Суровые времена

Кук Глен Чарльз

Сонные чары, наведенные на скорую руку, рассеялись. Южане повскакали с мест, спрашивая друг у друга, что стряслось. Едва они нашарили свое оружие и доспехи, залязгало железо.

Один из спутников Госпожи, здоровенный шадарит, залопотал что-то о преклонении пред истинной Дщерью Тьмы.

Зиндху хмыкнул. Похоже, ничем этого парня не проймешь. Все слопает, не подавившись.

Он более не держал меня, однако для бегства не оставалось ни сил, ни желания.

60

Госпоже с ее треклятой

шайкой удалось добиться своего. Наглость – второе счастье. Проникнув в лагерь, они убили Тенекрута, а будучи схвачены, поведали южанам, что вся их затея обречена и далее им не стоит предпринимать ничего. Я не присутствовал при их общей беседе: кишки взяли верх над любознательностью.

Наши бывшие стражи решили выслужиться перед Госпожой и повели к ней.

Нож узнал нас сразу.

С виду он вполне мог показаться одним из наров – высокий, черный, мускулистый, без единой унции жира. Немногословен, однако выглядит внушительно. Происхождение его был неясно. Он пришел в Таглиос с Лозаном и Корди Мотером, спасшим его от крокодилов где-то в семи тысячах миль к северу от таглиосских земель. Одно все знали наверняка, да и сам Нож не скрывал своей ненависти к жрецам – всем вместе и каждому в отдельности. Было дело, я считал его атеистом, ненавидящим саму идею богов и веры, но потом убедился, что ненависть его распространяется лишь на последователей религии. Наверное, было что-то такое в его прошлом…

Но теперь это неважно. Нож забрал нас с Зиндху у стражей.

– Несет от тебя, Знаменосец.

– Так позови служанок, пусть приготовят ванну.

Я и вспомнить не мог, когда в последний раз мылся. В Деджагоре воды на подобное баловство не было.

Теперь-то, конечно, можно мыться, сколько хочешь. Хотя вода наверняка не чиста.

Нож снабдил нас чистой одеждой, изъятой у южных офицеров, дал возможность помыться и отвел к недоученным полевым лекарям, коих Ворчун пытался натаскать для таглиосских частей. О том, как лечить понос, они знали еще меньше моего.

Госпожа приняла нас лишь днем. Она уже знала, что пленные – беглецы из города.

– Почему ты бежал, Мурген? – резко спросила она.

– Я не бежал. Мы решили, что кто-то должен пойти и разыскать тебя. Этим кем-то и посчастливилось стать мне… – Она была в скверном настроении и, похоже, сама чем-то захворала, значит, шутки надо оставить. – Одноглазый с Гоблином посчитали меня единственным достойным доверия и имеющим шанс пробраться к тебе. Сами они уйти не могли. Ну а я не справился.

– Отчего вообще возникла нужда посылать кого-либо?

– Могаба вообразил себя живым богом. Вода окружила нас, преграждая южанам путь к городу, и теперь ему нет нужды уживаться с теми, кто не согласен.

– Черные уверены, что служат богине, госпожа, – сказал Зиндху. – Но ересь их смешна. Они – даже хуже неверующих.

Я навострил уши. Может, узнаю побольше о его единоверцах? Не слишком они мне нравятся. И еще не выяснено, не они ли похитили меня и пытались убить Могабу.

Однако я не мог представить, для чего бы им это понадобилось.

Зиндху

переговорил с Госпожой. Ответы Зиндху на ее вопросы ничего для меня не прояснили.

Один раз Госпожа прервала допрос из-за тошноты. Маленький, тощий старикашка по имени Нарайян, вертевшийся поблизости, отчего-то несказанно обрадовался этому. Кстати, Зиндху оказывал старикашке заметное почтение.

Радоваться было нечему. То немногое, что знал я о их культе, убеждало: не хочется мне, чтоб они влияли на моих капитанов.

Допрос завершился. Дружки Ножа увели меня, поместив к Лебедю с Мотером. Это означало, что можно, наконец, поговорить на нормальном языке, однако вскоре я почувствовал себя всеми забытым.

– Что дальше будем делать? – спросил я.

– Не знаю, – отвечал Лебедь. – Мы с Корди просто тащимся за Ее Сиятельством, делая вид, что вовсе не наблюдаем за ней по поручению Прабриндраха Драха с Радишей.

– Делая вид?

– Что толку от соглядатая, который каждой собаке известен? Хотя это в основном заботы Корди. Это он у нас с Бабой в ладушки играет…

– То есть это не просто сплетни? Он вправду с этой самой Радишей?..

– Что, трудно поверить? Да, рожа у нее… Эй, Корди! Где там картишки? Тут объявился пижон, который думает, что умеет в тонк…

– Думает? Лебедь, если ввяжешься со мной в игру, так еще решишь, что это я ее изобрел…

Мотер был довольно скромным типом порядочного роста, с волосами цвета имбиря, выделявшимся на общем фоне лишь оттого, что был белым в стране, где разве что гаремных девочек с рождения прячут от солнца.

– Опять у Лозана язык вперед головы забегает? – спросил он.

– Надо думать. Да я карьеру сделал, благодаря исключительно тонку. Если не можешь обыграть бродячего шулера, рискуешь из Отряда вылететь.

Мотер пожал плечами:

– Ну, так ты живо Лозану шею своротишь. Держи, сдавай. А я схожу узнаю: может, и наш могучий генерал Нож с нами сядет.

– Отсюда ему Госпожу будет не видно, – проворчал Лебедь.

По тону очень уж походило на реплику относительно того, что зелен виноград… Усмешка Мотера подтвердила мои догадки.

– Да что в ней такого? – спросил я. – Всякий, кто хоть пять минут возле нее покрутится, тут же слюни развесит, язык вывалит и все вокруг перестает замечать. Вот я – сколько лет был с ней, и вижу, что все у ней при ней и все на месте, так что лучше не надо, однако все равно не мог бы до такого дойти, даже не будь она Госпожой и женой Старика.

Ну, последнее не совсем верно: через меч перепрыгнуть они так и не удосужились…

Лебедь стасовал колоду.

– Снимешь?

Сниму. Всегда снимаю. Одноглазый приучил.

– Неужто ты вправду не чувствуешь? – спросил он. – Стоит ей мимо пройти, у меня в голове все плывет. А раз она теперь вдова…

– Не думаю.

– Что?

– Какая же она вдова, Костоправ-то жив.

– Ч-черт, и тут не везет… А хочешь, сложим сейчас колоду так, чтоб Корди поначалу решил, что выиграет, и разденем его?