Супермодель в лучах смерти
Шрифт:
Их малюсенький «фиат» вырвался на шоссе, и гречанка, прибавив скорость, помчалась в потоке машин.
— Ты еще нигде не была в Афинах?
— Была вчера ночью под Акрополем.
— О, на Плаке! Отлично. А сейчас я повезу тебя в Глифаду. Мы замечательно проведем с тобой самый скучный отрезок времени — сиесту.
Проехав по узким, коротким улочкам с массой броских витрин полумраком роскошных магазинов, свернули на широкую трассу, по обеим сторонам которой расположились офисы и саны почти всех известных в мире автомобильных фирм. Промчавшись по этому скоростному
— Ой! У меня же нет денег! — вспомнила Люба и покраснела.
— Забудь об этом. Ты — моя гостья! — беспечно возразила Антигони.
Легкость общения с ней понемногу раскрепощала Любу, привыкшую за последнее время к подначкам и приколам. А после скандала, устроенного Татьяной, она вообще решила держаться дальше от всей тусовки. И надо же! Сам Господь Бог увидел ее страдания и послал ей такую чудную подругу.
Антигони остановилась возле ресторана с названием «Пара-13». Он располагался над морем, на выступе одной из скал.
Внизу находился пляж, на котором загорало несколько девушек. В море еще никто не рисковал купаться.
Вход в открытую часть ресторана точь-в-точь напоминал античную арку с колоннами, которую видела Люба, когда их фотографировали. На широкой мраморной площадке стояли белые узкие, прямоугольные столы и какие-то полуразрушенные мраморные кресла. Между столами возвышались не то древние, не то требующие ремонта колонны, со светильниками наверху в виде прозрачных амфор. Над площадкой был устроен навес из виноградных лоз с сочными зелеными листьями.
Не успели они подойти к столику, как перед ними возник официант с двумя подушечками в руках. Он поинтересовался у Антигони, где они собираются сесть, поскольку почти все столики были свободны. Гречанка предложила Любе выбирать. Та захотела расположиться недалеко от входа, чтобы можно было рассматривать входящих в ресторан людей. Ее интересовало, кто во что одет.
— На море мне смотреть неохота! Надоело, — призналась она.
Официант положил на кресла подушечки и поставил на стол вазочку с букетиком азалий.
— Счастливая! А я вот все мечтаю сесть на корабль и уплыть далеко-далеко, — смеясь, сказала Антигони. Было непонятно, шутит она или говорит правду.
— Что будем пить?
— Я не пью, — снова смутилась Люба.
— О! Тогда бутылочка шампанского нам не повредит! И закажем рыбу. Ты как относишься к моллюскам?
— Терпеть не могу. Гадость. А рыбу люблю, и еще такой салат с чесноком…
— Поняла, — кивнула Антигони и сделала заказ. Как только официант отошел, она спросила: — Здорово здесь, правда?
— Класс! Наверное, дорого?
— Дорого. Но я не обеднею. Расскажи мне про себя.
Люба в который раз почувствовала себя неловко. Говорить правду незнакомому человеку страшно, а врать не хотелось. Она посмотрела на вошедшую в ресторан пару. Он — невысокий толстый грек, с лысиной и пышными черными усами. Она одета в широкую, с множеством разрезов юбку, эффектно обнажавшую стройные загорелые ноги. Женщина остановилась
Антигон и дотронулась до нее рукой.
— Мне кажется, я тебя понимаю. Совсем недавно я рассталась с одним мужчиной. Он был моим любовником, и хотя я не собиралась связывать с ним навсегда свою жизнь, мне было обидно и больно. И не потому, что я его так уж сильно любила, а потому, что он пренебрег мною.
Эти слова упали на благодатную почву. Люба взглянула на гречанку глазами, полными слез.
И у вас тоже?
Официант принес шампанское в ведерке со льдом. Наполнил девушкам бокалы и удалился.
— Выпьем за наше знакомство и давай-ка обращаться друг к другу на «ты»! — предложила гречанка.
Люба заставила себя улыбнуться. После нескольких глотков кисловатого, холодного, покалывавшего язык напитка, ей захотелось рассказать Антигони все, что с ней произошло. От первой встречи с Ваней-Нахичевань до сегодняшней стычки с Татьяной.
Антигони слушала внимательно, лишь изредка напоминая:
— Ты поешь, поешь…
Но Любе было не до рыбы и салатов. Она вновь переживала свои страдания. И чем дольше рассказывала, тем очевиднее понимала их незначимость. Невероятно, но мало-помалу она освобождалась от пережитого. То, что совсем недавно казалось трагедией, сейчас, под зеленью ресторана «Парадиз», превращалось в дурацкую историю. Граф Нессельроде, которому она, естественно, уделила больше всего внимания, показался ей уже не аристократически-недоступным мужчиной, а утомленным жизнью и женщинами немолодым человеком.
Антигони, судя по реакции, хорошо понимала Любу и разделяла ее оценку событий.
— Такие люди не годятся для серьезных отношений. Поверь, Люба, они слишком зависят от собственного, ими же созданного, имиджа. Пусть ваша связь так и останется красивым эпизодом.
Люба не сказала, что между ней и графом так ничего и не произошло. Женская гордость не позволила в этом признаться.
— Пойми, Антигони, мне совершенно некуда приткнуться. Закончится круиз, все разъедутся по домам. А мне куда? В Ростов возвращаться боюсь. Кто-нибудь решит, что Воркуту арестовали по моей наводке, и все, хана Любочке.
На лице Антигони отразилось неподдельное сочувствие. Даже не видя ее глаз за большими черными очками, Люба поняла, как близко к сердцу она восприняла ее рассказ. Гречанка нервно закурила и произнесла странную фразу:
— Сама судьба указала мне на тебя. Наша встреча не случайна. Я бы все равно познакомилась с вашими русскими девушками. Но в тебе интуитивно почувствовала то, что мне необходимо.
Люба не поняла ее, но по энергичности и уверенности голоса Антигони догадалась, что речь идет о чем-то большем, нежели просто об обычном знакомстве.