Сумерки (Размышления о судьбе России)

Яковлев Александр Николаевич

Советская власть была тотально коррумпирована с самого начала своего возникновения — коррумпирована политиче­ски, коррумпирована идеологически, коррумпирована эко­номически, коррумпирована нравственно.

Расскажу о том, чему я был свидетелем при Брежневе.

Прежде всего, о закупках зерна и других продуктов сель­ского хозяйства за рубежом. На эти цели тратились огром­ные суммы, в то же время советское сельское хозяйство хи­рело на глазах. Половина выращенного урожая гибла при уборке, перевозках и хранении. Руководство как бы этого не замечало и тратило тонны золота на закупку сельхозпродук­ции. Только в 1984 году, то есть за год до Перестройки, Со­ветский Союз закупил на Западе более 45 миллионов тонн зерна

и зернопродуктов, 484 тысячи тонн мяса и мясопро­дуктов, более одного миллиона тонн масла животного и рас­тительного, других продовольственных товаров. За рубеж были отправлены огромные валютные суммы, вырученные за продажу газа, нефти, леса.

Я наблюдал эти закупки, будучи послом в Канаде. Они со­провождались взятками, дорогими подарками, подчеркнутым ухаживанием за руководителями советских делегаций. Когда началась афганская авантюра в 1979 году, заграница, как из­вестно, отказала нам в продаже хлеба. В стране создалось тя­желое положение. Послы получили указание как-то угово­рить руководителей государств продать хоть какое-то коли­чество зерна. Я переговорил с министром иностранных дел Канады, но получил вежливый отказ. Но однажды в воскре­сенье к моей резиденции подъехала машина, за рулем премь- ер-министр Трюдо. Он частенько так делал. Стали пить кофе, разговаривать о разных разностях. Потом Трюдо говорит: «У вас, видимо, трудно с хлебом?»

— Конечно, — отвечаю.

— Знаете, если без шума, то мы можем продать вам два миллиона тонн, только без всяких переговоров, пусть созво­нятся ваши хлебные начальники с нашим «Пшеничным пу­лом» и договорятся. Я им скажу. Оформим потом.

Я немедленно послал телеграмму в Москву. Москва отре­агировала быстро. Договорились. В портах стояли наши сухо­грузы, пришедшие еще до начала афганских событий. Но уже после отгрузки зерна зачем-то приехала большая (чело­век 30) делегация из Москвы для переговоров, хотя все воп­росы были уже решены. У нас и до сих пор любят туризм за государственный счет. Делегацию приняли на ура, поскольку продажа зерна была очень выгодным бизнесом. Номер в гос­тинице руководителя делегации состоял из целого этажа с сауной. Летали по стране на правительственном самолете. Я был на прощальном приеме, который устроили в честь ру­ководителя делегации. Такого ужина по богатству всякой снеди не припомню. Даже руководителей государств прини­мали скромнее.

Обед давал министр сельского хозяйства Юджин Велан. Он в своих речах любил шутить. Поднял тост и за меня, на­говорил всяких комплиментов, а потом сказал:

— Заслуги посла в развитии двухсторонних отношений столь велики, что мы готовы дать ему канадское гражданство.

— Согласен, — ответил я, — но с одним условием. Вы на­значите меня канадским послом в США.

Раздались смех и аплодисменты.

Следующим вечером ко мне в кабинет буквально влетел резидент нашей разведки и сказал, что делегация отправила пароходом контейнеры с подарками.

— Что мне делать? — спросил он.

— Что тебе положено по правилам вашей конторы, то и делай.

Он послал телеграмму в Москву. На другой день получил ответ: не лезь не в свое дело. Но самое интересное произош­ло позднее. Стороной узнаю, что все члены делегации и еще часть людей из Внешторга, не имевшая ни малейшего отно­шения к закупке зерна, были награждены высокими орде­нами, а руководитель делегации получил звание Героя Соци­алистического Труда. О посольстве и не вспомнили. Все за­слуги министерство приписало себе. Я читал записку по этому поводу. В ней говорилось, что министерские чиновни­ки якобы сумели договориться с канадцами, используя свои старые связи.

