Судебная петля. Секретная история политических процессов на Западе
Шрифт:
Чем были вызваны эти припадки слабости — укорами совести, сомнениями в оправданности той политики, которой он служил с рвением педанта-законника, чуждого всяких сантиментов? Или опасением, что при быстрой смене партий у власти ему самому настанет очередь свести знакомство с «национальной бритвой»? Что же касается отдельных жестов великодушия, то с большей долей вероятности каждый из них мог иметь свои особые причины, которые не находили отражения в сохранившихся документах. Это вовсе не обязательно была, в частности, прямая коррупция. Обвинение в продажности выдвинула в своих «Мемуарах» мадам Ролан. Эта талантливая и неукротимая в своей ненависти к якобинцам женщина, входившая в тесный круг главных руководителей Жиронды, писала свои воспоминания в тюрьме, в ожидании суда и гильотины. Она утверждала: «Общественный обвинитель Революционного трибунала Фукье-Теивиль, известный своим дурным поведением и бесстыдством, с которыми он без основания составлял обвинительные акты, получал обычно деньги от заинтересованных сторон. Мадам Рошуар заплатила ему 80 000 ливров за эмигранта Мони. Фукье-Тенвиль получил эту сумму, Мони был казнен, а мадам Рошуар предупредили, что, если она проговорится об этом, ее посадят туда, где
656
M'emoires de Madame Roland. P., 1865. T. IІ P. 30; Fleischmann H. Les coulisses… P. 192.
657
Fleischmann H. Les coulisses… P. 191–192.
Монтане был смещен с поста и заключен в тюрьму из-за донесения, посланного общественным обвинителем 29 июля 1793 г. Конвенту. В этом донесении Монтане инкриминировалось изменение текста смертных приговоров Шарлотте Корде и девяти жителям Орлеана, признанным виновными в покушении на члена Конвента Леонара Бурдона, с целью исключения из этих вердиктов пункта о конфискации имущества. Арестованный Монтане признал справедливость обвинения, ссылаясь в свое оправдание лишь на отсутствие преступных намерений. Тем не менее напрашивающимся объяснением поведения Монтане был подкуп, как раз именно то преступление, в котором позднее его жена обвиняла Фукье-Тенвиля. Одержав победу, Фукье, однако, не погубил поверженного противника. Он отложил процесс Монтане, фактически заставил забыть о нем. На процессе Фукье-Тенвиля Монтане заявил: «Я ему обязан жизнью» [658] .
658
B^uchez Ph. J. B. et Roux P. C. Histoire parlementaire… T. XXXIV. P. 443.
К этой аргументации, приводимой историком Г. Флейшманом, надо добавить, что и графиня Рошуар менее всего может считаться особой, показания которой заслуживают особого доверия. Все старания врагов Фукье-Тенвиля доказать, что он был взяточником, остались безрезультатными. Однако очевидно, что он «прикрывал» неблаговидные дела членов Комитетов вплоть до сокрытия следственных документов, содержавших показания, которые компрометировали этих высокопоставленных деятелей. Трудно сказать, пытался ли Фукье таким путем заручиться их покровительством или использовать это как средство для шантажа таких лиц. По всей вероятности, и то и другое. Быть может, лучшим опровержением обвинения в коррупции служит тот факт, что Фукье-Тенвиль, который был заботливым супругом и отцом, оставил свою семью без всяких средств к существованию. Чтобы понять психологию общественного обвинителя, надо избегать и повторения термидорианской клеветы, и попыток апологии такой мрачной фигуры, как Фукье-Тенвиль.
