.
Их дома утопали в зелени. Они не просто стояли среди прекрасных парков — они были парками сами. Можно себе представить вьюн или дикий виноград на фасаде старинной усадьбы, но во всю стену небоскреба высотой этак километра в два!
Необыкновенной, немыслимой красоты деревья росли на фронтонах и крышах. Лианы оплетали причудливые конструкции и арки — природа дополняла архитектуру, архитектура возносила природу в ей недоступную высь, встраивала ее в пространство неба. Неужели эта цивилизация нашла баланс между техногенностью и природосообразностью? Достигла гармонии? Близка к ней, хотя бы?
На бесшумно скользящих мимо нас авто тоже росли какие-то цветы. Только машины были без людей и если бы без водителей (у нас на земле давным-давно отмерла профессия шофера и беспилотным авто никого не удивишь), в них не было пассажиров. Над нами пролетел какой-то аппарат из прозрачного материала — в нем тоже никого не было. Абсолютно пустой салон, два десятка никем не занятых кресел. На улице ни одного человека. Все те же вездесущие механизмы — наводят порядок, подчищают какую-то, на наш взгляд, не существующую грязь. Ленты самодвижущихся тротуаров ползут себе без какого-либо намека на пешехода. Вот тротуар преспокойненько пересек какой-то зверек, наверно, аналог нашей кошки.
Эта кошка, как ни смешно сейчас, успокоила сколько-то нас, уже стоящих прижавшись спинами друг к другу, и включивших все защитные и оповещательные системы своих скафандров.
— А что если это, — начала Стоя, — абсолютно техногенная цивилизация?
— В смысле? — я спросил ее чисто автоматически, уже понимая, о чем она.
— Цивилизация роботов, — кивнула Стоя. — Торжество искусственного разума, апофеоз немыслимой для нас синтетической эволюции.
— Эта архитектура поразительно антропоморфна и антропоцентрична, — перебиваю ее, почти что кричу я.
— Зачем бы роботам все эти сады на стенах своих домов? — поддерживает меня Марк. — Эта «кошка», в конце концов.
— Весь этот пейзаж воплощает человеческие идеалы, — жестикулирую я. — Неужели ты этого не видишь, Стоя! Здесь материализованы почти что наши смыслы. Эта красота почти что наша, господи!
— Скорее всего, ты прав, — останавливает меня Стоя. — И это значит, что на каком-то витке роботы обошлись без человека.
— «Обошлись» — слово, конечно же, деликатное, — вскипаю я. — Но это как?!
— Получается, машины исследуют космос, производят все эти чудеса, готовятся в Контакту с нами. — Марк начал скептически, а вот закончил: — Машина продолжает после человека?
— Кажется, у нее даже лучше получается, — попыталась съязвить Стоя.
К нам торопилась какая-то высокая, ладно скроенная фигура. Наконец-то! Наш общий вздох облегчения. Нам сделалось стыдно за весь свой только что озвученный бред.
Он заговорил приветливо (мы теперь в шлемах, дабы защитить наши слуховые анализаторы во избежание дубляжа истории с газировочным автоматом). Лингвотрансформер на основе наших куцых, по большей мере, гипотетических результатов дешифровки их послания пытается что-то такое переводить. Но в следующее мгновение нам становится не до перевода. Перед нами биоавтомат. Только очень искусно сделанный. Потрясающе искусно — мы не сразу догадались.
— Насколько я понял, — шепчет нам Марк, — наше замешательство он понял, как боязнь перейти улицу, и он пытается нам помочь.
Мы сочли за благо перейти. Биоробот тут же потерял к нам всякий интерес.
— И примитивный уборщик на космодроме и это чудо кибертехники, они обслуживают человека, это же ясно. — Говорит Марк. — И ни о каком вытеснении человека машиной не может быть речи здесь.
Перед нами остановилось (если точнее, спустилось к нам с неба) авто, мы поняли, что это такси.