Суперфрау из ГРУ
Шрифт:
2. Оценивая «Рамзая» с точки зрения его деловых качеств, надо при знать, что он был энергичным и талантливым разведчиком, умевшим правильно ориентироваться в сложной обстановке, находить в ней глав ное и решающее и целеустремленно и настойчиво добиваться намеченной цели. Заслуга «Рамзая» в том, что он в трудных условиях, в малоизученной агентурной обстановке в Японии, нашел пути создания агентурной разведывательной организации и на протяжении долгих восьми лет вел эффективную разведывательную деятельность, умело прикрываясь маской классово-чуждого ему германского фашиста.«…» «Рамзай» как разведчик и руководитель агентурной организации имел свои слабые стороны и существенные недостатки, которые нередко порож дали серьезные ошибки — как и в его личном поведении, так и в области организации работы его резидентуры.«…»
3. Реальные результаты разведывательной деятельности токийской ре зидентуры «Рамзая» заслуживают в целом высокой оценки.«…» Установившееся в течение последних четырех лет предвзятое отношение к «Рамзаю» как к «двойнику» неизбежно привело к резкому понижению каче ства руководства резидентурой со стороны Центра. Раз резидент — «двойник», то резидентура работает под контролем противника и рано или поздно бесспорно обречена на провал. Пока она су ществует, надо ее использовать по мере возможности, но нет смысла тра тить усилия на ее укрепление или развитие. Именно такого рода соображения определяли стиль и содержание ру ководства резидентурой со стороны Центра в последние годы ее сущест вования.«…»
«…» Несколько слов о внешности Рамзая. Выше среднего роста; статный, стройный, он был весьма представительным человеком. Черты лица, светлые глаза, жесты, мимика — все выражало большую уверен ность в себе, твердую убежденность в своих суждениях, волевую решительность, проницательный ум. Помнится, с какой революционной стра стностью он говорил о политической ситуации, о росте фашистской угро зы. Тяга к революционному действию, к революционной борьбе была до минирующей чертой характера Зорге, хотя за аналитическим складом его ума эта черта не всегда была различима. Главное впечатление, которое у меня осталось от Зорге, это — его целеустремленность, целеустремлен ность разведчика-коммуниста, закаленного большим опытом нелегальной работы. Мы договорились о формах конспиративной связи между Токио и Шанхаем. С конца 1933 года и вплоть до моего ареста в Шанхае в мае 1935 года мы поддерживали довольно регулярные контакты. В течение этого времени я пять или шесть раз направлял к Рамзаю своих людей за почтой, передавал по своим двум радиостанциям отдельные телеграммы токий ской резидентуры, когда у них не ладилась связь с «Висбаденом» (Влади востоком). Мы вели с Рамзаем конспиративную переписку (Центр пре доставил нам для этого специальный шифр), он имел шанхайский конспиративный адрес на случай срочных сообщений. В общем, я за эти полтора года мог «с близкой дистанции» наблюдать за развертыванием работы токийской резидентуры. Впоследствии мне приятно было узнать, что в письме Центру от 1934 года Рамзай подчеркивал «исключительную товарищескую готовность помочь, которую проявляют наши люди в Шанхае».«…» 2. план легализации рамзаячерез гитлеровскую германиюЭтот план был чрезвычайно смелым. Рамзай с 1919 по 1925 год активно работал в германской компартии, в том числе два года находился на неле гальном положении. И вот он теперь является под своим подлинным име нем в фашистскую Германию, да еще должен был заручиться «путевкой» в Токио в форме корреспондентского билета нацистских газет! Опасности были очевидны: в полицейских архивах могло быть заве денное на Рамзая «дело», как на активного коммуниста, кроме того, он мог быть опознан людьми, с которыми ему пришлось так или иначе столкнуть ся в период работы в партии. Можно вполне понять Рамзая, когда он 9 июня писал из Берлина Центру: «Положение для меня здесь не очень привле кательное, и я буду рад, когда смогу отсюда исчезнуть».«…» Тем не менее этот план, при всей его смелости, был правильным, ра зумным. Он был, конечно, связан с риском, но это был риск разумный, оправданный, поскольку шансы на успех были весьма значительными. Этот план был осуществим благодаря взаимодействию такого маститого руководителя РУ, как П. И. Берзин, и такого талантливого разведчика, как Р. Зорге. В адресованном мне письме тов. Берзин в декабре 1934 г. писал: «В нашей работе смелость, дерзание, риск, величайшее „нахальство” долж ны сочетаться с величайшей осторожностью. Диалектика!» Тов. Берзин в замечательной степени владел этой «разведывательной диалектикой». План легализации Зорге базировался на двух факторах: во-первых, нацисты еще были новичками у власти, нацистский аппарат, в частности аппарат гестапо, только создавался. Во-вторых, можно было рас считывать на личные качества, выдержку и опыт Р. Зорге. В Германию он поехал «идейно-подкованным»: прочитал практически все, что можно было достать из нацистской литературы, специально изучал и усваивал ходкие нацистские фразы, пытался вживаться в мир нацистских настроений. «Мейн кампф» Гитлера он практически изучил наизусть. Был ли Рамзай известен полиции, было ли заведено на него дело? Да, было. В «Меморандуме», опубликованном военным министерством США в августе 1949 года (полное название этого документа: «Меморандум для пе чати.
