Судьба Илюши Барабанова
Шрифт:
Никто не отзывался. Потом Варька сказала:
— Там на дверях замок.
— Наверно, в поход ушли, — сказал Илюша.
Кто-то из ребят толкнул его в бок, и он оглянулся: на противоположной стороне переулка стоял Гога Каретников со своими неразлучными друзьями Шуриком Золотаревым и Фоней. У этого на голове торчала бархатная церковная шапочка. Как видно, Фоня назло надел ее, чтобы «мстить» большевикам за отца, посаженного в кутузку после драки в церкви. Гога стоял, надменно заложив руки в карманы. Фоня что-то жевал.
— Эй, что вы, мазурики, там делаете возле нашего клуба? А ну проваливайте! — сказал Шурик.
В сопровождении Варьки и Кащея Илюша пошел навстречу скаутам. Левка и Егорка двинулись следом.
Сходились молча. Илюша достал из кармана зажигалку и протянул хозяину:
— Твоя?
— Была моя, а в чем дело?
— Зачем сарай поджег?
— Какой сарай?
— Не юли… Твою зажигалку на пожаре нашли.
— Когда?
— Вчера. Я сам нашел в траве.
— Вчера я в Козельске был… А зажигалок на свете много. Вот, например. — Гога вынул из кармана пачку папирос «Сальве» и простенькую зажигалку, сделанную из винтовочного патрона, не торопясь прикурил и снова спрятал зажигалку, сказав Илюше подчеркнуто спокойно: — Ясно тебе… пролетарий?
— Степа, дай тот камень, — попросил Илюша.
Гога разыгрывал простачка:
— Знать не знаю, ведать не ведаю.
— А записка чья? — спросил Степа и передразнил: — «Не смилуюсь, не пощажу, не раскаюсь!»…
Левка и Егорка переглянулись, им не терпелось начать потасовку. Левка подскочил к Гоге и потребовал ответа:
— Признавайся, поджигал сарай?
От неожиданного и ловкого удара Гоги Левка отлетел на несколько шагов и грохнулся на мостовую. Скауты засмеялись. Левка поднялся, но снова не полез в драку, а чтобы оттянуть время, стал засучивать уже засученные рукава.
— Выходи, вдаримся один на один.
— Сначала помой руки, лапотник, — сказал Гога без тени испуга.
— Ладно, Левка, — успокоил товарища Илюша. — Мы свой замок повесим у них на дверях. А сейчас пускай идут своей дорогой…
— А то что будет?
— Котлет из вас наделаем.
Гога повернулся к своим друзьям и кивнул головой в сторону Илюши:
— А у этого шмендрика недурной вкус! Котлеты любит.
— Когда-нибудь мы из него самого приготовим такую закуску, — сказал Шурик, и его кошачьи глаза засмеялись.
Скауты не торопясь, вразвалку отошли. Левка не выдержал и швырнул им вдогонку консервную банку:
— Эй, лови!
Удар пришелся Гоге по плечу. Он подхватил камень и запустил в Левку. Тот подпрыгнул, и камень ударился о забор. Илюшино воинство осыпало скаутов градом камней. Лишь Степа, плохо видевший расстановку сил, не знал, что делать, и стоял у забора в растерянности.
Кто-то с силой взял Илюшу за плечо.
— Что это значит?
Обернувшись, Илюша увидел Петра Николаевича. Мальчики разбежались, оставив своего командира один на один с дядей.
Петр Николаевич подозвал Гогу.
— Что случилось? Почему вы поссорились?
— Я не знаю, — ответил Гога, пожимая плечами. — Он сам придирается ко мне, угрожает.
— Илюша, изволь объяснить.
За друга вступился вернувшийся Степа.
— Петр Николаевич, не верьте Гоге, они первые подожгли сарай.
— Какой сарай?
— Врет, никакого сарая мы не поджигали… А вот они иконы жгли. Это я могу подтвердить.
— Что еще за иконы? — Петр Николаевич обратился к племяннику. Тот стоял потупившись. — Сейчас же подайте друг другу руки. Слышишь, Илюша?
— Я не против, — сказал Гога, протягивая руку.
Но Илюша спрятал руки за спину.
— Почему не хочешь мириться? — спросил Петр Николаевич.
— Он скаут.
— Ну и что?
— Буржуй.
Петр Николаевич, смущенный грубоватой прямотой племянника, чтобы скрыть свою неловкость, строго приказал:
— Сейчас же иди домой!
Подождав, пока ребята разойдутся, Петр Николаевич пошел своей дорогой. Поступок племянника был для него неожиданным. Мальчик по характеру был добрым и ласковым. Когда же случилось, что он стал таким отчаянным предводителем уличной ватаги? Впрочем, может быть, это и неплохо.
Степа чувствовал себя виноватым. Ничего не оставалось делать, как идти рядом с другом и сочувственно молчать.
В конце улицы из-за угла вышли Илюшины друзья. Левка спросил с беспокойством:
— Илюшка, попадет тебе?
— Попадет… а сами убежали, — сказал Степа. — Его могут из дому выгнать, значит, надо заступаться всем миром. Понятно?
Шагая по улице впереди ребят, Илюша думал: какого бы строгого ответа ни потребовали от него дома, какими бы сердитыми ни были упреки бабушки, он теперь будет драться со скаутами, пока ни одного из них не останется в городе.
Вернувшись из губкома комсомола, Поль долго не мог собраться с мыслями. Продолжать борьбу открыто уже не было смысла. В тот же вечер он передал по цепочке своим рыцарям приказ собраться в штаб-квартире, всем надеть парадную форму, знаки отличия и повязать галстуки.
Когда все собрались, Поль приказал подпереть скамьей двери на случай, если бы кто-нибудь захотел проникнуть в скаутскую штаб-квартиру. Он занавесил окна и открыл последний сбор.
При свете керосиновых ламп построились в одну шеренгу. Поль напустил на себя грустно-торжественный вид, был ласков со всеми. И когда скауты выстроились, прошелся перед строем и обратился к своим воспитанникам, стараясь придать голосу печальный тон и задушевность:
— Друзья! Я должен сообщить вам пренеприятное известие… — Поль усмехнулся, давая этим понять, что между словами гоголевского персонажа и тем, что произошло сегодня, существует горькая связь. Он помолчал и в полной тишине продолжал: — Нам приказано освободить помещение штаб-квартиры. Мы должны покинуть наш милый клуб, в котором провели так много чудесных дней, посвящая себя мирным занятиям — спорту и развлечениям. Теперь здесь будут царствовать коммунисты, а мы должны уйти. Мы подчиняемся грубой силе и ничего не можем ей противопоставить. Власть в руках большевиков. Мне остается лишь напомнить вам, друзья, слова одного из наших учителей, основателя русского скаутизма: «Можно уничтожить и закрыть скаутские организации, но скаутизм никогда не умрет. Ибо скаутинг — это личный образ жизни».