Сумасшедшее сердце

Браунинг Дикси

— Почему вы не хотите показать мне помещения внизу? — Те же мягкие бархатные нотки, но теперь в них чувствовалась твердость, которой раньше не было.

— Потому что я собираюсь разбирать вещи на чердаке.

Мэджи вышел вслед за Дейзи, закрыл за собой дверь и кивком указал на узкую дверь в темном конце коридора.

— Там лестница на чердак? Вдруг окажется, что мой отец оставил там какие-нибудь вещи? — Он решительно зашагал к лестнице. — Давайте вместе посмотрим, это займет всего несколько минут.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Дейзи

пришлось уступить. Чем скорее он удовлетворит свое любопытство, тем скорее уйдет. Несмотря на покрасневший нос, набухшие веки и всклокоченные волосы, она держит себя в руках.

— Думаю, там одна рухлядь, вещи, которые было жаль выкинуть, но невозможно использовать. Вы же знаете, что обычно относят на чердак.

— Честно сказать, не знаю, — сказал он слишком простодушным тоном для мужчины, рост которого превышал метр восемьдесят даже без излюбленных ковбоями сапог. — У нас не было чердака, когда я был мальчишкой.

Правильно, теперь подключай мальчишеское обаяние, подумала Дейзи, чувствуя, что она несправедлива. Беда в том, что оно действует на нее.

— Ну, ладно, смотрите, только побыстрее, у меня сегодня еще много работы.

Ступеньки были узкие, темные, когда-то покрытые лаком. Четыре ступеньки, затем площадка и снова ступеньки. Дейзи догнала его на площадке, но, прежде чем она успела дернуть за шнур, чтобы включить единственную лампочку, Мэджи ринулся вперед.

— Осторожно! Там…

Слишком поздно. Он наткнулся на кресло-качалку, которое она на днях втиснула туда, когда искала коробки.

Потирая ушибленное бедро, Келл сказал:

— Послушайте-ка, похоже, я видел такое. Может быть, на фотографии? Вполне возможно, не так ли?

Дейзи пожала плечами.

— Такие кресла изготавливали тысячами. Несколько могли попасть в Оклахому.

Ей показалось, что от ее слов яркие голубые глаза Мэджи затуманились, исчезло выражение мальчишеского ожидания чуда, благодаря которому он казался моложе возраста, на который указывали морщинки вокруг глаз.

— Ну, конечно! Должно быть, я видел такое кресло в самой комфортабельной хижине из дерна в пограничном городке. Дома мы обычно сидели на перевернутых ведрах, но, когда приходил гость, мы всегда приносили для него скамеечку, которой пользовались, когда доили корову.

От стыда Дейзи закрыла глаза.

— Извините, я не хотела, чтобы это так прозвучало. Я устала… у меня ужасное настроение, но это не причина, чтобы срывать его на вас.

Это помогло, если бы он не… волновал ее. Дейзи пыталась мысленно отдалиться от него, старалась не смотреть, как он расхаживает по чердаку, прикасаясь к вещам, разглядывая старые номерные знаки, которые кто-то прибил к стропилам, и качая головой при виде пары старых потрескавшихся болотных сапог. Даже его походка приводила ее в смятение. У него длинные ноги, а какие великолепные ягодичные седалищные мышцы! — с профессиональным одобрением подумала она.

Перестань! Немедленно прекрати думать о том, о чем ты думаешь! Думай об Эгберте, о том, какой он исключительно порядочный человек, как смущенно

и немного взволнованно он будет улыбаться, когда с букетом весенних цветов в руках ты пойдешь по проходу в церкви. Она уже решила, что свадьба будет скромной, но обязательно с венчанием. У нее будет нарядное платье, но не обычное свадебное — нет смысла покупать дорогое платье ради, одного раза, хотя Саша, конечно, будет с ней спорить. Волосы она осветлит и, вероятно, укоротит, но не слишком.

Как она ни старалась сосредоточиться на этой картине, на мужчине, ожидавшем ее у алтаря, были джинсы, кожаный пиджак и ковбойские сапоги. У него была кривая ухмылка и дерзкий огонек в глазах, и, когда она увидела его у алтаря, она могла думать только о…

Она попросту сошла с ума.

С усилием вернувшись к настоящему, Дейзи виновато взглянула на сломанное кресло.

— Еще раз прошу прощения, мистер Мэджи. Дело в том, что… мне тяжело разбирать все эти личные вещи. Как правило, я этим не занимаюсь, но у мистера Сноу не было близких, и мне неприятно думать о том, как чужие люди роются в его вещах. Он был… он был гордым человеком.

Мэджи ничего не ответил, он просто пристально смотрел на нее загадочным голубым взглядом. Дейзи беспомощно махнула рукой.

— Послушайте, он мне нравился, понимаете? Он был не только пациентом, но и другом, и это — последнее, что я могу для него сделать. Так что, если вы не возражаете…

— …просто убирайтесь отсюда ко всем чертям и дайте мне закончить, — тихо договорил он.

Дейзи отвернулась, быстро моргая. Вот черт, опять!

Под окошком стоял пузатый чемодан. Его тоже надо открыть и посмотреть, что в нем. Не лучше ли спустить его вниз и, не открывая, бросить в реку?

— Дейзи!

— Что? — не оборачиваясь, огрызнулась она. Дейзи, воплощенная невозмутимость, женщине никогда не теряющая присутствия духа, расползалась по швам, сгорая от смущения!

— Здесь холодно, а вы не очень тепло одеты. Давайте спустимся вниз и узнаем, не может ли эта как там ее зовут? — приготовить нам по чашке кофе.

— Файлин, — проговорила она. Кажется, они наконец покончат с осмотром дома. — Ее зовут Файлин Бизли, я уже дважды сказала вам это. Она работала три дня в неделю у мистера Сноу и один раз в неделю у двух моих лучших подруг. Не знаю, почему я говорю вам все это, потому что вообще я не болтлива.

Мэджи кивнул с серьезным видом и пошел вперед.

— Моя бабушка могла сидеть в этом кресле, — тихо сказал он, закрывая дверь на чердак. — Не знаю, сказал ли вам Блэлок, что мой отец и дядя Харви — братья по матери.

— Кажется, он упомянул об этом пару раз, — сказала Дейзи. Дядя Харви? Она понимает, что он пытается сделать, — он хочет доказать справедливость своих притязаний. Но не ей решать.

Мэджи продолжал:

— Дядя по матери, если выразиться точнее. Блэлок сказал, что Харви никогда не был женат, а обычно женщины, а не мужчины не любят расставаться со старыми вещами. Так что вполне возможно, что именно моя бабушка спрятала на чердаке тот старый чемодан.