Судьба и другие аттракционы (сборник)
Шрифт:
Сколько раз был уверен, что всё — он спасся. Но всё начиналось заново — палки и факелы. Ужас и боль.
Вот он уже не чувствует своей левой передней ноги, а его правый глаз залит кровью. Из пробитого легкого выходит на выдохе какой-то подленький свист — «ты уже сдался, ты сейчас ляжешь». Изо рта и хобота идет кровавая пена. Он ненавидит свое бездарное тело, что причиняет ему такие страдания. Он ненавидит себя за то, что не может остановить эту спятившую реальность.
Эта смесь бессилия, ярости, непонимания. Он знает только, что начинается новое , и оно будет не просто ужасно или бессмысленно — в нем не станет души.
Чем меньше у него остается сил, тем чаще они попадают. В их криках столько азарта и радости. Это гимн их бытия? Своим чутким ухом он улавливает прапоэзию этого нового. Он потрясен. Это рождение их духа?! Утверждение его правоты?!
Он знает, ему не спастись. Но надо дать бой. Что они хотят доказать его убийством? Космос научил его равнодушию к смерти. Но он не знал, что смерть будет такой глумливой. Ну, так что же! Они хотят отменить, сделать несуществующим всё, во что он верил и во что не-верил? Сделать не существовавшей никогда его любовь к Айешке? Они начинают свой новый мир — мир смерти… В нем, наверное, будут свои смыслы и откровения. Но не будет уже никогда чистоты, незамутненности смерти.
Из разрыва в брюшине вываливаются кишки. Он пытается затолкать их хоботом обратно, чтобы не мешали бою. Он прижался задом к скале, надо обезопасить тыл, дать опору телу. Он не должен упасть раньше времени. Вот, теперь он готов. Уже рассвет. Первая полоса света пошла по пространству. Они подходят.
Есть вещи, что не отменяются собственным исчезновением без следа. Все это не интересует его убийц. То, ради чего он жил… и сама неудача его мышления — а ведь он неудачник, нелепый в этой своей попытке постижения, углубления Бытия… Ему вдруг открылась, далась чистота неотменяемости .
Его сбил с ног удар сверху. Удар был красного цвета и вкуса его внутренностей. Большой валун, отскочив от него, прокатился вперед и чуть не убил одного из убийц. С вершины скалы победные крики. Там, на вершине они обнимались от счастья. «Пришельцы с Земли остановят их», — мелькнуло в мозгу у Сури.
Убийцы набросились на него — лежащего. Добивали. Из него, еще живого вырывали куски мяса. Рыжебородый здоровяк запустил руки по плечи в его пробитый живот и рвал кишки. Подросток рубилом пытался выбить ему бивень и рыдал от восторга — это был его героизм, его праздник.
Сколько злости, крови, счастья.
На горло Сури села самка, вымазанная его кровью и какой-то зеленью из его внутренностей. Она занесла над ним заостренный камень, насаженный на короткую рукоять.
Сури поразило, что она как две капли воды была похожа на Стою.
12. Катастрофа
Мы могли бы узнать об этом намного позже — при просмотре записей, сделанных автоматикой нашего зонда. Но Марк вдруг проснулся на рассвете и подключился к камере наблюдения (он обычно не делает этого), и закричал.
Мы выжимали все, что могли из нашего флаера-катера, но ясно было, что не успеем.
Теперь на лугу не только охотники, а все племя. Сидят вокруг трех костров. Самое начало пиршества. Флаер приземлился абсолютно бесшумно, как ему и положено. Увлеченные дегустацией, они пока что не заметили нас. Марк нажал кнопку открытия люка. Стоя сняла с платформы вакуумный пулемет (я не знал, что его вообще можно удержать на руках).
Когда люк опустился, в носоглотку ударил запах дыма и жареного мяса. Поразило то, что запах был самый обычный — запах пикника, может, несколько гуще.
Только это было мясо Сури!
Первую очередь Стоя дала из проема люка. Те, кто сидел ближе к нам не успели не то что испугаться, даже насторожиться.
Стоя спрыгнула на землю. От второй ее очереди погибли те, кто заметался в панике возле костров.
Ее шатало от мощной отдачи. Она стреляла и плакала, и не могла остановиться.
Один из них, ростом и мускулатурой намного превосходивший своих сородичей, метнул копье в Стою. Мы с Марком подняли свои бластеры и копье разлетелось в пыль. Рыжебородый гигант получил от Стои отдельную очередь и распался на куски.
Стоя стреляла, высвобождалась в эту страшную стрельбу, в беспощадность огня.
Те, кто понадеялись на лес, попытались добежать до его кромки — не добежали.
Те, кто спрятались, затаились в траве, притворились мертвыми — стали мертвыми от следующей очереди.
А Стоя стреляла и стреляла, теперь уже по телам.
Всё. Трупы племени, сгрудившиеся в центре у костра и раскиданные по лугу. Расстрелянные костры, догоравшие приземистыми язычками. Головки цветов яржи, срезанные очередями. И надо всем этим голова Сури, посаженная на воткнутую в землю жердь. Хобот отрезан до середины. Мертвые глаза ничего не выражают. Я не мог поверить, что она и лежавшая чуть в стороне от нее обугленная, разделанная наполовину туша и есть Сури. Я не мог заставить себя скорбеть и жалеть. Чувство было такое, что я предаю Сури, но для меня это вдруг стало только лишь сценой из нашего палеолитического прошлого, непосильной для психики современного человека. Это наверно такая самозащита.
Стоял жуткий смрад. Тлело мясо. Мясо Сури и мясо охотников на него. Я не знал, что вакуумный пулемет дает такой эффект.
Меня рвало, выворачивало наизнанку, хотя давно уже было нечем, даже слюна уже не шла. Стоя застыла над брошенным на землю, бесполезным теперь пулеметом. Обессиленный, бледный Марк сел на бревно, кажется, чисто механически, сам не зная зачем связался по тейдчу с нашим спутником на орбите. Увидел, что сел рядом с женщиной (это было ее место, только теперь тело ее лежало навзничь за бревном, а ноги с торчавшими вверх коленками остались «здесь»). И если бы только увидел — он коснулся ее колена и какое-то время держал на нем свою ладонь, не сообразив, что это такое.
— Надеюсь, вы поняли, что произошло? — наконец начал Марк.
Я то ли кивнул, то ли только собирался кивнуть.
— Ни-че-го вы не поняли! Откуда у Марка есть еще силы кричать?
— Спутник… — Марк сбился, зачастил. — Я поручил ему проверить… Ни на Юге… вообще нигде больше… Их больше нет! — Марк подбежал к Стое, схватил за плечи, проорал ей прямо в лицо:
— Они были единственными, понимаешь?! Это тебе не Земля, здесь другой масштаб.
Стоя как-то странно слушала его, жадно и… — я до сих пор не подобрал слова.