Суть Времени 2012 № 8 (12 декабря 2012)
Шрифт:
Одним из первых и наиболее последовательных теоретиков постмодернизма стал Жан-Франсуа Лиотар, который объявил новое качество «мира после Модерна», назвав свою изданную в 1979 г. книгу «Состояние постмодерна». Это состояние Лиотар определил как конец эпохи «Больших проектов», основанных на «больших повествованиях» (метанарративах).
Лиотар отвергает в качестве оснований бытия такие метанарративы (доктрины, концепты, парадигмы), как диалектика духа, герменевтика смысла, расширение и увеличение свободы, развитие разума, освобождение труда, прогресс технонауки, спасение твари через обращение душ к Христову повествованию и т. д. Он заявляет, что уже давно нет веры в способность этих метанарративов «определять,
По Лиотару, постоянная смена идеологий доказывает, что вера в господство разума, правовую свободу и социальный прогресс — подорвана. Это с необходимостью требует отказа от любого, свойственного миропониманию Модерна, универсализма «всеобщего». Отсюда, делает вывод Лиотар, следует неизбежность возврата к самоценности индивидуального «микроопыта». И, значит, неограниченное право каждого на индивидуальный выбор целей и способов действий на основе такого «микроопыта».
Однако реализация такого права требует признать и право индивида на индивидуальный способ взаимодействия/коммуникации с другими — свой особый язык. И на неизбежность со-существования множества различных индивидуальных языков как способов взаимодействия.
Но носители этих языков имеют разные (индивидуальные) цели. И, значит, могут вкладывать в свои высказывания при коммуникации разный смысл, включая осознанные смысловые искажения. И, значит, они взаимодействуют в неограниченной сфере разнородных «языковых игр», свести которые в целостное и осмысленное единство принципиально невозможно.
Таким образом, Лиотар задает своими определениями фундаментальную бесструктурность (внесистемность) постмодернистской социальности, где не может быть никакой целостности, и где господствует стихийное и текучее «пересечение» игровых индивидуализмов. В связи с чем нельзя не вспомнить тезис Стивена Манна о тотальном индивидуализме как важнейшем идеологическом условии создания «управляемого хаоса»…
Но постмодернизм, отталкиваясь от тезисов о невозможности целостности и о тотальности индивидуализмов (с их несводимыми к единству языковыми играми), идет гораздо дальше. Он осознанно и целенаправленно противопоставляет себя Модерну во всех сферах и направлениях мышления и деятельности.
Модернизм — Постмодернизм
Форма — Антиформа
Цель — Игра
План — Случай
Иерархия — Анархия
Мастерство/логос — Исчерпанность/молчание
Метафизика — Ирония
Произведение/завершенность — Процесс/перформанс
Созидание/порождение целостности/синтез — Деструкция/деконструкция фиктивных целостностей
Порождение/причина — Отличие/различение/след
Определенность — Неопределенность
Отбор/глубина — Ризома/поверхность
Присутствие — Отсутствие
Центрирование — Дисперсия/рассыпание
Жанр/границы — Текст/интертекст
Интерпретация как прочитывание смысла — Контринтерпретация как довыдумывание смысла
Мы понимаем, что многим читателям этот список может показаться пугающим — хотя бы из-за новой, неожиданной и чуждой терминологии. Не пугайтесь: дальше будут разъяснения. Однако тем, кто мало знаком с современной гуманитарной проблематикой, сделать усилие для понимания все же придется.
Придется, поскольку постмодернизм, постепенно дополняя и уточняя свои концепты, фактически ведет дело (несмотря на собственное категорическое отрицание любой проектности!) к предъявлению этой суммы концептов —
А потому нам в следующих статьях придется внимательно и последовательно разобрать ключевые концепты постмодернизма в их соотнесении с реальностью. И — в соотнесении с ее, этой реальности, «концептуально-военным» измерением.
Война идей
Посмотрите, кто пришел — 3
Политический персонаж, в которого мы вглядываемся сегодня, претендует сыграть серьезную роль в идеологической войне за русскую душу
Мария Мамиконян
Так для какой же политической работы пришли «нацдемы»? Чем именно занимаются их идеологи? Как, продвигая какие мифологемы, стараются они затащить широкую национальную оппозицию, всегда выдвигавшую власти претензии с позиций патриотических, — в «оранжевую» нишу, к либералам-западникам? Ведь нет сомнений, что участие в болотных манифестациях 2012 года было не временным тактическим объединением, а признаком глубокого внутреннего единства национал-оранжистов и просто оранжистов.
Прежде всего, атака ведется на имперскую парадигму, в которой русский народ существовал веками, и вне которой невозможно удержание России как единой территории. Заметим, не только географической или административной территории, но, главное, смысловой — а значит, невозможно и сохранение как таковой русской нации. Это «нацдемы» прекрасно понимают, да и не скрывают. И тут они совершенно солидарны с самыми отвязанными либероидами. Ненависть к «имперскости» рвется буквально из каждой строчки. Как и ненависть к фигуре Сталина, справедливо понимаемой ими как высшее средоточие имперских смыслов. Отсюда решительное требование десталинизации, едва ли не более решительное, чем у всех Федотовых и Карагановых вместе взятых.
«Осуществить десталинизацию — по сути, значит дезавуировать историческую Россию и запустить иной проект», — пишет А. Широпаев. «Фигура Сталина помогает осознать природу этой системы, будучи ее кульминационным, но все же частным случаем. Сталинизм, явный или латентный — это некое перманентное качество самой России. Если на уровне общественного консенсуса констатировать, что «тоталитаризм — это зло», как предлагает Михаил Федотов, то неминуемо начнет рассыпаться сама историческая российская система, ибо Сталин — ее смысловая пуповина. Развяжи ее — и последует обвал смыслов на глубину в пять столетий».
Действительно, это так и есть. А то, насколько нужен кому-то именно обвал на пять столетий, зрители телепроектов «Суд времени» и «Исторический процесс» могли видеть по ярости, с которой накидывались разные Сванидзе на знаковые фигуры Александра Невского, Ивана Грозного, Петра Первого, откровенно проводя параллели между ними и Сталиным. И совершенно не скрывая политическую актуальность, казалось бы, сугубо исторических сюжетов.
Что должно последовать за десталинизацией? Как говорит Широпаев — созыв Учредительного собрания. И — формирование принципиально новой страны. Убедив русских в глубоком противоречии их интересов и навязанной им «имперской миссии», дело упразднения империи можно считать решенным. Как и дело уничтожения русской нации — она должна распасться на субэтнические региональные общности.«Важно понимать, что т. н. общерусская этничность насаждалась центром в качестве одной из имперских скреп, и в таком качестве должна быть изжита… Становление новой русской личности — это и будет окончательной победой десталинизации», — добавляет Широпаев.