Фукье, как и весь Трибунал, в разное время подчинялся политическому курсу разных партий и обращал меч правосудия против различных группировок. Первоначально он являлся орудием подавления монархистов различных мастей, потом главной мишенью стали жирондисты, затем представители различных фракций якобинского блока. Последнюю из них — робеспьеристскую — добивали уже победившие термидорианцы с помощью того же Трибунала. При этом, конечно, производилась постепенная смена состава судей и присяжных (многим из которых в свою очередь предстояло предстать перед Трибуналом уже в качестве подсудимых). Однако смена происходила обычно не сразу, после переориентировки Трибунала на преследование тех лиц, по рекомендации которых попали на свои должности и судьи, и присяжные. Назначенный одной партией, Трибунал не раз творил волю другой партии, сменившей первую у кормила правления. А одновременно Трибунал карал сотни, тысячи людей, более или менее случайно попавших под колеса машины террора.
…Огромная толпа сопровождала 18 флореаля (7 мая 1795 г.) три телеги с осужденными. Раздавались гневные возгласы: «Верни мне моих родных, брата, мужа, жену, мать, отца моих детей», «Присоединись к своим жертвам, злодей!» Напоминая об упрощенном судопроизводстве на основе прериальского закона, Фукье кричали, что через две минуты будут «прекращены прения» о нем, издевательски вопрошали, достаточно ли он «просвещен» насчет происходящего. Фукье не молчал. По словам правительственного органа «Монитёр» от 21 флориаля, Фукье, бледный, с горящими глазами, отвечал «самыми страшными предсказаниями». Один из очевидцев передает, что Фукье крикнул толпе: «Гнусные канальи, пойдите поищите хлеба!», намекая на голод, усилившийся после 9 термидора в результате отмены максимума. Эти слова были брошены толпе после первого (жерминальского) и незадолго до второго (прериальского) восстания парижских предместий, жестоко подавленного войсками термидорианского Конвента.
Фукье был казнен последним. Палач, подчиняясь яростным крикам собравшихся, схватил за волосы отрубленную голову Фукье и показал ее парижанам. Было 11 часов утра. Существует мрачная легенда, будто имя Фукье-Тенвиля было вписано в незаполненный бланк, содержащий приказ о казни и подписанный самим Фукье в бытность его общественным обвинителем…
Термидорианцы пришли к власти под лозунгом прекращения террора. Однако при расправе с Робеспьером и его сторонниками победители не утруждали себя судебными формальностями. А когда весной 1795 г. было подавлено последнее выступление парижских предместий, для суда над инсургентами была создана Военная комиссия. Термидорианский Комитет общественной безопасности потребовал, чтобы она действовала без «медлительности, несовместимой со справедливым и устрашающим характером, который должна иметь Военная комиссия во время мятежа» [659] . За 21 день комиссия рассмотрела 98 судебных дел и вынесла 20 смертных приговоров. Комиссия выслушивала только тех свидетелей, которых считала нужным вызвать; защиты не полагалось, приговоры приводились в исполнение в тот же день [660] .
659
Tonnesson K. D. La d'efaite des sans-culottes. Oslo, 1959. P. 328.
660
См.: Тарле E. В. Жерминаль и прериаль. C. 219, 233–245 и др.
Десять полиций Наполеона
С 1789 г. Западная Европа вступила в эпоху буржуазных революций, приведших к окончательной победе и утверждению капиталистического строя. В эту переходную эпоху, когда правительства постоянно находились под угрозой своих противников, политическая полиция превратилась в широко используемое орудие подавления оппозиции.
Жозеф Фуше, вступая в 1798 г. на пост главы полиции, решил сразу передать старшим чиновникам своего министерства все функции, не имевшие политического значения, оставив себе исключительно сферу «высшей (государственной секретной) полиции», занимающейся борьбой против легальной и нелегальной оппозиции, против заговоров роялистов и иностранной агентуры. Политическая полиция в лице ее министра сыграла, таким образом, важную роль в подготовке переворота 18 брюмера (9 ноября 1799 г.). Уже известный нам Монгайяр утверждает в своих мемуарах, что 18 и 19 брюмера Фуше передал Наполеону денежную наличность своего министерства и тот уехал в Сен-Клу, где разогнал законодательные палаты, имея 500 тыс. ливров. Изменив Директории и немало способствуя успеху переворота 18 брюмера, Фуше вскоре вызвал серьезные подозрения у первого консула Наполеона Бонапарта. И с полным на то основанием. Огромный полицейский аппарат, созданный Фуше, работал прежде всего на своего хозяина, и лишь в той мере, в какой ему это было выгодно, — на Наполеона. Первый консул решает отправить Фуше в отставку, а чтобы сделать ее менее обидной для этого опасного человека, ликвидирует и само министерство полиции (на деле его функции были переданы ряду других учреждений). Но обойтись без услуг Фуше оказалось не так-то легко, и уже 18 июля 1804 г. в официальной газете «Монитёр» было объявлено: «Сенатор Фуше назначен министром полиции… Министерство полиции восстанавливается».