Прилагается доклад штаба Дальневосточного командования „Шпион ская организация Зорге” — очерк по вопросу международного шпионажа на Дальнем Востоке». В целях сохранения государственной тайны из пер воначального доклада изъяты некоторые небольшие разделы), говорится: «После ареста Зорге гестапо разыскало совершенно отрицательное досье на него, начиная с его первых дней в Германии, с указанием связей с Совет ским Союзом» «…». Но в то время, летом 1933 года, это досье спокойно пребывало в пыли и мраке архивных подвалов. Его оттуда извлекли бы, ес ли б возникли подозрения против Рамзая, но он своим умелым поведением и своими «идеологически выдержанными» высказываниями сумел укрепить доверие к себе со стороны нацистов как к человеку, политически вполне благонадежному. Учитывая обстановку, Рамзай вел себя в Германии весьма осмотри тельно. Это, в частности, видно по тому, как он осуществил рекоменда цию Центра о вступлении в нацистскую партию. Вопреки тому, что пи шется в заграничных изданиях, Рамзай не сделал этого в Германии. Было, конечно, заманчивым прибыть в Токио с нацистским партийным билетом в кармане. Но он рассудил, что такой шаг был бы чересчур рискованным. В случае вступления в нацистскую партию в Германии могли начать ко паться в его прошлом. Зорге правильно рассчитал, что это будет легче и вернее сделать в Токио. В самом деле, он туда прибудет, облеченный оп ределенным политическим доверием: сам по себе факт направления его корреспондентом видных нацистских газет служил в известной степени политической рекомендацией для приема его в нацистскую партию. Так оно и произошло: в Токио его вступление в партию прошло просто и без болезненно.
Стоит процитировать, как в последнем письме из Берлина Рамзай сам оценивает результаты своих усилий в Германии. Здесь сказываются его не укротимое стремление к действию и присущая ему скромность. «К сожалению, я не могу утверждать, что поставленная мною цель дос тигнута на все 100 %. Но большего просто невозможно было сделать, а ос таваться здесь дольше для того, чтобы добиться еще других газетных пред ставительств, было бы бессмысленным… Так или иначе — надо попробо вать, надо взяться за дело. Мне опротивело пребывать в роли праздноша тающегося… Многое зависит от везения, от благоприятных обстоятельств. Пока что могу лишь сказать, что предпосылки для будущей работы более или менее созданы».3. отдельные моменты разведывательной работыР. зорге В ЯПОНИИВ американском «Меморандуме» говорится: «Начав с ничего в стране, в которой Зорге до этого никогда не был, он сумел развернуть самую все объемлющую и успешную шпионскую деятельность в истории Японии… Вероятно никогда в истории не существовало столь смелой и успешной шпионской организации». Для полной, объективной оценки того, что Рамзаем было сделано для советской разведки, надо учесть особенности обстановки в Японии.«…» Ко всем без исключения иностранцам применялась ничем не стесняе мая, можно сказать, нахальная открытая слежка, которая проводилась через «прикрепленных» к данному человеку шпиков. В то же время осуществля лась и тайная слежка. Все японцы, обслуживающие иностранцев, привлекались к внутренне му осведомлению: они обязаны были постоянно и внимательно заглядывать во все уголки занимаемого иностранцем жилья, рыться в его вещах, при сматриваться к тому, кто приходит к нему в гости. Хотя Германия была то гда в весьма дружественных отношениях с Японией, наблюдение велось и за немцами, и за немецким посольством в Токио. Рамзай, конечно, испытал на себе все прелести такого пристального внимания контрразведки к иностранцам, но при его опыте и уме он сумел хорошо приспособиться к обстановке.«…» В таких-то условиях Рамзай с чрезвычайным успехом проработал пол ных восемь лет. То исключительное положение, которое он сумел себе соз дать в немецкой колонии и в немецком посольстве в Токио, конечно, укре пляло его позиции у японских властей.