Будучи в отпуске, спросил, как же так? В МИДе поулыба­лись и объяснили, что минторговцы вышли прямо на Полит­бюро, не спрашивая МИД. От радости, что закуплен хлеб, Брежнев подмахнул указ о награждении этих

бездельников орденами. Кроме всего прочего, сыграло свою роль и особое отношение Брежнева к Патоличеву — министру внешней торговли. Еще при Сталине в газете «Правда» появилась рез­ко критическая статья о Брежневе, который был в то время секретарем Днепропетровского обкома партии. А Патоличев был секретарем ЦК по кадрам. Стоял вопрос о снятии Бреж­нева как развалившего работу в области. Патоличеву удалось спасти Брежнева. С тех пор они были дружны. Об этом но­менклатура знала.

Закупки хлеба и других продуктов питания превратились в крупнейшие мафиозные операции. Например, когда при­возили зерно в наши порты, сухогрузы стояли там месяцами неразгруженными. Почему? Да потому, что зерно привозили как раз во время уборки урожая, когда весь транспорт был занят. Зерно гнило. Потом секретари ЦК и руководители правительства раздавали это зерно по областям на корм ско­ту. Но не всем, а только тем местным «вождям», которые считались наиболее приближенными к ЦК, охотно славили Брежнева и Политбюро. Это были политические взятки про­тухшим зерном. Это была мафия, которая отнимала у страны золото и гнала его на Запад без какой-либо пользы для соб­ственного народа.

Еще пример. Существовала, к примеру, всеми обласкан­ная, не раз награжденная китобойная флотилия «Слава». Возглавлялась капитаном Соляником, Героем Социалистиче­ского Труда. Однажды «Комсомольская правда» опубликова­ла статью Аркадия Сахнина. В ней рассказывалось, что Фомин — секретарь райкома в Одессе, куда входила партий­ная организация флотилии, поднял вопрос о том, что на од­ном из китобойных судов творятся разного рода безобразия. Там работает нелегальная артель резчиков по кости. Делают безделушки из китового уса, красивые сувенирные изделия. Продают их в Австралии, Новой Зеландии и других замор­ских землях. На вырученные деньги покупают дорогие вещи — ковры и прочие ценности, которые везут на Укра­ину и в Москву, где все это куда-то исчезает. Кроме того, га­зета поведала о том, что труд резчиков является каторжным. Более того, один из косторезчиков покончил жизнь само­убийством.

Разразился скандал. Первый секретарь ЦК Украины Ше­лест обвинил газету в клевете, требовал официального рас­следования. Суслов поручил мне (я уже исполнял обязаннос­ти заведующего отделом пропаганды) организовать провер­ку. Выяснилось, что газета права, что все серьезные факты являются верными, о чем было доложено в ЦК. Записку вы­несли на рассмотрение Секретариата. Ко всеобщему удивле­нию, на заседание пришел сам Брежнев, что случилось впер­вые после того, как он стал генсеком. Он сел по правую руку от Суслова, который продолжал председательствовать. Об­суждение было закрытым. Сразу же сложилась какая-то тя­гостная атмосфера. Секретари ЦК выглядели хмуро, избега­ли смотреть на меня и главного редактора «Комсомолки» Юрия Воронова. Это был первоклассный спектакль, показы­вающий закоулки политических интриг в высшем эшелоне власти.

Суслов сказал, что не надо сейчас заслушивать редактора «Комсомольской правды» и руководителя отдела, поскольку они свою точку зрения изложили в статье и в записке. Он попросил Соляника рассказать о работе флотилии. Капитан говорил об успехах, о том, сколько прибыли добыто государ­ству, как самоотверженно работает в тяжелейших условиях команда. Началось обсуждение. Практически все выступав­шие защищали Соляника и разносили «Комсомолку». Упре­кали отдел пропаганды за то, что он якобы «потакает» га­зетам, снизил требовательность и т. д. Вспоминали статьи, не имеющие отношения к данному делу. Обычная практика. Я пытался что-то сказать, но Суслов слова мне не дал. Коро­че говоря, обсуждение сводилось к тому, что статья порочит видного человека в партии и государстве, что виноват вовсе не Соляник, а виноваты те, кто напечатал статью и поддер­живает ее.