Суровые времена
Шрифт:
– Я себя чувствую так, словно лишь пару часов назад вышел из непроглядного тумана, – сказал я. – Помню, как нас схватили. Помню что-то вроде боя. А вот как ушли – не помню…
– Я тоже, господин, – сознался тот, что пониже. – Только у меня такое чувство, что надо поскорей вернуться к товарищам. Уж не знаю почему.
– А ты что скажешь?
Высокий, сдвинув брови, кивнул. А ведь так старался вспомнить, что жила чуть не лопнула от натуги.
– Наверное, – предположил я, – Тенекрут что-то сделал с нами и отпустил.
После наступления темноты мы прошлись вдоль берега, нашли плот и, погрузившись на него, устремились к Деджагору. И немедленно поняли, что на шестах никуда не придем. Слишком уж было глубоко. Кончилось дело тем, что мы приспособили шесты и обломки досок под некое подобие весел. Полночи ушло на переправу, а затем, естественно, все пошло к чертям.
Одноглазый, стоя на часах, коротал время с возлюбленной своей баклажкой пива. Услышав плеск воды и оклики с просьбой помочь подняться, он вообразил, что все орды зла ополчились на него, и принялся пускать в воздух огненные шары, так что любой стрелок средней руки легко нашпиговал бы нас стрелами.
Одноглазый узнал меня почти сразу – мимо просвистело от силы три стрелы. Он заорал, приказывая прекратить стрельбу, но было поздно. Нары с башни над Северными воротами заметили нас.
Мы были довольно далеко, чтоб им удалось разглядеть и лица. Но сама возможность наличия у Старой Команды связей с внешним миром, несомненно, привлечет живейший интерес Могабы.
– А-а, рад видеть, – заговорил Одноглазый, когда я вскарабкался на стену. – Мы-то тебя уж мертвецом числили. Через несколько дней поминки собирались устраивать, ежели время найдется. Замешкался я с этим, потому как дел было много. Раз ты был формально мертв, мне пришлось продолжать вести Анналы.
Он щедро протянул мне свою, две недели не мытую, кружку с пивом. Я от такой чести отказался.
– Да и все ли с тобой в порядке?
– Не знаю. Может, ты сможешь понять.
Я рассказал ему, что смог вспомнить.
– У тебя снова был припадок?
– Если так, то и у двоих прочих – тоже.
– Интересненько… Ладно, завтра об этом поговорим.
– Завтра?
– У меня смена через десять минут, и я намерен малость ухо придавить. Да и тебе поспать не мешает.
Ох, дружище… Что бы я делал, кабы Одноглазый не заботился обо мне?
62
Разбудил меня Бадья.
– Мурген, один из Могабиных людей явился. Говорит, Его Величество желает видеть тебя.
Я застонал.
– Ну откуда столько света?
Накануне я поленился спуститься в подземелья.
– Он здорово зол. Мы-то делали вид, что ты здесь, просто не можешь с ним говорить. Гоблин с Одноглазым иногда двойников твоих на стену выставляли, чтоб нары видели.
– А теперь настоящий Мурген вернулся, а вы и рады его волкам скормить…
– А…
То есть от Гоблина с Одноглазым он желает держаться подальше…
– Найди-ка этих друзей и скажи, что они мне нужны. Немедля.
Конечно, ведуны наши, по обыкновению, не торопились.
– Кладите меня на носилки, – велел я, – и волоките в цитадель. Мы сознаемся, что вы обо мне врали, но только оттого, что я был очень серьезно болен. Плот вчера ночью предназначался, исключительно чтоб помыться. А ты подумал, что выйдет смешно, если запустить парочку огненных шаров, пока я без штанов.
Одноглазый собрался было заныть, но я рыкнул, не дав ему начать:
– Я к Могабе без прикрытия не пойду! Ему больше нет надобности с нами нежничать.
– Он будет в плохом настроении, – напророчил Гоблин. – Тут бунты начинаются. С едой стало действительно плохо. Теперь он и рис по зернышку отсчитывает. Даже его отборные таглиосские сержанты разбегаются.
– Значит, все у него распадается на части… Он-то намеревался поразить мир славными победами, а подчиненные не соответствуют его железной воле…
– А мы – что-то вроде филантропического братства? – проворчал Одноглазый.
– Мы никого не убивали, кто сам не напрашивался. Идемте. Пора. И будьте готовы ко всему. Оба.
Однако вначале мы поднялись на стену – и затем, чтобы я мог поглядеть на город при дневном свете, и для того, чтобы нары лишний раз увидели меня больным.
Вода, поднявшаяся даже выше, чем предсказывала Хонь Тэй, не доставала до зубцов лишь на восемь футов.
– Внутри много затоплено?
– Могаба как-то законопатил ворота. Где просачивается – поставил отряды джайкури с ведрами.
– Неплохо. А внизу?
– Каплет кое-где в катакомбах. Немного; ведрами вычерпаем.
Я хмыкнул, глядя на Тенекрутово озеро. Трупов было – не счесть.
– Это что, из насыпей повсплывали?
– Могаба швырял бунтовщиков со стен, – пояснил Гоблин. – Некоторые могут быть с плотов, что перевернулись или сломались в пути.
Я сощурился. Там, за гладью озера, был почти виден конный патруль. Один из плотов с кучей джайкури день застал еще в пути. Люди на борту, отчаянно стараясь уйти в сторону от поджидавшего их патруля, гребли ладонями.
Тут появился и Тай Дэй. Значит, нюень бао до сих пор наблюдают, что происходит в городе. Я решил, что он хочет пригласить меня к Глашатаю, однако он безмолвствовал. Я велел носильщикам:
– Тащите к Его Светлости.
Когда мы подошли к цитадели, я заметил:
– Да она выглядит, словно из какой-нибудь байки о призраках.
Что да, то да, особенно со всеми этими тучами в небе и стаями ворон, кружащими над вершиной. Деджагор превратился в какой-то вороний парадиз. Так разжирели, что и летают с трудом. Ну, может, и мы их мясцом подкормимся.