Для контррразведки он становился «старожилом», влиятельным и убежденным нацистом, немаловажным представителем фашистской Германии, союзницы Японии по агрессивным планам. С весны 1939 года Рамзай становится официальным работником (пресс-атташе) немецкого посольства. На машине Рамзая теперь был по сольский вымпел, означавший, что полицейские не имели права ее останав ливать. И все же, несмотря на все это, надо было всегда и неизменно быть сугубо настороженным, чтобы не споткнуться, не оступиться. С 6 сентября 1933 года по 13 октября 1941 года работа Рамзая оставалась все такой же напряженной и изнурительной. Свою маскировку под убежденного нациста Зорге осуществлял с пора зительной целеустременностью, очень продуманно, не переигрывая. Он со временем становится ведущим «идеологическим работником» нацистской организации в Токио — это было основное направление его маскировки. Он был «шулунгслейтер», т. е. руководил «политическим просвещени ем» членов нацистской организации, агитацией и пропагандой, «дружил» с корреспондентом центрального органа нацистской партии «Фельхишер Беобахтер», а также с заведующим токийским отделением официального германского телеграфного агентства «Дейчес Нахрихтен Бирс» Вейссем. Когда Вейсс уезжал в отпуск или в командировку, то Зорге его замещал. Зорге издавал также в посольстве газету немецкой колонии. Тот факт, что он себя «зарекомендовал» подобной идеологической активностью, явился одной из главных предпосылок его последующего назначения на должность пресс-атташе посольства. Один советский товарищ, который наблюдал Рамзая на разных дипло матических приемах, рассказывает, что он внешне выступал «как самый выдержанный пруссак-нацист». К дипломатам и гражданам других стран Зорге относился в полном соответствии с политикой «своего» германского правительства: проявлял дружественное отношение к союзникам — италь янцам, прохладно относился к французам или англичанам, избегал контак тов с советскими людьми. Наш товарищ, присутствовавший на встрече германского посла Отта после его возвращения из отпуска, рассказывает: «Зорге, выделявшийся са моуверенной осанкой, стоял в первом ряду представителей немецкой ко лонии. Он первым поднял руку в фашистском салюте и рявкнул: „Хейл Гитлер”». В американском «Меморандуме» говорится: «Многие его японские коллеги по печати видели в Зорге типичного высокомерного нациста и из бегали его».
Если идеологическое направление было главным в маскировке Рам зая, то побочную подкрепляющую роль играла бытовая маскировка. Он был «компанейским» человеком, не пропускал балов и банкетов, был «другом дома» влиятельных членов немецкой колонии. Он старался пока зать себя во всех отношениях «хорошим немцем», активно участвовал во всяких мероприятиях, которые устраивались его земляками. Радист Клаузен рассказывает, как он впервые увидел Зорге в немецком клубе в Токио, где был организован «вечер берлинцев»: в центре внимания присутствующих, вызывая их веселые выкрики, был Зорге, который в цилиндре и фраке про давал сосиски (это было организовано с благотворительной целью). Вы держанный нацист, яркий журналист, умный, веселый и интересный собе седник, Зорге был «в большом спросе» в немецкой колонии в Токио. Помогали этой бытовой маскировке и весьма распространенные слухи об успехах Рамзая у женщин. Кое-что в этом отношении действительно было, но слухи были крайне преувеличенными. Но Рамзая они вполне устраивали: они также отвлекали от всяких подозрений, являясь в какой-то мере эле ментом маскировки. Пожалуй, самым ярким подтверждением прочности этой маскировки являлись «дружеские отношения» между Зорге и представителем гестапо в посольстве полковником Мейзингером. Этот Мейзингер настолько «отличился» своими неслыханные зверства ми, грабежом и разбоем в Варшаве, что даже среди гестаповцев считали, что он хватил через край. Если верить известному гестаповцу Шелленбергу, одно время предполагалось даже предать Мейзингера суду.
