Судьба-Полынь Книга I
Шрифт:
Тут над их головами заскрипели, страшно застонали деревья, осыпая людей листьями и кусками коры. Ветви разогнулись, метнулись жалящими плетями к воинам.
— Рубите прутья! — надсаживаясь, закричал Геннер.
Ильгара окружал хаос. Люди размахивали топорами, рубили и кромсали ивовые стволы и ветви, но толку было мало. Прутья наносили хлесткие удары, оставляя на лицах и незащищенной коже захватчиков вздувшиеся отметины. Хуже всех приходилась жрецам, отвергавшим любые доспехи. Их белые одежды превратились в окровавленные лохмотья, у одного вытек глаз, еще трое лишились
— Хватит! — властный голос прекратил буйство природы.
Свесив измочаленные прутья к земле, ивы замерли. Тишину нарушали лишь стоны раненых.
Зазвучала тихая, печальная мелодия флейты. От ее звуков хотелось упасть на колени и зарыдать. Прожитая жизнь виделась тщетной, пустой и ненужной, мысли скверными, мечты смехотворными. Непреодолимое желание покончить с позорным существованием явилось как прозрение. От самоубийства жнецов удерживали только спеленавшие их по рукам и ногам поросли лозы и ивовые прутья.
К захватчикам приблизилась уже знакомая Ильгару троица. Спящие словно постарели за прошедший день. Волосы поседели, истончились, потеряли прежний лоск. Лица посерели, покрылись морщинами — подобно ивовой коре. Одежды висели свободно, заметно выцвели и выглядели неопрятными.
— Тщеславие вашего вдохновителя подобно пожару в лесу, где мы все — только деревья на его пути, — проговорила одна из Соарт.
— Но пусть это послужит вам уроком, — молвила вторая Спящая, обведя рукой поле боя. — Вы связались с силами, гораздо более древними и мудрыми, нежели ваш Сеятель. Придет время — огонь потушат. Что останется после него?
Третья Соарт отняла от губ флейту и проговорила:
— Пепел. Только пепел, и больше ничего.
— Если вы такие могущественные, почему не вступились за мое племя? — дернулся к ним из плена ивовых прутьев Ильгар. — Почему дали им умереть? Ваши слова лживы!
— Ты юн и глуп. Ты привел захватчиков в Сердце Саяр. Такова твоя преданность и признательность?
— Вы первые предали мой народ, — вскипел Ильгар. — Отвернулись от него в миг беды. Я отвернулся от вас.
— Это твой выбор, — кивнула одна из Спящих. — Твой позор и проклятие.
Неуловимым движением божество переместилось к нему. Изящная ладонь впечаталась в грудь. Вспыхнул огонь. Ильгар почувствовал боль, от которой помутнело в голове и подкосились ноги…
Спящие растаяли в воздухе.
В следующий миг дикая лоза освободила жнецов. Ивы, вырывая корни из земли и натужно скрипя, повалились в воду, подняв большие волны. Остров выглядел голым и мертвым.
Сердце Саяр опустело. Как опустела и душа Ильгара. Как стало пустым и ненужным его прошлое.
Лишь шрам на память.
Глава 5 Ильгар
Не было на свете занятия более скучного, чем охранять обозы Армии Жнецов. Месяцами напролет глотать пыль за основными отрядами, проводить дни и ночи в разъездах, следить за тем, чтобы неожиданно не напал враг. Но откуда ему взяться, если авангард оставлял за собой руины городов и поселений, да распаханную землю, сдобренную кровью
Под знаменем Плуга Ильгар прошел половину материка Гаргия. Навидался всякого, побывал в неизведанных землях и даже поучаствовал в сражении при Кряжистом Изломе: кровавая и страшная сеча, превосходящий численностью враг, спасший положение удар резервного полка, бегство противников и безудержная радость победы.
Стоя на поле боя, уставший и раненый, Ильгар понял, чего хочет от жизни: воплотить предсказание Соарт.
Он трудился, много трудился. До синяков на теле, до тряски в руках и ногах. Каждое свободное мгновение — дождь ли, зной ли, снег — тренировался как одержимый, оттачивал приемы рукопашного боя, осваивал верховую езду. Не пропускал ни одного поединка между жнецами, перенимая издали их науку, запоминая каждое хитрое движение. Не гнушался и идти на поклон, порой клещом прилипал к тому, у кого можно чему-то было научиться: будь то воинское мастерство или письменность и счет. Настойчивость и стремление добиться большего заставили сослуживцев изменить пренебрежительное отношение к бывшему язычнику.
К тринадцати годам Ильгар заслужил кинжал и пращу, а сотник подарил ему старую стеганку с вышитым на плече Плугом.
В пятнадцать, заматерев в походах и научившись читать, писать и сражаться не хуже любого воина он был посвящен в жнецы. Осыпан священными семенами полыни. Взамен пращи получил рогатину, топор и кирасу пехотинца.
За семь лет нахождения в армии, бывший мальчишка марх сумел дослужиться до десятника резервного полка. Регалии скромные, но для лесного дикаренка, которым когда-то начал путь под знаменем Плуга, это было достижение.
Мерно покачиваясь в седле, Ильгар оглянулся. Подчиненные ехали чуть поодаль. Почти все моложе него. Лишь Барталин выделялся на их фоне, седовласый, суровый ветеран. Жесткий и опасный, как закаленный клинок. Дядька, одним словом. Он здорово помогал поддерживать порядок, и на разумные советы не скупился. Управлять даже десятком норовистых новобранцев — дело непростое и требует умелого подхода. Получив оружие, желторотые жнецы мнили себя непобедимыми воинами и рвались в любую переделку. Именно поэтому юных солдатиков и отправляли сперва в резерв, где ветераны — вроде Барталина — живо выколачивали из буйных голов спесь и излишнюю горячность.
Ильгар с детства заметно отличался от сверстников и теперь, будучи старше подчиненных всего на год-другой, благодаря мрачноватому спокойствию и рассудительности, казался рядом с ними взрослым мужчиной, чье детство осталось далеко позади.
Он пришпорил коня, громко крикнул. Ветер засвистел в ушах: теплый, летний, наполненный ароматами молодой травы и запахом речного ила. Ильгар гнал и гнал скакуна вперед, на крутой холм, вздымая на разъезженной дороге клубы пыли… Десятник натянул поводья, придерживая жеребца. Прислушался к частому стуку сердца, выровнял дыхание. Промокнул взмокшее лицо рукавом и окинул взглядом реку. Ее берег усеивали палатки и десятки костров.