Судьба
Шрифт:
«Как вы собираетесь поступить с колдуном?» — спросил Робин.
Ее глаза сузились. — «Я собираюсь заполучить его голову до того, как он сможет причинить больше бед».
«Мой контракт требует вернуть его в Кхури-Хан живым». — Она начала было спорить, но он поднял руку. — «В контракт можно внести изменения».
Сахим-Хан больше заплатил бы за живую жертву, чтобы наказать ее. Но две встречи со смертью за несколько дней поколебали стойкую решимость Робина. Он рассказал им о нападении духов, что он мог бы вечно блуждать в этих туннелях, если бы не его заколдованные очки. Они не только могли найти след живого существа, но и позволяли ему видеть в абсолютной темноте. Как бы то ни было, он два дня находился в подземной ловушке, и все это время напряженно размышлял. Робин пришел к выводу, что может либо отыскать Фитеруса, либо выжить в Инас-Вакенти. Для выполнения обеих этих задач требовалось больше одного эльфа, не важно, сколь тренированного, действующего самого по себе.
«Я согласен, что этот маг слишком опасен, чтобы брать его живым», — закончил Робин. — «Все, что я прошу, это исчерпывающих доказательств, которые я смогу предъявить Сахим-Хану, что Фитерус в самом деле мертв».
«Два уха и хвост тебя устроят», — с невольной иронией ответила Кериан.
Два эльфа, оба кагонестийцы, хотя столь разные, пожали руки, и Львица нашла свой маленький отряд значительно усилившимся.
Теперь, когда они выбрались из густого подлеска, она захотела провести быструю рекогносцировку. Продираясь сквозь заросли, они потеряли след. Робин предложил снова отыскать его, так как из всей группы был самым отдохнувшим. Остальные трое устроили привал, разделив бутыль с водой. Им не пришлось долго ждать. Охотник за головами вернулся и заявил, что обнаружил след.
«Фитеруса?» — спросила Кериан.
Он покачал головой. — «Нет, эльфа, которого он захватил и заставил помогать ему. Я везде узнаю отпечатки рваных сандалий Фаваронаса».
Кериан поперхнулась водой. — «Фаваронас? Он здесь и живой?»
«Два дня назад был, когда были оставлены отпечатки». — Робин был удивлен, что Львица знала Фаваронаса. Он считал Фаваронаса странствующим ученым.
«Он архивариус Беседующего! Вопрос в том, откуда ты знаешь его?»
Робин сказал, что они повстречались несколько недель назад возле ручья у входа в долину. Какое-то время ученый и охотник за головами путешествовали вместе, а когда Фитерус оставил Робина умирать в душащих объятиях песка, он похитил Фаваронаса. По некоторым признакам Робин заключил, что Фаваронас делал все, что мог, чтобы задержать продвижение колдуна к горе Ракарис, хотя и должен был думать, что Робин мертв, и надежда на помощь была призрачной.
Кериан резко прервала разговор, велев Робину вести их. Когда они добрались до оставленных Фаваронасом следов, она ускорила шаг. Гитантас завязал разговор с Робином, страстно желая сравнить их впечатления от туннелей. Они вдвоем шли впереди, а Таранас с Кериан держались близко позади. Львица упомянула ту роль, которую сыграл Фаваронас во время ее первой экспедиции в Инас-Вакенти. Она думала, что он пропал вместе с остатками ее несчастливого отряда после ее отбытия из долины. Новости Робина удивили ее. Выносливые закаленные в битвах ветераны погибли, а неопытный любящий комфорт библиотекарь выжил.
Причуды судьбы.
Столпившись в своих импровизированных укрытиях, эльфы в ужасающей тишине слышали медленные приглушенные шаги снаружи. Лампы погасили, чтобы не привлекать внимание. Некоторые эльфы, более храбрые или более любопытные, чем их товарищи, выглядывали сквозь небольшие прорехи в ткани и созерцали удивительное зрелище. Между палатками шествовали мертвецы, освещаемые лишь светом звезд.
