Судьба Илюши Барабанова
Шрифт:
— Ладно, ближе к делу, — сказал Илюша. — Пишу протокол… Постановили.
— Сначала слушали, — поправил Левка.
— Пускай будет так: слушали — не верить в бога. А кто будет верить, тот враг Советской власти.
— В церковь не ходить, — предложил Егорка. — А еще перед едой не молиться.
— После еды тоже, — вставил Степа.
Левка поднял руку:
— Уговор: кто скажет слово «ей-богу», тому щелчок в лоб.
— Согласны! — поддержала Варька.
— Запиши еще: не говеть и не причащаться в церкви, — добавил Степа.
Варька ощетинилась:
— Почему это? А если я люблю вино пить?
— Мало ли кто что любит, — сказал Илюша из-за бочки. — Сказано: не говеть, значит, не говеть.
— А я не согласна… Подумаешь, — Варька недобро поглядела на Илюшу, — приехал неизвестно откуда и задается…
— Перестань! Илюшка правильно говорит: пить причастие не будем, — заявил Егорка и угрожающе посмотрел на сестру.
— Варька, ну зачем ты споришь? — начал разъяснять Илюша. — Все знают, что причастие — яд и опиум. Ты молитвы знаешь? Почему они такие непонятные? Почему попы бормочут: «отрекокося», «иже согреших»? Для того, чтобы задурманить народ, чтобы никто не понял, про что говорится в молитве. Так и с причастием. Мы со Степкой пили его. Знаешь, как голова кружится?
— А я все равно буду пить, — не сдавалась Варька.
— Тогда катись из нашего кружка! — потребовал Левка, и Варька замолчала.
— Слушаем и постановляем, — решительно объявил Илюша, — в бога не верить, попам на улице не кланяться, на церковь не креститься, иконы, а также Иисуса Христа не целовать. К следующему разу всем принести по иконе для сжигания.
Сожжение было назначено на воскресенье. В школах не учились, взрослые с утра бывали в церкви. Поэтому можно действовать смело.
Перед Илюшей стояла неразрешимая задача: где взять икону? Потом Илюша вспомнил об иконе Николая Угодника, которую дедушка вынес на чердак. Осторожно, чтобы не скрипели деревянные ступеньки, Илюша полез на чердак. Николай Угодник стоял лицом к стене, и, когда Илюша повернул его и протер стекло рукавом рубахи, святой, казалось, с укоризной глядел на него и показывал три пальца, собранные в щепоть, как будто хотел сказать: «Три щелчка тебе будет в лоб, если сожжешь меня».
Сердце Илюши колотилось от страха. Воровать нехорошо, но ведь какое же воровство, если это борьба! Илюша взял небольшую иконку Спасителя, подаренную ему попадьей, и поспешил в свой клуб «Долой монахов!».
Он пришел раньше всех. Вторым явился Левка и приволок в мешке настоящую икону с изображением божьей матери.
— Это от пожара, — сказал Левка. — Посмотрим, как она сама будет гореть… Прямо из иконостаса взял.
— Не побоялся?
— Ерунда! Если мамка спросит, скажу: на небо вознеслась твоя богородица. Она сама не очень верит в бога… Ну, разжигай костер!
— Подожди, сейчас остальные придут.
Кащей ничего не принес. Напустив на себя грустный вид, он молчал.
— Икона где? — строго спросил Илюша.
— Завтра принесу… Не нашел.
— Брехун, — упрекнул его Левка. — У вас в доме икон больше, чем в церкви.
Егорка вошел в сарай с видом победителя.
— Ну, что вы принесли, субчики? — И он вынул из-под рубахи потемневшую от времени деревянную икону, изображавшую картины адовых мук. — Вот это икона. Глядите, как черти в котлах грешников варят. А вот этого крючком за язык подвесили, — наверно, врать любил…
— Где ты взял? — с завистью спросил Левка, поглаживая ладонью увесистую, глянцевую от потемневших красок доску.
— Купил-нашел, насилу ушел, если бы догнали, еще дали…
Левка не стал допытываться. Всем было ясно: стащил у какой-нибудь старушки или унес из часовни.
Илюша огорчился, когда узнал, что его первый друг и помощник принес не икону, а какую-то бумажную картинку. На ней Сергий преподобный, сидя на бревне, кормил медведя.
— Это не икона, а картинка, — сказал Илюша с обидой.
— А ты сам что принес?
— Спасителя.
Степа повертел перед носом образок и сказал:
— Таких икон я тебе штук двадцать достану. — Степа расстегнул ворот и снял крестик. — Вот бери в придачу.
Последней прибежала Варька.
— Ой, мальчики, я так спешила, так спешила!
Ребята знали, что Варька обязательно обманет. Так и получилось.
— Икону принесла? — спросил Илюша.
— Чего-чего? — переспросила она.
— Икону принесла, спрашиваю?
— Ах, икону? Принесла. Вот. — И она протянула Илюше портрет какого-то усатого генерала или царя, явно вырванный из старого журнала.
— Да это же царь… Кого ты хочешь обмануть?
— Где царь? — задиристо спросила Варька, вырывая у Илюши портрет. — Это царь? Что ты понимаешь в царях? Если хочешь знать, это… как его… помазанник или Николай Чудотворец.
Варька забыла, что среди ребят находится такой знаток богов, как Степа. К нему тотчас обратились с вопросом.
— А ну, Степа, кто это?
— Николай Чудотворец вовсе не такой. Тот весь седой, с Евангелием в руке, а у этого эполеты… Наверно, генерала Скобелева с крышки сундука содрала.
— Почему Николай Чудотворец не такой? — запальчиво возразила Варька. — Если ты сослепу не видишь, так и молчи. У Николая Чудотворца борода есть?
— Ну есть.
— А у этого? Что, не борода?
— Борода и у козла есть, — сказал Степа и отошел.
— Не хотите брать, не надо, — решительно заявила Варька и взяла обратно портрет. — Подумаешь, безбожники. А я-то, дура, записалась в тетрадку. Может, вы взаправду хотите церковь поджечь? Вычеркивай меня, и весь разговор.
— Ладно, Илюшка, шут с ней, — сказал Левка, — бери у нее царя, он тоже хорошо горит.