Судьба и книги Артема Веселого
Шрифт:
Домой мы пошли вместе. Я тогда жил на Арбате, 35. Поднялись мы пешком на седьмой этаж. Тут Артем получил первую порцию желаемого — встретил несколько командиров и политработников XI армии (Северо-Кавказской), приехавших в Москву по разным делам. В то время у меня часто останавливались на ночевку боевые товарищи, приезжавшие из Крыма, с Северного Кавказа, Украины. Радостные, дружеские объятия, расспросы, рассказы, смех, возмущение и обязательное: «Что нового, что будем делать дальше, как быть с тем-другим».
Артем здесь как-то сразу стал своим. Он больше молчал, но видно было, что все, о чем здесь говорили, спорили, ему было близко. Он вглядывался в лица, вслушивался в манеру говорить, жадно ловил своеобразие языка, крепкие словечки. Здесь он в разное время познакомился с Мокроусовым [123] ,
123
Мокроусов Алексей Васильевич— комбриг стрелковой бригады. В 1920 г. награжден орденом Красного знамени. Автор книги «В горах Крыма. Записки о красно-партизанском движении во врангелевском тылу». Симферополь. 1940.
124
Ефремов Михаил Григорьевич— начальник обороны железной дороги Астрахань — Саратов, командир отряда бронепоездов, начальник боевого участка ж.-д. XI армии.
125
Сестра Ивана Лукича Головченко Оксана Лукинична рассказала: «Артем и Иван встречались довольно часто. Книга Артема [„Россия, кровью умытая“] с его надписью пропала во время ареста брата».
126
Иван Федорович Федько(1897–1943) — участник 1-й мировой войны. Командовал XI армией, затем Приволжским и Кавказским военными округами. Награжден четырьмя орденами Красного знамени. В 1938 г. был назначен 1-м замнаркома Обороны СССР. Вскоре арестован и расстрелян.
127
Карл Иосифович Калнин(1884–1937). Член партии большевиков с 1904 г., в 1918 г. — командующий Ростовским фронтом, затем войсками Северного Кавказа. В 1937 г. арестован и расстрелян.
128
Кочергин Г. А.— командир Крымско-Черноморского кавалерийского полка XI армии.
История XI армии захватила Артема целиком. Он подолгу разговаривал с участниками этой борьбы, стараясь понять их «нутро», сущность. Расспрашивая товарищей, он старался заинтересовать их самих историей пережитых событий, осмыслить их и помочь ему в сборе материалов. Он сам приходил к ним, приглашал к себе, заманивал в театр или еще куда-нибудь, обещая познакомить с интересным писателем, поэтом или артистом. По его приглашению мы иногда посещали Пролеткульт на Воздвиженке и с интересом наблюдали горячие бои зачинателей советской литературы, слушали «Синюю блузу», пили фруктовый чай с сахарином.
«Вчера был на новой постановке Пролеткульта „На всякого мудреца довольно простоты“, — писал он как-то в записке. — Советую сходить: постановка очень и очень интересная, как достижение первого рабочего театра…»
В своем стремлении понять обстановку борьбы за советскую власть на Северном Кавказе Артем был неукротим. Ему мало было живых свидетелей и документов, находившихся в Москве. Он стремился как можно быстрее познакомиться с ней на месте и вскоре выехал на Кубань, там он сделал отдельные наброски своей будущей книги «Россия, кровью умытая».
Возвратившись в Москву, Артем много рассказывал о своих встречах на Кубани, Ставрополье и Астрахани, о собранных материалах, отдельных заинтересовавших его типах и писал, писал. Время от времени он звонил мне или слал записки с приглашением зайти к нему и послушать отрывок из написанного 4 .
Дорогой Иван Ильич,
извини, что я до сих пор не написал — все разъезжал по Кубани, выбирал место, где остановиться, и ни черта не выбрал. Кущевка — шумно, Славянская — наводнение, Платнировка — грязь по уши, Новороссийск — местные поэты житья не дают, наконец выбрал Анапу — сегодня приехал и снял комнату, намерен здесь просидеть в тишине полтора месяца.
В Ростове виделся с ребятами — Борисенко, Лехно и др. Лехно в восторге от твоего ожидаемого приезда на Сев. Кавказ. Ты напиши ему на краевой истпарт.
Как дела с заповедником? [129] Или уже ты укатил бить белых медведей?
Жду ответа по адресу Анапа, до востребования.
С приветом
Артем
28 февраля [1928]
129
Имеется в виду заповедник Оскания Нова. Подвойский занимал руководящую должность в Наркомате животноводства.
В одном из писем Ивану Ильичу Подвойскому в мае 1928 г. перед поездкой на Кубань Артем Веселый просил у него дать список людей, с кем обязательно нужно встретиться, в другом — благодарит за рекомендательные письма к военным на местах, что «в тысячу раз облегчит и углубит работу».
Из воспоминаний Ольги Миненко-Орловской
Ольга Ксенофонтовна Миненко-Орловская (1901–1967). Землячка Артема Веселого. Журналист и историк. Репрессирована, но вскоре освобождена. Участница Великой Отечественной войны. После войны — преподаватель истории.
Как-то зимой двадцать третьего года Артем неожиданно приехал из Москвы в Самару. Морозы стояли двадцатиградусные. Он вошел в бескозырке, матросской тельняшке и матросской куртке. Его щеки, нахлестанные ветром, как всегда, пылали темным румянцем (его мать, Федора Кирсановна, шутила, любуясь сыном, что о них можно спичку зажечь), но я слишком хорошо его знала, чтобы не уловить в глазах грусть и тревогу.
Дома у Артема было не все благополучно. Болела Федора Кирсановна, у молодой жены, готовящейся стать матерью, обнаружили туберкулез. Я долго думала: чем помочь? Вдруг меня осенило. У моего отца в селе, где он учительствовал, был дом и большой хороший сад — гектара два. Там жила наша бабушка, но уже с полгода назад она умерла.
— Артем, — сказала я, — мы с братом будем рады, если дом возьмет Федора Кирсановна. Пусть едут туда с Гитей, засадят огород — они там быстро поправятся…
Артем просиял и рассердился одновременно.
— Да ведь в этом саду можно посадить великолепный росток коммунизма, — сказал он, — а ты — Федору Кирсановну! Коммуну туда или детский сад по крайней мере! […]
В Кинзельку — мое родное село — мы приехали ночью. Наутро Артем взялся за организацию коммуны. Первым делом пошли по бедняцким дворам «подогреть сердца». На это Артем был мастер. Помню, как говорил Артем бедняку по прозвищу Кутырь [130] : «Жил ты на свете без праздника, наподобие как вол в ярме, и имя тебе в насмешку определили: „Кутырь“. А теперь советская власть открыла тебе дорогу к счастью». […]
130
«Кутырь»,по словарю Даля, — обжора, ненасыть.
В первый день в коммуну записалось семь семей.
Собрали в школе организационное собрание. На собрание пришло все село. Кулаки выступили против коммуны […]
Интересно было наблюдать Артема на крестьянских собраниях. Он никогда не выступал вначале. Сидит, подперев щеку, с застывшими чертами и вроде как бы равнодушно слушает, кто что говорит, до тех пор пока не возьмет людей на учет и не прояснится картина соотношения сил. Тогда он встанет, воинственно прямой, веселый и едкий, и начнет бросать по намеченной цели словами тяжелыми и горячими, как камни, выхваченные из огня.