Призраки были костлявыми и одеты в простые сорочки или кильты. Их лица были зеленовато-бледными, с темными провалами на месте глаз. Они шли мерной поступью, медленно вращая головами вправо-влево, как будто что-то искали. Стоя снаружи крепко запертых от них пологов палаток, некоторые рыдали и стонали, заламывая руки. Другие грозили кулаками в ночное небо или царапались в палатки призрачными руками. Некоторые ползли, скребя руками в землю, чтобы продвигаться вперед. Хотя эльфы и слышали топот многочисленных ног и шорох ползущих, никто из духов не оставлял отпечатков в пыли.
Время от времени один из призраков издавал громкий вопль, словно получившая смертельный удар жертва. Эти леденящие кровь крики заставляли эльфов отпрянуть от смотровых отверстий к центру укрытий, где они утешающе цеплялись друг за друга. Нация, выстоявшая против ярости кхурских кочевников, была парализована армией призраков.
Привидения описывали круг за кругом. Как и надеялась жрица, они не могли войти в закрытые палатки, но не прекращали своих попыток. Скопление живых душ притягивало их, как пир притягивает голодающих.
Несчастные случаи были. Несколько палаток рухнули, когда перепуганные их обитатели сбили удерживающие шесты. К тому моменту, когда палатки были вновь установлены, призраки уже оказались внутри. Они тянулись своими серыми руками, их ледяное прикосновение веяло могильным холодом. Некоторые из эльфов выбегали из упавших укрытий, лишь чтобы оказаться лицом к лицу с еще большим числом духов снаружи. Другие, скованные ужасом, просто в страхе сидели, пока вокруг них собиралась все более и более плотная толпа призраков, рыдая, завывая, протягивая руки в мольбе.
Вблизи призраки обретали странную внешность. Несмотря на характерные для чистокровных эльфов изогнутые вверх остроконечные уши, у некоторых были густые пучки волос на лицах и руках. У других было лишь по три или четыре пальца на руках, либо уши необычной формы — даже не округлые, как у людей, а треугольные, и наверху голов, как у собак или кошек. Длинные заостренные зубы обрамляли свисавшие черные языки. Эльфы, бросившие вызов оккупантам палками, камнями и подручными предметами, быстро пожалели о своей храбрости. Получившие отпор призраки, казалось, становились сильнее и осязаемее, и отвечали насилием на насилие. Пытавшиеся защитить дом и семью эльфы оказывались похороненными под толпой неистовствовавших смеявшихся привидений. Ни один из эльфов не мог вынести подобной пытки. Счастливчики лишались чувств. Остальные сходили с ума.
В палатке Беседующего все тесно сгрудились вокруг своего короля. Огонь в центре ярко пылал. Гилтас велел развести его повыше, чтобы они не оказались в темноте. Воздух разорвал ужасный крик. Не вой призрака, этот звук вырвался из живого горла, заставив вскочить Хамарамиса и остальных воинов, хватаясь за рукояти мечей или луки.
«От этой угрозы оружие не защитит», — произнес Гилтас. Внешне спокойный, он тоже находил практически невыносимыми страдания своего народа. Свою собственную физическую боль он сносил с молчаливой стойкостью. Боль нации разрывала ему сердце.
Один молодой воин шагнул к закрывавшему проем тяжелому гобелену. Са'ида предупредила его не открывать полог. Эльф повернулся к ней лицом, так крепко сжимая рукоять меча, что побелели костяшки пальцев.
«Чего они хотят?» — крикнул он.
«Чего все мы хотим. Жить».
«Но они мертвы!»
Жрица кивнула. — «Они не знают этого. Или знают, но борются с этой правдой».
Повинуясь молчаливой просьбе Беседующего, молодой эльф вернулся к огню. Остальные собрались вокруг Са'иды послушать, что она знала о призраках. Это, сказала она, души, пойманные в ловушку в мире смертных магией, могущественным проклятием или своими собственными нерастраченными желаниями. Столь многочисленный легион призраков в Инас-Вакенти говорил о большом конфликте в прошлом. Изгнанные сюда были заключены под столь сильный магический надзор, что даже их душам не позволили уйти. Как и Гилтас до нее, жрица ощущала исходившее от них одиночество. Будучи более него настроенной на такие вещи, она пошла дальше, пояснив, что за прошедшие века одиночество духов переросло в ужасную ярость, жажду быть отмщенными за свои страдания. Она поежилась и потерла ладони, словно от холода.