Судьбе вопрек
Шрифт:
Странное дело. Держалась Тильда дружелюбно и уверенно, словно пару минут назад не обсуждала коварные планы по выведению меня из строя и превращению в жертву ядерных ветров. Звякнул лифт, она вошла внутрь и придержала створки, заметив, что я осталась в холле.
— Ты разве не едешь?
— Куда?
— Генеральный прогон! Макс выжал массовку как лимон. Они на тебя как на богиню уже молятся, так что дай ребятам передышку — поспеши. Ну же!
И улыбалась так искренне и открыто, что я сама стала верить, что собственный слух меня обманывает. Зачем и правда Тильде пытаться от меня избавиться, а затем проявлять доброту? Бред
Вошла в служебный лифт. В отличие от технического, этот выполнен в сценическом стиле: бархат, позолота и большое зеркало в тяжелой стариной раме, где сейчас отражалась перепуганная взъерошенная я и лучащаяся счастьем Тильда. Такой контраст привел в чувство. Самые гадкие делишки всегда вершатся с улыбкой! Так, чтобы никто о гадости и не догадался. А что, удобно. Если бы я не слышала разговора с костюмершей, в жизни бы не заподозрила дружелюбную Тильду в коварстве. Актриса! Великолепная! Не хуже Зейды иллюзорной мошенницы и Харви. Тот вообще фокусник. Фактами манипулирует, что жонглер булавами в цирке. И ведь самое главное, хочешь обидеться, а в итоге понимаешь, что, как бы, не на что…
— Идем, провожу тебя до зала.
— А ты не останешься на репетицию? — я ступила на бордовую ковровую дорожку, разглядывая портреты на стенах. Прежде я делала это как зритель, спешно и бегло, выглядывая из-за шикарных причесок других гостей, перьев и всевозможных шляпок, сейчас же, как танцор, могла полюбоваться великими балеринами девятого дистрикта, но не имела на это времени.
— Я? Нет. Раз уж у меня выходной, за что, кстати, огромное спасибо, — совершенно искренне заверила она, — сделаю то, на что у меня никогда не хватало времени!
Посетит родных? Займется благотворительностью? Помедитирует на Льдистом утесе?
— Обертывание для ног с магическим восстановлением!
Ого. На такое отелепатительное времяпрепровождение мое воображение не расщедрилось. Впрочем, как балерина я прекрасно ее понимаю. Посмотреть на мои пальцы ног и расплакаться. Синие, кривоватые и все в незаживающих коростах, потому что стоит им зажить, как нагрузка повторяется. Я слышала, как балерины обсуждали, что появилась какая-то процедура, после которой ноги месяц как новые, никаких мозолей и корост. Весьма завидная процедурка! Вот только мне почку жалко. Наверняка такое дельце стоит как новенький волар.
— Если мне понравится, то обязательно приглашу тебя на следующий сеанс. Как ты на это смотришь?
С дергающимся глазом!
Мы теперь лучшими подругами станем? Быть может, выпросить у нее абонемент на услуги больницы? Ну, мало ли какие у ее дружбы еще подводные камни? Ногу там мне сломает, волосы вырвет, отравит… Исключительно во благо, разумеется!
— Это будет любопытно, — ушла от ответа, не заметив, как мы добрались до двустворчатых золоченых дверей, слишком пафосных, как на мой взгляд, но каких уж есть. Они открывали мир удивительных танцевальных историй!
— Аллевойская! — прогремело на весь немаленький такой концертный зал, стоило мне потянуть ручку двери на себя. И как только узнал, что это я?
— Удачи! — подмигнула Тильда и подтолкнула меня в спину, а то я уже подумывала, как настоящий ариец, дать деру. Ну, с кровью ведь не только боевые славянские черты передались, но и заячьи арийские. Бежать, когда что-то не так…
— Аллевойская! — прорычал Макс, а танцоры на сцене слаженно вздохнули, словно и вправду по ступенькам мимо дорогих бархатных кресел сейчас спускалась не обычная я, а как минимум фетесса. Да нет, судя по взглядам — именно богиня, не меньше. Танцоры тут же плюхнулись на пол, кто в растяжку, кто в звезду, а кто в покойника.
— Бегу, бегу! Тысяча, нет, миллион извинений! — я сложила ладони в умоляющем жесте и свела брови. Да. Откровенно давила на жалость. Макс, повернувшись спиной к сцене, смотрел на меня жестко, недовольно. Струхнула на миг, что все отменит сейчас, чтобы наказать меня за безответственность. Имел право! Он мне такой шанс дает, а я подставляю! Но через мгновенье черты его лица смягчились. Ага, продавила-таки!
— Это как-то связано с исчезновением Хартмана? Среднего брата.
Того, кого мы даже не хотим называть по имени? Того, с которым у вас поединок, фет Ронхарский? Глупый, безосновательный и… хотя почему же безосновательный? Ох, Ланни, в такой ты ж… жаркой ситуации со своими мужчинами, что не позавидуешь!
— Я здесь и готова к плодотворной работе! Обещаю, что не подведу. Буду танцевать, пока не упаду! Если упаду, буду дергаться!
В прямом смысле. Как-то бок нехорошо побаливал. Тот самый, где аппендицит заговоренный. А мы, между прочим, на уроках истории древних цивилизаций проходили, что раньше бабки такие были, которые могли природную искру использовать. Так что они только не заговаривали! Даже лежачих больных на ноги ставили! Некоторые, конечно, заговаривали только зубы — шарлатанов и в наше время полно — но задокументированные факты чудес тоже остались. Поэтому меня всегда смущало — неужели сегодня, когда цивилизация раскрыла искру внутри себя, нельзя придумать способ лечить болезни, не делая операций? Ну, подумаешь, кишочка там прибалдевшая. Успокоить ее и все? Нет. Этим хирургам лишь бы резать! Разумеется, Максу я не стала ничего рассказывать ни о больном аппендиксе, ни о роли Харви в моем опоздании.
— И, пока ты такой лапочка… Ничего, что я пригласила на выступление брата и сестру?
Перевела взгляд на парящие в воздухе ложи. Сейчас они видимые, а когда поднимается занавес и выключается свет — становятся прозрачными, чтобы зрители за ними могли наслаждаться постановкой. Вообще это один из самых больших залов Арт Паласа: три тысячи мест, четырехуровневые балконы, настоящий оркестр в оркестровой яме. По коже пробежали мурашки, когда глянула на освещенную сцену. Туда, где мне предстоит прожить чужую жизнь, обнажить свои чувства, продемонстрировав их если не всему дистрикту, то всем, кто придет на постановку точно. Но в этот вечер я буду танцевать лишь для одного мужчины — моего дедушки…
5
— И тот гость… Он мне не друг. Это мой дедушка.
Макс открыл было рот, но не нашел слов.
— Я узнала об этом случайно и совершенно недавно. Хочу, чтобы ты понимал, я невероятно благодарна тебе за эту возможность. По-настоящему. От всей души. Ему осталось не так долго, и за возможность станцевать для него я бы отдала многое.
— Я не прошу многого. Только время и труд, — уже мягко и по-доброму произнес мужчина.
— Я вся твоя! — он приподнял бровь. Твоего ж аркха, как неоднозначно прозвучало! — В смысле, как постановщика. Не как мужчины. Ну, то есть… Давай репетировать?