Судьба и другие аттракционы (сборник)

Раскин Дмитрий Ильич

Сколько мы уже разбираемся с этим. После целого фонтана гипотез, немыслимого числа логических построений наступила какая-то мертвая точка, и все.

— Нас готовили к контакту, так? — говорит Стоя. — Но разве мы верили в его реальность?

— Это имитация Контакта, — отвечает Марк. — Нечто выслало нам навстречу биоавтомат. И правильно сделало, между прочим. Предположим, где-нибудь в Юте высаживаются три монстра. Так я к ним хоть игровой автомат пошлю, хоть кассовый. Лишь бы только представить уровень опасности. Для первичного зондажа как раз. Надо же оценить ситуацию — собираются монстры есть нас живьем или же после термической обработки, например.

— Неплохо также разведать, съедобны ли монстры сами. — Непонятно было, Стоя это всерьез или же издевается.

— Марк, ты не понял, кажется! — возмущаюсь я. — Наша аппаратура исключила какую-либо двусмысленность. Мы имели дело с живым существом, с кровеносной и нервной системой, метаболизмом и, надо полагать, со всем, что из этого следует.

— Наша аппаратура способна распознать лишь земной биомуляж. Мы ничего не знаем о силе цивилизации, с которой мы сейчас столкнулись, — перебил меня Марк.

— Уже самое первое знакомство с его ДНК (он имел неосторожность уронить волосок) показывает — это жизнь. И весьма близкая к земной, — говорит Стоя.

— Здесь все к ней близко, — бросает Марк. — Это мы открыли еще вчера.

— Я бы даже сказала, слишком близко, — кивнула Стоя.

— Они звали нас, — в который раз повторяю я. — Мне кажется, им нужна помощь.

— Никто никуда не полетит, — в который раз отвечает Марк, — пока мы не разберемся.

— Мы сумеем хоть что-то понять только там, у них . — Почти что кричу я. — Он (я не хочу говорить «мамонт») переплыл море, чтобы позвать нас. Это не может быть просто так.

— Почему-то вы все как-то отталкиваете тот факт, что в этих его свитках ни много ни мало их алфавит, грамматика и словарь.

— Это мы-то отталкиваем?! — мы со Стоей возмутились в один голос.

— Существа, доросшие до языка, — проигнорировал нашу реакцию Марк, — вполне вероятно, могут говорить не то, что думают.

— Исключительно тонкое наблюдение, — язвит Стоя, — это из личного опыта, да?

— Ты помнишь его глаза, Марк, — я так устал от этого бесплодного спора, — они не могут врать.

— Ты что, и вправду считаешь, что я, командир звездолета «Возничий», приму решение, исходя из выражения глаз какого-то слона? Ответь, пожалуйста, почему наши зонды, обследуя тот, второй материк, не обнаружили там ничего такого? Точно то же, что и здесь — ни меньше, ни больше. И вдруг на тебе — хоботные со словарем в пятьсот тысяч слов.

— Но наша подручная аппаратура все фиксирует, все подтверждает — я включаю дисплей, — вот, пожалуйста, тепловые поля нашего «гостя».

Марк выходит на связь с зондом.

— Видишь, «гостя» нет на том континенте, может быть, он не доплыл? — Марк включает записи с зонда вчерашней, позавчерашней, недельной давности — его не было никогда. Он пришел не оттуда и ушел не туда.

5. Контакт

Мы пытались посадить наш «Возничий» так, чтобы это не выглядело, как светопреставление и космическая катастрофа.

От кромки моря метров двести белого песка, а за ним громадный лес. В точности такой же, как на оставленном нами материке.

Наш «гость» возник внезапно, как только мы вошли в лес. Чувствуется, он был потрясен зрелищем нашего приземления. Пригласил нас идти за ним. Мы, увешанные приборами и оружием, что призваны гарантировать нас от любых случайностей, шли за ним, торящим для нас тропу в непролазной чаще. Он тут же оборачивался, стоило кому-нибудь из нас чуть споткнуться, убирал с дороги упавшие стволы, поднимал мешавшие нам ветки, чтобы мы могли пройти не нагибаясь.

И все-таки эта мысль, казавшаяся то вполне обоснованной, то низкой или же и той, и другой одновременно: «А если Марк прав и с нами играет какой-то иной разум. Мы под его изощренным гипнозом? В поле созданных им виртуальных мнимостей? (Зонд по-прежнему показывал — нас сейчас никто не ведет!) Что мы поймем в этих играх? Отличим ли зло от блага? Есть ли цель у этого „играющего“ или же он собирается переставлять нас на своей доске просто, чтобы развлечь себя?» Правда, на этот случай мы приготовили кое-что.

На поляне нас ждали несколько десятков таких же «мамонтов». Взрослые и старые, подростки и дети с коротенькими хоботками. (Теперь стало ясно, тот, кто позвал нас, был еще очень юным.) Нас встречали в благоговейной тишине.

Не знаю. Прилети на Землю негуманоидный пришелец, показались бы мы все ему на одно лицо… Но в этих существах мне виделась индивидуальность. Марк включил лингвотрансформер, машина усвоила словарь и грамматику с тех свитков и теперь худо-бедно будет переводить.

Вперед вышла большая (я подавил в себе слово «слониха») с седой спиной и седыми волосами на кончиках ушей и вокруг глаз. (Наши приборы показывают — всё здесь настоящее, всё живое). Ее голос, наверное, про него можно было сказать, дрогнувший:

— Меня зовут госпожа Хейя, я мэр этого городка.

Так началась наша жизнь среди них.

Вас, кажется, можно поздравить, консультант Томпсон, — клокотал я. Нет, ну надо же, нарваться на писателя, который в угоду своим литературным претензиям уничтожил документальные свидетельства целой космической экспедиции. Вот такая вот высшая правда художественности в ее торжестве. А что если гибель Кегерна и Лоренс тоже во имя этой же самой правды?! Литература требует человеческих жертв?

Представляю лицо Меерса. Каково ему будет теперь настаивать, что Гордона завербовали слоны! Боюсь, он сильно разочарует миссис Фледчер. И, чудовищно, конечно но она вряд ли будет теперь требовать с него «новые идеи».

Хотя что? Они с Меерсом просто-напросто поймут, что я поверил Гордону и всё. И используют это против меня. Но разве я поверил?

Мы имеем дело с цивилизацией. И с цивилизацией древней. Ей уже пятьдесят тысяч лет. Они произошли от гигантских вымерших хоботных, что были только в линейных своих размерах в четыре раза больше их (вот кто был соразмерен этим ландшафтам, этим деревьям и камням). Они называют себя народ гирэ. Они жили в просторных пещерах со стесанными стенами. У них были каменные орудия. Но они не знали оружия и, кажется, не хотели знать. Они не боялись огня и использовали огонь. Их скребки и рубила в лучшем случае были на уровне нашего неолита. И ясно, что их орудия такими останутся навсегда. На этой планете не так много железа, да и не хоботным добывать и обрабатывать руду. Предел был задан их цивилизации изначально.