Судьба
Шрифт:
Не успели носильщики разойтись по местам и поднять паланкин, как эльфийская нация вереницей потянулась обратно в лагерь. Прибыл Хамарамис с сидевшей за спиной Са'идой. Старый генерал выглядел сбитым с толку.
«Ложная тревога, сир!»
Гилтас не был так уверен. Как он и подозревал, жрица мало что могла добавить к тому, что они и так знали. Полным ходом творилось великое колдовство. Са'ида никогда прежде подобного не видела, но Фитерус явно собирался причинить им вред.
«Мы в этом уверены?» — спросил Гилтас.
«Никто не будет проделывать такую громадную работу в благих целях», — был ее мрачный ответ.
Хамарамис спешился и помог спуститься жрице. Шепотом он спросил короля, не следует ли им эвакуироваться.
«Куда, генерал?» — спросил Гилтас.
Делая широкий жест в сторону юга, Хамарамис ответил, — «Куда-нибудь прочь из этой долины».
Гилтас покачал головой. Даже если бы у них было, куда идти, требовались дни, чтобы тысячи эльфов покинули Инас-Вакенти, а им было еще и некуда. И не было гарантированного расстояния, обеспечивавшего безопасность от зловещего замысла Фитеруса.
Жрица покинула двоих эльфов. Она сказала, что удалится в свою палатку, чтобы серьезно обдумать, чем она могла бы помочь. На худой конец, возможно, она могла бы проделать в черном облаке отверстия. Солнечный свет мог расстроить планы Фитеруса.
Перед тем, как уйти, она обследовала Беседующего. Его лихорадка усилилась, и он кашлял сгустками крови. Гилтас не оспаривал ее настойчивое требование, что он должен отдохнуть, а лишь ответил, что так и сделает, когда снова засияет солнце, и его народ будет в безопасности.
Эльфы вернулись к своим импровизированным жилищам. Делались попытки поднять дух. Развели костры, чтобы прогнать темноту и холод. Появились флейты, и по кругу пустили старые запасы бутылок нектара и кхурского флака. Пелись песни и раздавались приветствия.
Хамарамис мрачно взирал на всеобщее веселье, в отличие от Гилтаса. Тот позвал своего дворецкого. Беседующий собирался пройтись между своих подданных, и не желал делать это с пустыми руками. Как только принесли его скромные запасы выпивки, Гилтас привел в движение носильщиков. С едущим сбоку суровым генералом, Беседующий делал круги по лагерю. Он приветствовал всех, кого видел, стараясь называть по имени всех, кого знал, и выпивал со всеми желающими. Если его подданные пили тонкий сильванестийский нектар, то и он тоже. Если у них не было ничего, кроме грубого флака, то Беседующий с Солнцем и Звездами поднимал наполненную до краев чашу с кхурским спиртным напитком. Ни одним мускулом на лице он не выдал своей громадной неприязни к флаку.
Пока продолжалось это храброе празднование, Са'ида в одиночку направилась к своей палатке. Она прибыла в эту заброшенную долину как доставить неприятности своим врагам в Кхури-Хане, так и помочь лэддэд. Храбрость и светские манеры хана лэддэд покорили ее, и Са'ида охотно применила на нем свое мастерство целителя. Но она была основательно напугана. Хотя и являясь жрицей на долгой и благородной службе у своей богини, Са'ида не обладала навыками высокой магии, как той, которой управлял Фитерус. Ее осведомленность о древней мощи в долине не требовала специальных навыков, лишь чувствительности. Она сохраняла храброе лицо перед лэддэд, но в уединении своей палатки Са'ида отбросила притворство. Ее сердце бешено билось, руки дрожали, и белое платье намокло от пота.
