Сухуми: зеркало воспоминаний
Шрифт:
После того, как все утихло, я с дедушкой обошел дом: с одной стороны он был весь побит осколками, половина из них вошла в окно и прошла над постелью бабушки и дедушки. Приподнимись они после первого взрыва – вторым их точно убило бы. Утром мы затянули окна целлофаном, залатали крышу, наклеили на окна бумажные крестики, открыли люк в подвал. Всю оставшуюся войну этот люк мы не закрывали, и нам часто приходилось туда нырять. С Гумисты перестали забирать воду, водопровод иссяк, и мы стали пользоваться талой водой, благо, снега было предостаточно. Бабушка даже говорила, что талой водой очень полезно стирать вещи – не надо отбеливать. Снег лежал несколько месяцев и весной, а когда все растаяло, мы обнаружили на крыше много ржавых осколков, которые,
Сухумские яблоки
Чем пахнет осень? Кто-нибудь может определить запах осени? Если приглядеться к природе, то она самая яркая и сочная в октябре.
Казалось бы, она расцвела и достигла своего величественного колорита. Листья кружатся в багряном вальсе, деревья склонили свои кроны от порывов ветра, и кажется, вот-вот они опустятся в благодарственном реверансе к минувшим дням. А представить только, что через какое-то минутное мгновение город погрузится в серую муть. Нет, ведь только что он был совершенно ярким и жизнеутверждающим, а мгновение спустя природа потеряет силы и сбросит с себя все вдохновение жизни. Московская осень – она такая быстрая, будто куда-то спешит. Не удается насладиться красками и дыханием последнего свежего глотка.
Утро выдалось на удивление спокойным, мне не нужно было никуда идти. Медленно растягиваясь в кровати, я поднимался к кофе с сигаретой. Мои неизменные утренние гости, которые сопровождают всю сознательную жизнь. Но это утро окрасилось своей повседневной оригинальностью.
Я услышал запах мандаринов. От пробивающего свежего запаха знакомых до боли фруктов меня будто отбросило назад на кровать. Прижатый неожиданным явлением в октябре, я дивился своей впечатлительности. Свежие, маленькие, громкие, они стояли на столе в большой корзине. «Откуда?» – подумал я… Боже, откуда ты кинул мне в лицо такое наслаждение? Только я задался риторическим вопросом, как вспомнил, что это дары Абхазии, которые тетя привезла для мамы. Я сел за стол и смотрел на мандарины.
Я смотрел, не смея дотронуться до них, даже дышал через раз. Мне казалось, если я прикоснусь к ним, то они испугаются моего грубого натиска и перестанут благоухать. Не отрывая взгляд, я погрузился в воспоминания. Для всех мандарины – это запах Нового года и зимы, но для меня это самая жгучая осень, обжигающая болезненными воспоминаниями. Разве мог я, шкет, прыгающий со своей рогаткой по окрестностям нашего сада, представить, что буду скучать по вкусу своего огорода.
В углу стола стояли яблоки «брызги шампанского» – сорт, который ничего не скажет постороннему человеку, но тот, кто хоть раз испробовал «сухумские шампанские», никогда не забудет это первое ощущение. Маленьким я думал, почему же они называются брызги шампанского? Это после, открыв первую бутылку шампанского, я понял, ведь от надкусывания яблока так же разлетались и разбрызгивались по всему твоему телу. Настолько сочными были эти маленькие красные дары эдемского сада. Это были любимые яблоки моего папы. Как же он бежал в сад, не дожидаясь, пока они сами упадут к ногам, срывал и жадно надкусывал. А я прыгал возле него и смеялся, пытаясь тоже достать до ветки. Этот вкус детства, вкус яблок, аромат мандаринов, шум дождя, запах моря и влажной земли, которые доносились с побережья.
Я погрузился в прошлое, все сработало мгновенно, подобно мадленке Пруста. У Пруста в романе «По направлению к Свану» главный герой опускает печенье-мадленку в чай и уносится в детство на сотни страниц, потому что для него это вкус детства. Мандаринки сделали свое дело – я погрузился в свое детство и вспомнил, как папа привозил их ящиками домой. Я жонглировал, игрался, кидался, раздавал, разбрасывал эти пахучие дары природы. Помню, как любил чистить один за другим, потому что после мои пальцы отдавали этим ароматом. И не заметил, как машинально поднес пальцы к носу и вдыхал.
