Сундук с проклятием. Чаша из склепа (сборник)
Шрифт:
Наскоро позавтракав, Алина поспешила выйти из дома. Надо было выполнить вчерашнее обещание и зайти к Пашке, причем желательно как можно раньше, чтобы не явиться прямо к обеду. Уже по дороге она сообразила, что нужно бы принести что-нибудь больному, но ничего подходящего не придумала. За какими-нибудь апельсинами, обычным в этом случае гостинцем, надо было куда-то ехать, шоколад же для мальчика казался чем-то неподходящим. Она подумала, что Пашка наверняка принес бы цветы, но где-то рвать их самой и дарить мальчишке – это было бы уже
Проходя мимо дома своей вчерашней собеседницы, девочка не могла отделаться от ощущения, что за ней внимательно наблюдают. Это было неприятно, но присматриваться, а тем более останавливаться, она не стала. Уж больно не хотелось связываться с сумасшедшими, а в том, что у старушки, что называется, не все дома, она не сомневалась.
Пашкина мама встретила Алину на пороге. По лицу женщины было видно, что она сильно встревожена.
– Паше что-то ночью совсем худо было, – сообщила она, поздоровавшись. – Думала уже «Скорую» вызывать. Он упросил подождать, но в понедельник-то точно к врачу пойдем!
– А что с ним было? – Алина разволновалась не меньше ее.
– Задыхаться стал. Такой кашель бил, что и не продохнуть…
– Мама, не все так плохо! – раздался из дома слабый голос.
Судя по тому, что Пашка не вышел ее встречать, Алина поняла, что чувствовал он себя действительно очень скверно. Женщина засуетилась, приглашая девочку зайти в дом.
– Привет! – делано бодро произнесла Алина, разувшись и пройдя в комнату.
– Привет! – раздался едва слышный голос из-под одеял. Пашка лежал на животе, а на спине у него что-то топорщилось. – Ты извини, что не встаю. Мама мне банки поставила.
У девочки отлегло от сердца. Значит, Пашка лежал не потому, что не мог подняться. Она слышала о том, что больным раньше частенько ставили банки на спину, но сама никогда не видела этой процедуры, и ей стало даже интересно.
– Это не больно? – поинтересовалась она.
– Нет, не больно, а так… – Пашка задумался, подбирая нужное слово. – Тянет, вот… Я-то их не хотел ставить, но мама…
– Ничего, все на пользу! – отозвалась женщина, хлопоча на кухне. – Меня сколько раз так лечили? И всегда помогало.
– Круги потом долго на спине остаются… – недовольно заметил Пашка. – Мне теперь, почитай, все лето пятнистым ходить. Как этот… ягуар!
– И ничего страшного! – снова отозвалась мама. – И так походишь. Чай, не девица!
– Так даже интересней! – поддержала ее Алина, которой, когда она представила Пашку в образе тропического хищника, вдруг стало очень смешно, и она с трудом сдержалась, чтобы не захихикать. – Некоторые вот тату делают для украшения, а у тебя пятна будут.
– Так они же больные на всю голову! – возмутился мальчик. – Что ж ты меня с ними равняешь!
– Вот уж не думала, что ты так о внешности заботишься! – улыбнулась девочка, не став спорить
– Почему забочусь?.. Это я так… Смешно просто… Вот… – смутился мальчик.
– Это он недавно, как ты из города приехала, – опять подала голос его мать. – А то, бывало, и причесаться-то не хочет!
– Так что с тобой ночью-то было? – Алина поспешила сменить тему, смущавшую и ее саму, и больного.
– Сам не пойму! – Пашка, кажется, тоже был рад перевести разговор в другое русло.
– А все-таки?
– Проснулся под утро, – начал мальчик и, словно от этих неприятных воспоминаний, слегка закашлялся, отчего одеяло заходило причудливыми волнами, словно растягиваемая и сжимаемая гармошка. – Кашляю, кашляю, а остановиться не могу, и не продыхнуть, вот…
– А потом что?
– А потом вроде как что-то в груди кольнуло, холодное, как будто иголкой проткнуло…
– Ну а потом?
– А потом все.
– Все прошло?
– Ну да! Почти прошло. Так, кашляю помаленьку. – В подтверждение своих слов Пашка раскашлялся, но вполне умеренно.
– Пора банки снимать, – решила мама.
Несмотря на уверения в том, что она ничуть не помешает, Алина, чтобы не смущать мальчика, быстро распрощалась и отправилась домой. К тому же из кухни раздавался сильный и аппетитный запах, а напрашиваться на обед девочка не хотела.
По пути домой она думала о Пашкиной болезни, и из головы у нее не шли слова «будто иголкой проткнуло». Они настолько совпадали с ее сном и по времени, и по смыслу, что волей-неволей наводили на размышления.
– Загубить парнишку решила! Со свету сжить! Ух, ведьма! Акулина! – услышала Алина старческий голос, в котором смешались ненависть, угроза и страх. Это снова была ее вчерашняя собеседница, бабулька из церкви. Она стояла за забором, стараясь держаться от девочки на приличном расстоянии, и указывала на нее дрожащим пальцем.
Алина не стала отвечать, только пожала плечами и пошла дальше. Но старушка не унималась.
– Ты зачем парнишку губишь, окаянная! – послышалось ей вслед.
– Думайте, что говорите! – резко ответила девочка.
– А ты мне не указывай! Ты мне рот-то не затыкай! – сдержанная реакция Алины бабульку только раззадорила, придав храбрости. – Я не погляжу, что ты ведьма!
Не зная, как реагировать и что на это ответить, девочка машинально потянулась к ключу-крестику, который теребила, когда нервничала. Старушка изменилась в лице.
– Ах, окаянная! И меня сглазить хочешь! – забормотала она, быстро заковыляв к дому.
Это было уже чересчур!
– Да, я Акулина, ведьма! И прошу всех это усвоить и бояться! А не то со свету сживу! – выкрикнула девочка, давая волю эмоциям и надеясь хотя бы так избавиться от назойливой обвинительницы.