Суета вокруг Потаенного королевства
Шрифт:
– Нужно найти какое-нибудь укрытие, - Воронвэ попытался перекричать вой бури, - нельзя здесь останавливаться, замерзнем!
Но на плоской, безлесной местности не было ни одного уголка, где можно было бы переждать непогоду. Путники двинулись вперед, хватаясь друг за друга. Ветер валил с ног, на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Почти сразу они потеряли направление, но продолжали шагать, падая и кое-как поднимаясь, в надежде добраться до леса или холмов. Снег летел со всех сторон, с неба, с земли, жестоко хлестал по лицу, забивался под капюшоны плащей, таял и струйками стекал за шиворот. Все труднее становилось вытаскивать ноги из плотных сугробов. Передняя половина тела у путешественников совсем онемела от холода, руки не гнулись.
–
– прохрипел Туор, падая на колени, - я считал себя самым выносливым из людей, но такие бури всегда пережидал в пещере, где горел костер. Мы замерзнем здесь, на этой проклятой равнине и не выполним поручение Ульмо. Воронвэ, почему ты скрываешь от меня, где живет король Тургон? Должен я хотя бы представлять, куда мы идем.
– Мы идем так прямо, насколько это возможно. Король Турукано живет за рекой Сирион, в самом сердце гор. Потаенная долина со всех сторон окружена неприступными горными пиками, и за этой стеной сокрыт сияющий Гондолин. Вот только боюсь, что нам туда не дойти: горе тем, кого преследует жребий Нолдор и ненависть Врага. Но надо двигаться, пока остались хоть какие-то силы.
– У меня их уже не осталось...
– Туор попытался подняться, сделал шаг, но сразу споткнулся и снова упал.
Внезапно из темноты и летящих комьев снега вынырнула маленькая фигурка. Ни слова не говоря, пришелица подхватила друзей под руки и поволокла куда-то в сторону от выбранного ими направления.
– Ойорандель? Ты?
– прошептал нолдо, еле шевеля замерзшими губами, - откуда?..
– Оттуда!
– сердито передразнила вечная бродяга, - ну ладно, люди не ощущают, что погода меняется, но ты-то, Воронвэ! Неужели не почуял бурю? Не могли заранее спрятаться?
Эльф не отвечал, не было сил на разговоры. Ондхон тащила друзей под руки, заставляя поворачиваться к ветру спиной и направляя их вперед, они даже не пытались угадать, куда. Так они брели втроем еще некоторое время, пока у человека и эльфа силы не иссякли окончательно. Неожиданно Ойорандель отпустила их, и путешественники тут же сели в снег. Коварный мороз сразу засунул цепкие пальцы под пропитанную потом одежду, но измученное тело не чувствовало холода. Тут же навалилась дремота. Человек и эльф оба знали, как опасен такой сон: можно и не проснуться потом, но поделать ничего не могли, глаза никак не открывались. Воронвэ все же оглянулся, чем занята Ондхон. Оказалось, спутница привела их к большому камню, с подветренной стороны которого успел вырасти огромный сугроб. Теперь она торопливо копала в снегу пещеру. Решив, наконец, что отверстие получилось достаточно широкое для троих путешественников, она постелила на дно снегового убежища свой плащ, слишком тонкий для зимы, как показалось Воронвэ. Ондхон втащила Туора в пещеру, нолдо заполз следом. Ойорандель комьями снега заложила вход. Сразу стало тепло. От усталости путешественники не смогли проглотить ни кусочка, только выпили по глотку травяного настоя и сразу погрузились в тяжелый сон.
Метель продолжалась еще целые сутки. Друзья просыпались ненадолго, чтобы сжевать по кусочку лембас и глотнуть из фляжки живительного настоя. Потом человек и эльф снова проваливались в какое-то полубредовое состояние, воспоминания из прежней жизни и странные видения проносились в воспаленном сознании. Ондхон не спала. Переползая от одного спутника к другому, она отогревала их своим телом, как собака, внимательно следя за самочувствием подопечных. Положение их было действительно опасным. Ондхон ругала себя, что не пришла раньше, ведь чувствовала, что друзьям грозит беда. Задержалась она из-за волков, они действительно оказались оборотнями, которым приказано было охранять все пути к морю. Волколакам скоро надоело преследовать лань, и, чтобы увести охотников подальше, Ондхон пришлось принять свой настоящий облик. Стая долго гналась за одинокой эльдалиэ по холмам и болотам, наконец, настигла добычу на краю леса. Эльфийка вскарабкалась на высоченную сосну. Волки окружили дерево, несколько тварей отделились от стаи и умчались куда-то. Остальные заняли пост под сосной. Через два дня посланцы вернулись, ведя с собой отряд орков. Несколько орков полезли на дерево, чтобы схватить пленницу живой. Но в этот момент эльдалиэ превратилась в птицу и стремительно понеслась на север: Ондхон почувствовала, что у друзей что-то не в порядке.
