Суровые времена

Кук Глен Чарльз

– Сомневаюсь.

Они, конечно же, говорили о таглиосских солдатах. Нары уже дюжину поколений были исключительно воинами. И негероической работой себя не утруждали.

Я отнесся к совещанию крайне халатно. Я запамятовал упомянуть, что нюень бао явились из земель, где на рыболовстве, возможно, жизнь держится.

– Это мысль, – признал Могаба. – Вдобавок – жареная воронятина… – Он снова взглянул в окно. – Но большинство таглиосцев не едят мяса.

– Задачка, – согласился я.

– Сдаваться я не намерен.

На это

подходящего ответа не имелось.

– И собственных ресурсов у вас нет?

– Еще меньше, чем у тебя, – солгал я.

У нас все еще оставался кое-какой рис из катакомб. Но немного. Мы экономили, где могли, руководствуясь подсказками из Анналов. И вроде бы не выглядели жертвами голодовки. Пока что.

Хотя и не столь сыто, как нары…

– Соображения относительно сокращения численности едоков-иждивенцев?

– Я позволяю ни на что более не пригодным таглиосцам и местным, кто пожелает, делать плоты и покидать город. Но не позволяю ничего брать с собой.

Он снова сдержал злость:

– Это означает пустую трату древесины. Однако мысль также заслуживает рассмотрения.

Я присматривался к Зиндабу с Очибой. Те так и оставались гагатовыми изваяниями. Казалось, даже не дышали. И не высказывали никаких мнений.

Могаба уставился на меня:

– Боюсь, совещание так ни к чему и не приведет. Ты даже ни разу не ткнул меня носом в свои Анналы.

– Анналы не могут творить чудеса. Об осадах в них говорится только то, до чего можно дойти путем простого здравого смысла.

Стой на своем. Пайки. Не трать ресурсов впустую. Помни об угрозе эпидемий. Не истощай терпения противника, если нет надежды пересидеть его. Если сдача неизбежна, сдайся, пока противник еще склонен вести переговоры.

– Этот противник никогда не пытался вести переговоры.

Ну, это еще вопрос. Хотя Хозяева Теней, определенно, полагали себя живыми богами…

– Благодарю тебя, Знаменосец. Мы оценим наши возможности и сообщим тебе, что будем предпринимать.

Гоблин с Одноглазым помогли мне сойти с кресла и снова улечься на носилки. Могаба больше ничего не сказал, и я никак не мог придумать, что бы такого сказать ему. Прочие нары просто стояли и наблюдали за нашим уходом.

– Зачем бы это он меня звал? – поинтересовался я, едва оказавшись вдали от посторонних ушей. – Я-то ждал воплей и угроз…

– Мозги запудрить, вот зачем, – сказал Гоблин.

– Пока сам раздумывает, не пора ли тебя прикончить, – жизнерадостно добавил Одноглазый.

– Ну, это действительно вдохновляет…

– Он уже решился, Мурген. И выбора, желательного тебе, не сделает. Настала пора быть предельно осторожным.

Домой мы добрались без происшествий.

64

– Не утруждайтесь таскать меня, пока не выяснится, что нужно дядюшке.

Гоблин с Одноглазым стояли у подножия лестницы, ведшей на стену. Дядюшка

Дой взирал на нас сверху.

– Я вроде не собирался больше куда-либо, зачем-либо и почему-либо тебя таскать, – заявил Одноглазый. – Насколько я понял, старались мы исключительно маскировки ради.

Дядюшка Дой взирал вниз.

Я поднял взгляд. Стена была сплошь усеяна крохотными бисеринками влаги, но это оттого, что камень холоднее, чем воздух, а отнюдь не потому, что вода просачивается сквозь кладку.

На совесть постарались Хозяева Теней.

– Хорошо ли чувствует себя Каменный Солдат?

– Для истощенного поносом – неплохо. Готов сплясать на твоей могиле, упрямец. Ты – по делу?

– Глашатай желает видеть тебя. Твой поход не увенчался успехом?

Он кивнул головой в сторону холмов.

– Если ты, дядюшка, называешь успехом две недели в гостях у Хозяина Теней, то – еще как увенчался. А вообще-то я только и делал, что страдал от дизентерии, в весе здорово сбавил, а после мне едва хватило соображения сбежать, когда какие-то таглиосцы устроили налет на лагерь. Ладно, уж до Глашатая-то доберусь. Только помоги не провалиться в какую-нибудь кроличью нору.

Я и сам легко мог бы дойти, но изображаемая слабость и далее может пригодиться.

В конуре Глашатая ничто не изменилось. Разве что один из запахов куда-то повыветрился. Это я отметил сразу, еще с порога. Хотя не смог понять, какой же именно.

Глашатай был готов к беседе. Хонь Тэй уже заняла свое место, а красавица – приготовила чай.

– Тай Дэй известил нас, – улыбнулся Кы Дам.

Определив по моему взгляду и раздувающимся ноздрям причину моего любопытства, он добавил:

– Дан отправился к вышним судиям. Наконец-то. Суровые времена миновали сей дом.

Я не мог удержаться и взглянул на молодую женщину. Она смотрела на меня. Конечно, она тут же отвела глаза, но не столь быстро, чтоб я не почувствовал своей вины, вновь обратив свое внимание к Глашатаю.

От старика ничто не ускользнуло. Однако он не стал волноваться из-за того, что лучше оставить незамеченным. Кы Дам был мудр.

Я проникся к старикану огромным уважением.

– Настали тяжелые времена, Знаменосец; и за ними грядет еще более ужасное завтра.

Он описал мне мои переговоры с Могабой, и это лишний раз убедило меня, что у нюень бао везде имеются уши.

– Зачем ты говоришь мне об этом?

– Дабы подкрепить прежнее утверждение. Нюень бао следят за черными людьми. После твоего ухода они говорили только на своем родном наречии, пока не начали рассылать гонцов к трибунам когорт и прочим видным таглиосцам. Они соберутся в час ужина.

– Затевается что-то большое.

Старик слегка склонил голову:

– Я хотел бы, чтоб ты посмотрел сам. Ты знаешь этих людей лучше, нежели я. Ты сможешь определить обоснованность моих подозрений.

– Ты хочешь, чтобы я последил за их собранием?