Судьбы, как есть
Шрифт:
— Ба! Я в школу пойду.
Лидия Федоровна оглянулась, посмотрела на внука и сказала:
— Как же ты, мой хороший, на Женечку моего похож!
— Он ведь мой отец.
— Был отцом, а теперь нет у тебя, миленький, отца.
— Нет, бабуля, он будет всегда со мной. Ты, бабуля, береги себя. Я пойду?
Лидия Федоровна ничего не сказала, лишь снова повернулась к окну и уставилась взглядом в какие-то предметы, думая при этом о чем-то своем. Когда она похоронила своего мужа, то думала, что не сможет жить на этом свете долго одна, но время шло, боль утихла, а тут такое горе, она потеряла и свою
Саша ушел в школу, где стал выслушивать разные соболезнования от одноклассников и учителей. На это его хватило до второй перемены, и он зашел к классному руководителю отпроситься, чтобы уйти домой. Домой он не пошел, а сел на маршрутку и поехал в Серебряный бор к озеру, где не один раз они с отцом бывали на рыбалке. Они всегда в сентябре, когда уже отдыхающих было минимум, брали палатку, удочки, купленных на «птичке» червей, еду, спальники и, поймав рыбы, варили уху, смотрели на раскаленные угли костра. Александр внимательно слушал отца, его рассказы про войну в Афганистане. Как потом выяснилось, эти истории не знали ни мама, ни бабушка, ни мамины дедушка с бабушкой, а у него с отцом это было, как что-то тайное и сокровенное. Отец, всегда больше в рассказах, говорил об отношениях людей на войне, о чести и героизме, мужестве, боевом братстве, а также подчеркивал, что отношение к тем, кто оттуда возвращался, плохое. «Наше правительство не уделяет должного внимания особенно раненым и больным, ставшим калеками на всю жизнь». У Саши было свое теперь представление о дружбе, любви, предательстве и порядочности, которое отличалось от многих ребят его возраста.
Маршрутка катила по Хорошевскому шоссе, потом по проспекту маршала Жукова, через Хорошевский мост, и вот она остановка «Бездонное озеро». Саша вышел из маршрутки и направился вдоль почищенной от снега бетонной дорожки, вглубь леса, по знакомым местам. Скоро дорожка свернула вправо, а он, уже ступая по снегу, пошел прямо. Вскоре он почувствовал влажность своих носков, а тут еще и ветерок стал добираться до его спины через короткую курточку. Нет, не по-походному, он был одет, а до озера еще далеко добираться, да и снег не давал быстро передвигаться. Саша остановился, посмотрел еще раз в сторону, где спряталось за огромными соснами озеро, и повернул назад. Остановка была пуста. По трассе мчались вымазанные в дорожной снежно-грязной каше автомобили, где реагент против гололеда, которым посыпали дороги в Москве, делал свое «черное» дело.
У остановки притормозила новая маршрутка и, из неё вышел всего один пассажир. Это была девушка, в короткой дубленке бежевого цвета, светло-коричневых сапожках и такого же цвета на ее правом плече свисала небольшая дамская сумочка. На голове ее был наброшен платок, наподобие деревенских разноцветных вязаных платков. Александр подошел к остановке, а девушка, покрутив головой, пошла вперед до пешеходного перехода, ведущего на ту сторону дороги. Не доходя до светофора, она оглянулась и остановилась, потом потихоньку пошла навстречу Александру.
— Скажите, пожалуйста, это остановка «Хорошевский мост»? — спросила она у Александра.
— Нет, вы проехали свою остановку, — ответил он и внимательно посмотрел в глаза незнакомки.
— Но мне бабушка в маршрутке сказала здесь выйти, — растерянно сказала девушка.
— Видимо, она ошиблась или что-то перепутала. Но вы не расстраивайтесь, там дальше есть переход. Пойдемте вместе на ту сторону, а там проедем две остановки, и вы выйдете на своей остановке.
— Хорошо! — сказала девушка в цветастовом платке и пошла следом за Александром.
Саша шел, молча, но ему не только захотелось снова взглянуть в карие глаза девушки, увидеть ее раскрасневшиеся на ветру щеки, пухленькие губки, но и заговорить с ней.
Девушка тоже шла, молча, не задавая больше никаких вопросов. Перед переходом они стали ждать зеленой команды светофора. Девушка стояла рядом и, когда их глаза встретились во взглядах друг на друга, то у Александра вдруг качнулась земля, а девушка так мило ему улыбнулась, что ее красивый цветной платок, казалось, прилип к Сашиному лицу.
— Ой, зеленый! — сказала она и пошла впереди Александра, ускоряя свой шаг.
Когда они благополучно перешли на другую сторону дороги, Саша сказал:
— Ну, вы молодец, быстро ходите, за вами не угнаться.
— Да, всегда быстро хожу. А вы что, не москвич?
— Почему? Москвич! Ну, то есть живу в Москве.
— А потому, что у вас в Москве все носятся, как тараканы, да так быстро, а вы за мной не поспели. Она мило улыбнулась и поправила свой удивительный, но не московских барышень платок.
— А вы, наверно, спортсменка?
— Нет, у меня такой характер, я все делаю быстро.
Александр слушал эту девушку и вдруг поймал себя на мысли, что она ему безумно нравится. И тут он вспомнил слова отца, «Я, сынок, как только первый раз твою маму увидел, так и понял, что это моя судьба, как говорят, влюбился с первого взгляда».
Подошла полупустая маршрутка. Через две остановки девушка снова улыбнулась Александру и перед выходом сказала:
— Спасибо! Счастливо вам добраться! — она прикрыла за собой дверь, и маршрутка стала набирать ход.
Не понимая, что он делает, Саша крикнул водителю, чтобы тот остановился. Водила, притормозил, и Александр пулей выскочил из «газели». Он сразу посмотрел в сторону остановки и, конечно же, среди других людей увидел этот цветастый платок. Он не шел, он бежал к нему, боясь потерять его из виду. Но девушка пока и не спешила куда-то исчезнуть.
— Вы, почему вышли из маршрутки? — сказала, опять улыбаясь, она.
— Нет, Вы, пожалуйста, не подумайте чего-то плохого, но я подумал, что Вас надо проводить, Вы-то ведь не москвичка. А еще Вы такая яркая!
— Какая я? Яркая! — Она рассмеялась и потом, поправляя свой платок, добавила: — Это подарок моего папы, и поэтому я ношу его без всякого стеснения, мне плевать, что подумают городские.
— Нет, Вы не поймите меня плохо. Мне ваш платок даже очень нравится, и на него вдруг возьмет кто-то и позарится, а я вас защищу.
— Да от кого защищать-то будете, вон в том ближайшем доме живет мой дядя, мамин брат. Я, правда, тут уже три года не была, поэтому и проскочила.
— Но я вас все-таки провожу, ладно?