Наполеон, ставший императором, не раз пытался напоминать ловкому, полезному, но неверному слуге, что министры должны быть только исполнителями воли главы государства. Фуше льстиво и вкрадчиво поддакивал:
— Если бы Людовик XVI поступал так, он был бы еще жив и сидел бы на троне.
Наполеон удивленно поднял брови, услышав эти слова из уст «цареубийцы», бывшего члена Конвента, голосовавшего за казнь короля.
— Но я полагал, — заметил Наполеон, — что вы были одним из тех, кто отправил его на эшафот.
— Государь, это была первая служба, которую я имел счастье оказать вашему величеству, — находчиво ответил невозмутимый и лукавый министр.
Подсчитать затраты Наполеона на секретную полицию не представляется возможным за отсутствием необходимых данных. Однако даже в пределах ассигнований только на министерство полиции расходы на секретные цели далеко превосходили суммы, выделявшиеся на выполнение официально признанных функций этого министерства. Даже в относительно «спокойном» 1807 г. они составляли соответственно 3 530 тыс. и 759 тыс. франков, на политическую полицию тратилось в пять раз больше средств, чем на все остальные обязанности министерства Фуше [661] .
661
Savant J. Les espions de Napol'eon. P., 1957. P. 227.
По словам Стендаля, Наполеон создал пять полиций, контролировавших друг друга, а именно министра полиции, первого инспектора жандармерии, префекта полиции, генерального директора почт и, наконец, личной полиции императора. Последующие исследования показали, что приведенный Стендалем список надо увеличить более чем вдвое, включив в него придворную полицию, военную полицию, полицию министерства иностранных дел и еще несколько других.
Фуше столкнулся с тем, что часть многочисленного штата министерства полиции была принята на службу его предшественниками, другая была тайно завербована соперничающими полициями. Ни тех ни других обычно было нельзя, не вызывая подозрений, уволить без веских причин. Министр делил своих подчиненных на преданных ему, врагов и нейтральных. Первым поручалось выслеживать вторых и в ряде случаев подталкивать к неосторожным поступкам, которые могли служить благовидным предлогом, чтобы избавиться от них. Такую же тактику Фуше применял и в отношении своего соперника — префекта парижской полиции Дюбуа. Дюбуа дурачили с целью создать у него впечатление, что он наткнулся на следы заговора, в котором замешан и сам Фуше. Все это оказывалось мифом и, естественно, не могло повышать кредит префекта у Наполеона. В своих докладах императору Фуше всегда находил место и для Дюбуа, изображаемого в довершение ко всему рогоносцем. «Мораль» же, если здесь не очень кстати можно употребить это слово, сводилась к тому, что нельзя доверять политический сыск тому, кто не может уследить за собственной женой. Император как-то раз прямо упрекнул Фуше и его помощника Реаля, что они сознательно своими маневрами выставляют Дюбуа дураком. Последовал ответ, что Дюбуа сам в этом виновен и вообще он пригоден лишь для поимки воров да еще для наблюдения за проститутками и поддержания в порядке уличных фонарей! Наполеон пытался превратить в своего человека при Фуше его помощника Реаля, подкупая его крупными денежными подарками, но тот явно не стремился играть навязываемую ему роль [662] . Фуше оставался министром полиции до 1810 г.
662
Ibid. P. 230–232.