Сумеречный клинок
Шрифт:
— Ты съела шесть ягод?
— Да-да! Теперь земь.
— Семь?
«И где у нее все это умещается?»
В самом деле, ягоды были размером едва ли не с голову девочки, и представить себе, что эдакая кроха умяла семь ягод, было трудно.
«Ну, может, она их просто понадкусывала?» — умиротворенно подумала Тина, переходя к орешнику.
Орехи не обманули ее ожиданий, они оказались спелыми, вкусными и сытными, какими орехам, впрочем, и положено быть. И есть их было одно удовольствие, но праздник живота не опьянил Тину, а напротив, заставил ее снова вспомнить о ближних.
— Слушай, — спросила она, обращая свой вопрос в никуда. — Войти они сюда не могут. А мы? Мы можем
— Мосчь! — «Дюймовочка» возникла прямо перед Тиной на покрытом мхом валуне.
— На! — сказала она, протягивая Тине чашечку незнакомого цветка, отдаленно напоминающего обыкновенный колокольчик. — Пить, есть. Сразу, вдруг. Быстро, быстро! Ну!
И Тина выполнила приказ, даже не успев обдумать толком, о чем, собственно, идет речь. Она взяла цветок двумя пальцами, поднесла, словно крошечный бокальчик, к своим губам и выпила из него пару капель прозрачной тягучей и горько-сладкой, терпко пахнущей жидкости.
«Ой! — испуганно подумала она, ощутив жидкий огонь на языке и небе. — Что?!»
Но было уже поздно. Ее обдало жаром, как если обливают горячей водой в мыльне, а потом — сразу же и совсем без паузы — пробило холодом. Ледяные жала вонзились в кожу, и это было так больно, что хотелось кричать, но крик замерзал в горле, а из глубоких ран, причиненных холодными жестокими иглами, неожиданно начало распространяться по телу тепло, порождая ощущение мучительного удовольствия в таких стыдных местах, о которых не только говорить, но и думать грешно. И в этот момент сознание Тины отделилось от тела и вознеслось к горним вершинам. И оттуда, из высокого поднебесья, девушка увидела весь мир и поняла его с первого взгляда. Так что, очнувшись через мгновение, все на той же залитой закатными лучами солнца поляне, она знала три вещи, которых не знала еще мгновение назад, и это были очень важные вещи.
Во-первых, еще не очнувшись окончательно, не придя в себя и не сообразив толком, что делает — и слава богу, что так, а иначе ничего бы и не вышло, — Тина вскочила на ноги, выхватила из ножен на бедре трофейный тесак и рубанула им сверху вниз, одновременно поворачиваясь направо. И как удачно! Просто ангел, как говорится, вел ее рукой. Раз! Ладонь с клинком возносится ввысь, а тело девушки начинает поворот вправо. Два — удар вниз с доворотом, и три! Тина почувствовала возникшее вдруг рядом с ней движение, и в то же мгновение лезвие тесака врезалось во что-то живое и быстрое, оказавшееся не там и не тогда, когда и где ему следовало быть.
«Вернее, наоборот!» — поняла Тина, рассмотрев свою жертву. Лань оказалась там и тогда, где и когда ее увидела из поднебесья Тина.
Это было важное знание, которое она принесла из своего воспарения. И знание это обернулось удачей — мясом, которое можно будет зажарить на огне и съесть с орехами и ягодами в качестве гарнира. И это было уже второе важное знание, что открылось ей под высокими небесами: они зря опасались погони, троебожники давно, еще двое суток тому назад, потеряли след беглецов.
«И слава богу!» — решила Тина, сообразив, почему им не страшен теперь открытый огонь, но было и кое-что еще, что всплыло теперь в ее памяти. И вот с этим — третьим — знанием следовало что-то делать, пусть и не прямо сейчас. Тот, кто шел по их следу, не спешил, и это было странно. Он шел за ними от самого Аля и, если бы хотел зла, мог воплотить свои планы в жизнь несчитанное множество раз. Но нет, шел, не приближаясь, но и не отставал. Кто, зачем, как? Много вопросов, и непонятно, кому их можно задать…
А девочка — глядишь ты — опять его удивила.
