Судьба Илюши Барабанова
Шрифт:
— Сгоряча чего не скажет человек. Если хочешь знать, бабушка вовсе не злая, просто она всю жизнь провела в бедности, в темноте и боится теперь этого. Потому и рассердилась на тебя… Пойдем, а то вон ты какой пыльный и усталый.
— А я гляжу, сидит на ступеньке! — продолжал Степа, а сам, смеясь, ощупывал товарища, будто не верил своим глазам. — Я его сразу узнал. Шагай быстрее, бродяга, небось проголодался!
И Степа рассказал, как целый день искали Илюшу, как он бегал в бор к Михеичу, а потом примчался на службу к Петру Николаевичу, и они вместе стали искать беглеца.
Дедушка Никита открыл калитку Илюше, ничего не сказал и лишь вопросительно взглянул на зятя. Зато бабушка спросила в упор:
— Нагулялся? Ишь, барин, ваше благородие, слова сказать нельзя… Иди умой харю да садись ужинать, небось никто не накормил! Идите все к бабке, всех накормит…
— Мы весь город исходили, тебя искавши, — с укором, но примирительно сказала тетя Лиза и натянуто улыбнулась. — Больше не делай так. Мало ли что тебе старшие скажут, а ты слушай да помалкивай. Мал еще самовольничать.
Весь вечер дядя Петя не отпускал от себя Илюшу. Вместе они пололи грядки в саду, ставили опоры к помидорной рассаде, поливали огород.
Дедушка углублял колодец. Он уже опустился в яму с головой, и лишь было видно, как оттуда вылетали комья желтой глины. Илюша поднимал из колодца песок старым ржавым ведром, высыпал его у забора. Опуская ведро в колодец, он видел, как дедушка стряхивал с лысины осыпавшуюся сверху землю. Поплевав на ладони, он принимался нагружать песком ведро.
Так восстановился в доме мир.
Глава четырнадцатая
МУСТАЙ
По улицам ходил беспризорный мальчик в брезентовой куртке, подпоясанной пожарным ремнем, и спрашивал у встречных:
— Дядю Колю не знаешь?
Прохожие останавливались и спрашивали:
— Фамилия как?
Мальчишка пожимал плечами и останавливал следующего:
— Не знаешь, однако, где дядя Коля живет?
Появись в эту минуту на улице Илюша, он с радостью бросился бы к Мустаю. Друзья разминулись: когда Илюшу выгнали из дому, Мустай хоронил в бору братишку. А на другой день Илюша прибежал в лес, но застал лишь свежий могильный холмик да потухший костер. Мустай в это время ходил по городу и разыскивал «дядю Колю».
Солнце палило нестерпимо. От каменных домов веяло жаром. Налетал горячий ветер, кружил по дороге пыль вместе с соломой и плеванной подсолнечной шелухой.
Голод привел Мустая в городскую столовую деткомпита. Она помещалась в здании бывшего Дворянского собрания, а теперь Рабочего дворца. Дом с колоннами стоял на высоком берегу Оки, к нему примыкала липовая аллея. По ней до самого Каменного моста извивалась тысячная очередь голодных. Дети пришли с жестяными банками, котелками, бутылями, судками. Мустай пристроился в хвост, и, когда очутился у окошечка, ему подали селедочную голову и велели подходить следующему. Мустай бережно спрятал «обед» в карман и поспешил за Оку, где его ожидала мать.
В центре города, на бывшей Плацпарадной площади, Мустай увидел скопление людей. По примеру других ребятишек он взобрался на дерево и долго не мог понять, что происходит. По площади маршировали подростки. Мальчики были в коротких штанишках, девочки — в юбках из сурового полотна в складку. Вместо блузок на них были гимнастерки с нагрудными карманами и погончиками на плечах. На широкополых шляпах, загнутых с правой стороны, виднелись красные пятиконечные звездочки. Каждый нес в руках посох, точно винтовку.
Впереди колонны шли двое мальчиков и, вскинув к небу длинные серебристые фанфары, звонко трубили в них. Старушки крестились, не понимая, что происходит.
За фанфаристами шагал знаменосец. Зеленый шелковый флаг, с Георгием Победоносцем на одной стороне и красной пятиконечной звездой — на другой, развевался на ветру. Двое часовых с рапирами охраняли знаменосца.
Парад городских скаутов начался представлением на площади: состязались в сноровке и ловкости. Первое испытание — кто скорее разожжет костер с помощью одной спички. Над холмиками дров был протянут шпагат с прикрепленным листком бумаги. Выигрывал тот, чей костер, разгоревшись, поднимался кверху до бумажки и сжигал ее.
После костров началась новая игра — в переправу через пропасть.
Один из скаутов с ловкостью обезьяны вскарабкался на верхушку столба. Снизу ему подали люльку, связанную из четырех посохов. Скаут прикрепил ее к натянутому над площадью канату, сел верхом и на глазах восторженных ребятишек поплыл по воздуху. Кто-то крикнул: «Оборвется!», и люлька в самом деле сорвалась с каната. Скаут вывалился на мостовую, и все увидели, как его лицо залилось кровью. Мало кто заметил, что то была не кровь, а клюква, которой «пострадавший» сам себя намазал.
Санитары спешили на помощь. Связист с помощью двух флажков передал в другой конец площади о несчастье. Из палатки с красным крестом четверо скаутов вытащили носилки и бегом кинулись к месту происшествия. «Раненому» перевязали лицо и голову, положили его на носилки и понесли к палатке.
Мальчишки кричали: «Разбился! В больницу понесли!»
— Как тебе нравится этот спектакль? — услышал Мустай голос паренька, стоящего под деревом.
— Представь себе, интересно, — ответила ему девушка в голубой сатиновой кофточке со знаком «КИМ» на груди.