Оказался в прошлом, где мы с дедушкой гуляли вдоль Черного моря, где он меня возил из Очамчиры в Сухуми. Как же я любил собираться в Сухуми. В то мгновение я чувствовал себя самым важным на всей планете – мне казалось, что я подобен Робинзону Крузо или Христофору Колумбу, которые отправлялись на поиски приключений в дальние страны. Я был уверен, что обязательно там произойдет нечто интересное. И как же я переживал, когда папа или дедушка уезжали без меня. Ведь в это мгновение мне нестерпимо казалось, что именно сейчас что-то произойдет, а я все пропускаю.
Я вспомнил себя и дедушку возле калитки, как я тащил его к морю, а он, понимая по хмурым облакам, что сегодня не время, сопротивлялся мне, но все же уступал и отправлялся со мной на поиски приключений. Помню, как мы зашли в киоск купить мне мороженое, и вдруг пошел дождь. Я взглянул на своего деда, а он удивленно поднял брови и утвердительно покачал головой. В тот день я был расстроенный, ведь мне приснился сон, что я нашел жемчужину у моря, и обязательно хотел побежать туда, чтобы удостовериться, что ее там нет. Но дождь испортил все мои планы. С дедушкой мы спрятались под магнолией и смотрели, как под дождем сгибается сирень. Каждая капелька для хрупкого листочка была ударом кувалды, листочки сгибались и вновь стремительно разгибались, и так, капля за каплей, они выбивали дробь по нежным листьям магнолии и сирени. Дед рассказывал, что очень боится грозы, а я смеялся над ним. Это сейчас я понимаю, что он говорил это специально, чтобы не было страшно мне. Ведь при каждом раскате грома и сверкании молнии я дергался, но и в одном глазу не давал понять, что мне страшно. А после слов деда я и вовсе считал, что обязан его поддержать – такой взрослый и боится грозы.
Мандарины заставили меня скучать по детству, городу, который никогда не вернется в мою жизнь. Никогда я не встречусь с дедушкой, никогда мы не постоим под магнолией во время дождя, и я уже никогда не окунусь в Очамчирское море, заедая свое наслаждение «сухумскими шампанскими».
Никто никогда не сможет вам передать аромат абхазских мандаринов. Нет, то, что сейчас – это суррогат, дубликат, но вовсе не оригинал. Не тот прекрасный запах, когда ты отрываешь корочку – и в тебя ударяется кисло-сладкий аромат, который слышен через три квартала… Нет, это нечто большее, чем просто мандарин. Это целая культура мандарина… Кожица у него тонкая и легко отрывается, а вкус сладкий, будто обсыпан сахаром. Но больше мандаринов я любил инжиры.
Помню, как бабушка меня гоняла палкой, ведь я пытался сорвать не созревшие инжиры. Она не видела их, потому что была очень маленького роста, но понимала третьим глазом или чутьем, что еще не время… И правда, было не время, ведь инжир подобен молодой красавице, которая юна и прекрасна, но она еще не созрела для того, чтобы сорвать и упиться ее сладостью любви. Нет, она прекрасна, но нужно еще немного подождать. Ведь, подождав еще немного, ты сможешь вкусить созревший фрукт, готовый даровать тебе все наслаждения райского сада.
Вкус созревшего инжира, который раскрывает свою «попку» – так я называл его в детстве, – несравнимый ни с чем другим. Никогда после я не ел такого инжира, как в детстве. Ни один фрукт не созрел для меня настолько, как тот. Все остальное остается неспелым и невкусным.
Когда я был молод, мой отец говорил о своей тоске, но я никак не мог понять, о чем идет речь. Мне казалось, что Москва – прекрасный и полный возможностей город. Мы спаслись от огромной беды – война. Зачем скучать по месту, где не было столько возможностей. И только сейчас я понимаю, о чем говорил мой папа. Наверное, он так же скучал по Очамчире, как и я сейчас. Наверное, поэтому он никогда после того, как мы приехали в Москву, не кушал мандарины. Он говорил, что они тут не такие вкусные, как там. Но теперь мне понятно – он не мог просто справиться с болью воспоминаний, в которые его бросали эти рыжие дары природы.