И все же жрица не позволит страху не дать ей сделать того, что она могла. Усевшись поудобнее на позаимствованном ковре, Са'ида успокоила разум и освободилась от тела при помощи заклинания дальновидения. Ее наис (кхурское слово для обозначения души, или личного духа человека) поднялась высоко над лагерем лэддэд. С этой выгодной точки движение черного облака отлично просматривалось. Громадная масса не просто утончалась и расширялась, чтобы покрыть большую территорию, она медленно вращалась вокруг центральной оси, расположенной прямо над географическим сердцем долины. Вращение было против движения солнца, что для Са'иды являлось признаком негативной силы. Она велела себе двигаться к ней, но ее наис не смогла пройти сквозь облако. Жрица сделала вторую попытку, и реакция оказалась жесткой. Вместо того, чтобы просто быть остановленной, Са'иду вышвырнуло обратно в ее тело. Она вернулась с такой силой, что ее тело отбросило назад. Оно ударилось в стенку палатки, сбивая опору и обрушивая половину строения. Пока она лежала, с трудом переводя дух, в темноте послышался смех.
«Женщина, не смей играть со мной!»
Са'ида с трудом села. — «Фитерус! Зачем ты здесь?»
«Чего хочет каждый практикующий в нашем искусстве: могущества! Когда я получу его, первым, ощутившим мой гнев, станет отродье тех, кто вынес мне приговор. А после того, как я разберусь с эльфами, я переключусь на ваших пустынных паразитов».
Са'ида поднесла руку к Глазу Элир-Саны. Это был просто жест, неосознанное желание оградить изображение богини от нечестивого присутствия Фитеруса, но контакт с драгоценным камнем вызвал в ней прилив новой силы. Она не подала виду, сохраняю позу запуганной слабости.
«Почему ты ненавидишь лэддэд?» — осторожно спросила она. — «Ты же один из них».
«Я не один из них!» — Хотя этот крик словно гром прокатился эхом, Са'ида знала, что больше никто его не услышал. Голос Фитеруса предназначался ей одной. — «Случай дал мне их облик, но я не из их проклятой расы!»
«Тогда, из какой ты расы?»
В темноте обрела очертания фигура. Фитерус позволил своей наис открыть свой истинный облик, без маскировки в виде тяжелой мантии. Рука Са'иды судорожно стиснула амулет.
«Убирайся», — с трудом выдавила она. — «Возвращайся в породившее тебя темное место!»
Фитерус рассмеялся. Его призрачная рука потянулась и схватила Са'иду за запястье. Когда он поднял руку, то вытянул наружу ее наис. Ее физическое тело безвольно осело.
«Ты станешь свидетелем моего триумфа. Это будет весьма поучительно!»
Со скоростью, от которой у Са'иды захватило дух, они стремительно вознеслись над лагерем лэддэд, поднимаясь намного выше, чем когда Са'ида делала это в одиночку, а затем ринулись на восток. В считанные секунды они оказались на широком уступе, врезанном в склон горы Ракарис, который Фитерус называл Лестницей Дальнего Видения.
Ее духовная форма растянулась, когда он резко отпустил ее. Он поднял руку, и в той тотчас же появилось копье. Скорее, чем настоящее физическое оружие, копье было представлением заклинания. Фитерус метнул его ей в бедро, пришпиливая Са'иду на месте, и шок от спиритического пронзания вызвал невольный вскрик. Но боль была силой, понятной жрице. Она быстро справилась с муками, хотя не могла освободить свою наис. Она оставалась крепко пригвождённой к камню.
Фаваронас не видел ничего из этого. Со своего места у края Лестницы, все, что он видел, это лишь стоявшего неподвижно, наклонив голову, у центральной башенки колдуна. Фитерус резко поднял лицо и руки к потемневшему небу и нарушил долгое молчание, декламируя громким чистым голосом. Язык был староэльфийским, и Фаваронас опознал схему рифмовки и размер как древнее бардское повествование, называемое хумря. Он никогда прежде не слышал, как его произносят. Говорили, что эта поэзия обладала странными неконтролируемыми магическими эффектами, и еще давным-давно была запрещена Беседующим со Звездами Сителом.