Сумерки
Шрифт:
— Всё из-за этого парня?
Я открыла рот, чтобы солгать, но она внимательно изучала моё лицо. Врать не имело смысла — всё равно догадается.
— Отчасти да, — нет необходимости сообщать, насколько велика эта часть. — А что, у тебя была возможность поговорить с Эдвардом?
— Да, — она заколебалась, глядя на него. — И нам с тобой нужно кое-что обсудить.
Ой-ой-ой!
— Что? — спросила я.
— Мне кажется, мальчик в тебя влюблён, — заметила она тихо с обвиняющими нотками в голосе.
— Мне
— А что ты к нему чувствуешь? — ей не удалось скрыть безумное любопытство.
Я вздохнула и отвернулась. Как бы я ни любила маму, говорить с ней об этом не хотелось.
— Я без ума от него, — любая девочка-подросток могла бы сказать так о своём бойфренде.
— Ну, кажется, он довольно милый, и, боже мой, невероятно красивый. Но ты такая юная, Белла, — неуверенно произнесла она. Насколько я помню, с тех пор, как мне исполнилось восемь, она впервые попробовала заговорить со мной «родительским» тоном. Я даже услышала собственные нотки, которые появлялись в моем голосе, когда мы обсуждали её поклонников.
— Конечно, мам. Не волнуйся, это всего лишь увлечение.
— Ну да, правильно, — с какой лёгкостью она удовольствовалась этим объяснением.
Потом вдохнула и бросила виноватый взгляд через плечо на большие часы на стене.
— Тебе нужно идти?
Она прикусила губу.
— Фил должен скоро позвонить… Я не знала, когда ты проснёшься…
— Ничего, мам, — я постаралась скрыть облегчение, чтобы не ранить её чувства. — Я же не одна.
— Скоро вернусь. Знаешь, я ночую прямо здесь, в больнице, — гордясь собой, заявила она.
— Мама, ты не должна этого делать! Ты можешь уходить — я и не замечу, — обезболивающие по-прежнему блуждали в моей крови, мешая сосредоточиться, хоть я и спала, по-видимому, несколько дней.
— Я слишком нервничаю, — смущённо созналась она. — По соседству произошло преступление, дома одной жутковато.
— Преступление?
— Кто-то вломился в здание балетной студии неподалёку и сжёг его дотла! Рядом они бросили угнанную машину. Помнишь, солнышко, ты там танцевала?
— Помню, — я вздрогнула и поморщилась.
— Я могу остаться, детка, если нужно.
— Нет, мам, всё нормально, со мной побудет Эдвард.
Кажется, именно это и могло задержать её в больнице.
— К вечеру вернусь, — прозвучало не как обещание, а, скорее, как предупреждение. И произнося эти слова, она опять покосилась на Эдварда.
— Я люблю тебя, мама.
— Я тоже люблю тебя, Белла. Будь осторожнее, солнышко. Я не хочу тебя потерять.
Эдвард не открывал глаз, но на лице его появилась широкая улыбка.
В комнату торопливо вошла медсестра, чтобы проверить мои трубки и провода. Мама поцеловала меня в лоб, погладила забинтованную руку и ушла.
Сестра прочитала распечатку
— Тебя что-то встревожило, детка? Вот здесь частота сердцебиений немного выше.
— Всё в порядке, — заверила я.
— Пойду, скажу твоему ординатору, что ты проснулась. Она скоро будет здесь и посмотрит тебя.
Как только она закрыла дверь, Эдвард оказался рядом со мной.
— Ты угнал машину? — я приподняла бровь.
Он улыбнулся, нисколько не раскаиваясь:
— Отличная была машина, шустрая такая.
— Как спалось? — спросила я.
— Было интересно, — прищурился он.
— Что именно?
Он потупился, отвечая на вопрос.
— Я удивлён. Думал, Флорида… и твоя мама… ну, я думал, ты именно этого хочешь.
Я непонимающе уставилась на него.
— Но во Флориде тебе пришлось бы днём сидеть дома и выходить на улицу только по ночам, как настоящему вампиру.
На его лице мелькнула и померкла улыбка.
— Я останусь в Форксе, Белла. Или в любом похожем месте. Там, где я больше не смогу навредить тебе.
Сначала до меня не дошло. Я беспомощно смотрела на него, пока его слова складывались в моей голове одно к одному, как в некой зловещей мозаике. Я едва осознавала, что сердце ускоряет свой ритм. Всё, что я чувствовала — это боль, бьющаяся о мои протестующие рёбра. Он молчал, с опаской глядя мне в лицо, пока боль, не имеющая никакого отношения к переломанным костям, гораздо более страшная, угрожала окончательно разрушить меня.
Затем в комнату целеустремлённо влетела другая медсестра. Эдвард сидел неподвижно, как камень. Она мгновенно оценила опытным глазом выражение моего лица и повернулась к монитору.
— Не пора ли принять болеутоляющее, дорогая? — мягко спросила она, прикоснувшись к заглушке капельницы.
— Нет, нет! — промямлила я. — Мне ничего не нужно, — сейчас я не могла позволить себе уснуть.
— Не надо храбриться, милая. Тебе станет легче, если ты отдохнёшь.
Но я лишь покачала головой.
— Ладно, — вздохнула медсестра. — Нажми кнопку вызова, когда будешь готова.
Она окинула Эдварда суровым взглядом, и прежде чем уйти, ещё раз посмотрела на монитор.
Холодные пальцы прикоснулись к моей щеке. Я же словно обезумела.
— Тихо, Белла, остынь.
— Не оставляй меня, — взмолилась я дрожащим голосом.
— Не оставлю, — пообещал он. — А теперь успокойся, или я позову медсестру.
Но сердце билось неровно и часто.
— Белла, — он погладил моё лицо, — я никуда не ухожу. Я останусь здесь, до тех пор, пока буду нужен тебе.
— Клянёшься, что не уйдёшь? — прошептала я, пытаясь хотя бы выровнять дыхание. В рёбрах пульсировала боль.
Он обхватил моё лицо ладонями и наклонился. Его широко открытые глаза были серьёзны.