Но его друзья добились отмены этого решения и направления Мейзингера в Токио. И вот даже этого зверя среди зверей Зорге сумел водить за нос и доставать от не го информацию для советской разведки. В заграничной литературе о Зорге попадаются утверждения, что Мей зингер, якобы, подозревал Рамзая, следил за ним. Это совершенно неверно. Эти «сведения» инспирированы гестаповскими кругами. В фильме «Кто Вы, доктор Зорге?» этот вопрос также показан неправильно. В самом же деле питал к Рамзаю полное доверие. Как указывается в американском «Меморандуме», Мейзингер «смотрел на Зорге как на своего друга и сообщал ему очень много ценных сведений». Мейзингер считал, что Зорге — человек, на которого «можно до конца положиться». Когда он услышал об аресте Зорге, «он отказался поверить, что тот — советский раз ведчик, и считал, что японская полиция допустила грубую ошибку». Кто бы мог подумать, наблюдая со стороны Рихарда Зорге, этого «над менного нациста», что это — революционер, коммунист, который «очень болезненно переживает отрыв от корпорантской (партийной. — Я. Б.) жизни и необходимость играть роль, которая ему выпала на долю»!в) Как Зорге сумел «приручить» крупного немецкого разведчикагенерала Отта Зорге сумел установить «дружеские отношения» с широким кругом лиц, представляющих интерес с точки зрения разведывательной информа ции: с работниками германского посольства, с токийскими представителя ми крупнейших немецких военных концернов. В беседах с Зорге они были довольно откровенны и становились источниками информации для совет ской разведки.
Это относилось также к самому послу Дирксену (бывшему послу Германии в Москве), который благоволил Рамзаю. Но особенно большое, можно сказать решающее, значение для разведывательной дея тельности Зорге имели его отношения с военным атташе, а потом (с сере дины 1938 года) послом Германии в Токио генералом Эйгеном Оттом. Чтобы в полной мере оценить значение того факта, что Зорге сумел «приручить» этого человека, надо учесть, что сам Отт был крупным немец ким разведчиком. Еще в период первой мировой войны Отт сотрудничал с известным полковником Николаи, тогдашним руководителем немецкой военной раз ведки. В двадцатые годы Николаи отошел от специальных разведыватель ных дел, но с приходом Гитлера к власти вернулся к своей старой профессии, работая под прикрытием Института истории новой Германии в качестве его директора. Николаи и явился инициатором посылки Отта осенью 1933 года в Японию с основной задачей — наладить сотрудничество между герман ской и японской разведками. Отт, тогда полковник, поехал в Японию в качестве «военного наблюда теля». Он вступил в контакт с известным японским разведчиком Доихарп, числившимся начальником «континентальной службы», т. е. руководителем разведывательной службы на азиатском материке. Отт установил тесные связи с теми наиболее шовинистически, профашистски настроенными кругами молодых офицеров, которые впоследствии в феврале 1936 года организовали убийство премьер-министра Инукая. Особенно близко Отт сошелся с одним из представителей этих кругов, полковником Хироси Осима, работавшим тогда непосредственно у Доихара; по поручению по следнего Осима знакомил Отта с «системой и техникой японского воен ного шпионажа». Как мог потом убедиться Отт, Осима рассказал ему да леко не все, наиболее интересные данные он от Отта скрыл. Японцы, вопреки активному желанию немцев, вообще очень осторожно шли на со трудничество своей разведки с германской, хотя в принципе против этого не возражали. Весной 1934 года Отт поехал в Берлин с докладом об установлении свя зей с японской разведкой и о политическом положении в Японии и через несколько месяцев вернулся в Токио в качестве военного атташе. Осима прошел такой же путь продвижения, как Отт: в конце 1934 года он поехал в Берлин в качестве военного атташе, в в 1938 году стал послом Японии при германском правительстве. Как и Отт, Осима за это время достиг звания ге нерала. Отт и Осима приняли самое активное участие в создании «антикоминтерновского пакта» в ноябре 1936 года. Этот пакт, как известно, содер жал ряд секретных статей, относящихся к военному и разведывательному сотрудничеству.
Таков портрет Эйгена Отта, матерого немецкого разведчика. Впервые Зорге упоминает его в письме Центру от 7 января 1934 года: он передает информацию, полученную им в ходе беседы с Оттом. «…» Следовательно, их знакомство состоялось еще в 1933 году. Есть все осно вания думать, что уже тогда Зорге оказал помощь Отту в подведении ито гов его командировки в Японию в качестве военного наблюдателя. В даль нейшем «дружба» между Рамзаем и Оттом неизменно укреплялась, Отт питал к Рамзаю полнейшее политическое доверие. В результате резиденту советской военной разведки открылись буквально все секреты германского посольства в Токио. Как это могло произойти? Решающей базой этой «дружбы» было то, что Зорге стал незаменимым политическим советником Отта. Отт был военным человеком, его политический кругозор был ограни ченным. Между тем, когда он стал военным атташе, Берлин требовал не только чисто военные, но и военно-политические доклады, оценки. Воз можность стать послом и потом закрепиться в этой должности в весьма значительной степени зависела от того, как в Берлине будут оценивать его умение разбираться в сложной политической обстановке на Дальнем Вос токе.