«Век живи, век учись, дураком помрешь!»
Уже совсем стемнело, когда девчонка разбудила задремавшую компанию — на страже, понятное дело, оставался один Ремт, — и объявила, что, во-первых, погоня отстала и бояться зажигать огонь больше не надо, а во-вторых, она добыла мясо, и его теперь следует зажарить. Все это звучало более чем странно, но, отправившись в указанное Тиной место, ди Крей и в самом деле нашел некрупную лань, зарубленную весьма своевременным, но, главное, — уверенным и точным ударом тесака. Как это стало возможно, если не допускать такой экзотики, как лань, атакующая девушку, объяснить было затруднительно. Однако Виктор даже не стал утруждать свой мозг: если девочка способна уложить ударом тесака бегущую в бедном дичью лесу лань, то допытываться, откуда ей известно, что преследователи отстали, лишнее. Не следует множить сущности, утверждал кто-то из древних. Он был прав, есть вопросы, на которые нет ответов, но есть еще и такие — ответов на которые не стоит и знать. Из этого, разумеется, отнюдь не следовало, что Виктор ди Крей потерял интерес к Тине Ферен. Напротив, теперь она интересовала его куда больше, чем прежде. Но всему свое время, а Виктор час или два занимался весьма приятным делом: освежевал лань, разделал тушу, нанизал сочные куски парного мяса на очень своевременно подготовленные дамой Адель шампуры из тщательно оструганных дубовых веточек и, разумеется, тут же разместил их над углями успевшего прогореть костра. Костер, к слову, разводил Сандер Керст, уже вполне оклемавшийся после отравления и снова действовавший, надо отдать ему должное, почти безукоризненно, учитывая место, время и обстоятельства. Парень был неплох, хотя и непрозрачен, но и все остальные в их компании выглядели никак не лучше.
— А вот еще, — сказала Тина Ферен, когда, утолив первый голод, компаньоны несколько умерили свой пыл и перешли от молчаливого поедания благословенной пищи к неторопливому разговору под свежее зажаренное мясо. — Я слышала, есть такие рафаим. Они здесь живут или, наоборот, на севере?
— Дети Рафа, — кивнул Керст. — Я читал про них, но последнего, кажется, убили легимаки за триста лет до вторжения Вернов.
— Так писал Рехтиг, — согласился ди Крей.
— Рехтиг пересказывал старые сплетни, — нейтральным тоном прокомментировал тему разговора мастер Сюртук.
— Рафаим живут в этих горах, — кивнула в сторону все еще далекой скалистой гряды Адель аллер’Рипп. — Дальше к югу, я полагаю. Кое-кто встречал их и в Оленьей пустоши, и на Барсучьем плато.
— Какие они? — сразу же спросила Тина, и ди Крей отметил про себя, что вопрос, по-видимому, не праздный. Что-то такое девушка про сыновей Рафа знала, но сведения ее, скорее всего, носили случайный характер, и ей это было хорошо известно. Вот и решила уточнить ненароком кое-какие детали.
«Молодец!»
Сам он, как ему теперь припомнилось, встречал рафаима один только раз. Давно, и скорее к западу от этих мест, чем к югу.
— А какие они, эти рафаим? — спросила Тина, аккуратно прожевав и проглотив очередной кусочек мяса. — Это правда, что они великаны?
— Ну, они великаны и есть, — пожала плечами дама Адель. — Полтора-два человеческих роста — кто, если не великан. Только вот в сказках великаны большие да глупые, а еще неповоротливые, неуклюжие, хотя и наделены соразмерной их росту силой. А рафаим отнюдь не такие. Во-первых, они древнего рода и живут, как рассказывают в Старых графствах, очень долго. Я слышала в детстве и о таких, кто прожил три сотни лет. Умные, грамотные, они последние владеют «Старым разумением»— науками, что возникли и развивались еще до Первого Потопа.