Ладно, в конце концов, все не так уж плохо, непогоду они пересидят, Ойорандель чуяла скорую перемену ветра. Больше уж она не оставит своих подопечных надолго, поручение Владыки Вод нужно выполнить во что бы то ни стало. При последнем разговоре Ульмо предрек Ондхон, что Час близок. Скоро, очень скоро сдвинется что-то во Вселенной, и ей откроется Возможность. Она сделает все, чтобы вернуть жизнь тому единственному, кого любит всем сердцем. Для Финарато она готова изменить Мироздание. Будет нелегко, Ондхон это знает. Меняя что-то в окружающем мире, меняешься сама, причем необратимо. Заплатить придется собственной душой. Ну и пусть! Лишь бы Он был счастлив, лишь бы жил... Сквозь неистовое горе, сквозь режущую боль утраты звучало в ее душе Понимание. Громадным, необъятным Звуком, дыханием Вселенной. Все непросто в этом мире, все не случайно и не зря. Да, ее судьба - лишь ниточка в великом кружевном узоре Мироздания, но ниточка связующая. Ондхон вспоминала свою последнюю встречу с Лутиен.
Две эльдалиэ медленно шли вдоль кромки воды. Хрустальные струи Адуранта искрились в лучах сильмариля. Ондхон ясно видела, что прекрасная Тинувиэль, увенчанная священным алмазом, озаряет все вокруг благословением, вот только сама от этого счастливее не становится...
– Знание тайн мироздания Эльдар должны обрести в чертогах Мандоса, пройдя через смерть, но не раньше! Пойми, Ойорандель, сейчас Нолдор, живущих в смертных землях, поддерживает лишь надежда. А слишком глубокое знание, слишком ясное понимание убивает надежду. Ты верно догадалась, Владыка Намо открыл мне понимание судеб Эльдар и Атани, их сходство и различие, когда поставил перед выбором. Он показал мне, ЧТО я выбираю. Теперь это знание хранится здесь, - Лутиен прижала тонкие, почти прозрачные руки к груди, - но пусть оно стопудовым камнем лежит у меня на сердце, я не открою его никому!
Ондхон всмотрелась в дивно-прекрасные, сияющие нездешним светом глаза Живущей Мертвой. В них плескалась неизмеримая боль, вечная, неизбывная...
Так же как Ойорандель, Лутиен утеряла свою природу эльдалиэ. Но в отличие от Ондхон, она отдала ее добровольно, принесла в жертву любви. Значит, такая любовь исходит напрямую от Эру, и меняет судьбу не только той, что полюбила, а разворачивает в другом направлении течение реки Времени, задает новый узор в кружеве Мироздания. Эта любовь дает силы душе возвыситься над собой, совершить невозможное для спасения любимого, а заодно и всего остального мира... Судьба Лутиен была жестко предопределена изначально, и на нее были завязаны все линии Мироздания. Как во многом они схожи - две эльдалиэ, отмеченные Светлым Роком!
– И все-таки мне дан был выбор: я могла остаться эльдалиэ и жить вечно памятью о любви, - горько улыбнулась Лутиен. Она тоже читала в глазах Ондхон все ее мысли и догадки, - я понимала, на что иду, но последний шаг сделала сама.
– Добровольно!
– усмехнулась Ондхон, - ни на кого не ляжет вина за твой выбор!
– Тебе он тоже предстоит, подруга!
– Я знаю. И давно уже выбрала.
– Не сомневаюсь. Поэтому тебе я расскажу все, что знаю о судьбах людей и эльдар, все то, что открыл мне Владыка Намо.
За плотной снежной стенкой все так же выл ветер, заунывно и глухо, заставляя забыть о том, что в мире бывает весна... Ондхон вдруг подумала: а ведь и сейчас, в эти минуты, где-то далеко-далеко, в мире существует Валинор. И вечно танцуют эльфы под вечную музыку... Благословенный край казался немыслимо далеким, недостижимым, наглухо отделенным от нынешней Ойорандель неизмеримой толщей памяти. Ей вдруг стало ясно, что обретенное Понимание УЖЕ изменило ее душу необратимо. Ну, что ж, значит, обратного пути нет. И хорошо.