Суть времени. Том 1
Шрифт:
Сначала скажу о Модерне. Есть два принципиально разных модерна.
Один — подлинный, всечеловеческий Модерн — обладает гигантским всемирно-историческим, духовным содержанием. И потому он полноценен. Он не сводится к тому, как именно буржуазия будет получать прибыль и как будет устроена политическая система, при которой буржуазный класс будет чувствовать себя хорошо. Он поднимает вопросы всечеловеческие — не только о «свободе, равенстве, братстве», но и о единстве Разума и Веры. О вере в человеческое Восхождение. О новом качестве гуманности. О новом представлении касательно долга и миссии. Повторяю, это эпоха с гигантским духовным содержанием, хотя мы все время забываем даже о том содержании, которое существует в словах «свобода, равенство и братство»: нет
Когда потом это содержание развивалось в Советском Союзе, то речь шла о том, как соотносятся свобода и равенство, как соотносятся свобода политическая и социальная, а вовсе не о том, чтобы отказаться от чего-то подобного.
В романе Томаса Манна «Доктор Фаустус» герой, который борется с великим Модерном, говорит своему другу: «Я понял, этого быть не должно».
«Чего не должно быть?»
«Доброго и благородного, того, что зовется человеческим. Того, за что боролись люди, во имя чего штурмовали бастилии и о чем, ликуя, возвещали лучшие умы, этого не должно быть. Оно будет отнято. Я его отниму».
«Что ты хочешь отнять?»
«Девятую симфонию».
Вот масштаб. Если вы хотите понять в полном масштабе содержание величия эпохи человеческого, духовного Модерна, выберите момент, поставьте «Девятую симфонию» Бетховена и вслушайтесь в нее по-настоящему. А также всмотритесь в гигантское количество культурных, религиозных, материальных артефактов, созданных эпохой Модерна. Это реальная великая эпоха.
Она началась где-нибудь в середине XV века, когда зародилась буржуазия. Развиваясь, прошла через Ренессанс, Просвещение. Достигла апофеоза при Великой Французской революции. Она меняла мир. Вот что такое всечеловеческий великий Модерн, он же «эпоха А».
Проект «Модерн» завершается, во-первых, потому, что он устал, и надо специально обсуждать — почему. А во-вторых, потому что его добивают. Беспощадно добивают.
В «эпоху Б» — эпоху полипроектности, когда сосуществуют проект «Модерн», проект «Постмодерн» и проект «Контрмодерн», — Модерн утрачивает свое всечеловеческое значение. То, что мы видим в Китае, Вьетнаме, Южной Корее (условно, на Большом Дальнем Востоке), это суррогатный, реликтовый, ремейковый модерн. Он лишен полноценного всемирно-исторического содержания именно потому, что он локален. Он адресован не всему миру, а одной зоне. Это догоняющая, в основном все-таки техническо-экономическая модернизация. Да, отдельные дальневосточные народы успешно продвигаются сегодня по этому пути для того, чтобы победить в экономической, политической и геополитической конкуренции. Но почувствуйте разницу между реликтовым Модерном и подлинным всечеловеческим, духовным Модерном, который завершается.
Теперь о Контрмодерне. Иногда говорят: «Контрмодерн? Ну и что? Придем к высокому Средневековью…» Нет! Контрмодерн — это специальная искусственная конструкция, задача которой вовсе не в том, чтобы вернуться к великому подъему высокого Средневековья. Это не возвращение в эпоху Джотто. Это совсем другое.
Тогда, в Премодерн, величайшие идеи зажигали сердца, и огонь исторически прогрессивного, двигающегося вперед, к величайшим целям христианства озарял мир. Возникали готические соборы. Возникало новое качество свободы после рабовладения. Возникала новая великая литература, новый великий гуманизм. Действительно по-другому прорабатывалось соотношение Разума и Веры. Сердца согревала великая мечта о великом духовном восхождении человека. Это была эпоха всё пронизывающего Идеала. Всмотритесь в готические соборы. Представьте народ, накаленный великой мечтой, глядящий в готические своды, ввысь, в небо, чувствующий себя единым целым.
Не туда хочет вернуться Контрмодерн! Он выхолащивает из Премодерна все высокое, все гуманистическое содержание, оставляя скорлупу, форму, в которой уже нет ничего животворящего. Это искусственная конструкция, созданная политтехнологами (или спецполиттехнологами, чтобы быть точным). Это конструкция, созданная постмодернистами. Они сами называют ее вторичной, неполноценной архаизацией.
Теперь нет ничего. Создается вечная «мировая деревня» при вечном «мировом городе». И в какой бы стране контрмодерн ни устанавливался, причем с беспощадным истреблением всех ростков модерна, этот устанавливаемый порядок поразительно напоминает нацистский план «Ост», изобретенный немцами для порабощения славянских и других «неполноценных» народов. Мы («Экспериментальный творческий центр») написали на эту тему совместно с индийским Observer Research Foundation книгу «Радикальный ислам». В ней описано, как это делается.
Переходим к Постмодерну. Говорят: «Это такая культура… Новый тип соотношений между абсолютным, релятивным, относительным и т. д.». Нет, это не культура! Только одна из ветвей Постмодерна — это культурные процессы, которые тоже совсем не так безопасны, как это кажется. Почитайте главных постмодернистских авторов: Гваттари, Дерриду, Делеза. А главное — маркиза де Сада, которого постмодернисты считают своим отцом-основателем, своим богом, который рекомендовал французскому Конвенту в 1793 году демонтаж христианства, семьи, поселение специального разврата в душах, возвращение к формам абсолютной жестокости, морального релятивизма. Французские якобинцы, люди свирепые, отвергли эти рекомендации с ужасом, арестовали де Сада и приговорили к смертной казни. При Наполеоне его держали в сумасшедшем доме. (По поводу всего этого есть даже интересная пьеса Петера Вайса — «Марат/Сад», в которой Жан Поль Марат ведет дискуссии с Садом).
Если те, кто формирует сегодня в нашей стране определенную действительность, раньше шутили по поводу советской действительности: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», — то теперь они с издевкой говорят: «А мы на самом деле другого хотели и о другом говорили. Мы рождены, чтоб Сада сделать былью. Если эти идиоты так хотели построить Рай на земле, то теперь мы им построим Ад на земле по рецептам де Сада».
Вот что такое постмодернизм. Он празднует победу над подлинным Модерном. И он объединяется с Контрмодерном, который сам же он и создает в виде архаизации. Он будет вечным «мировым городом» — тем, что раньше называлось «золотым миллиардом», а теперь обретает совершенно новые формы… Может быть, это будет даже и не миллиард. Неизвестно, сколько вообще населения при подобных трансформациях останется на Земле. Многие считают, что 10 процентов того, которое есть сейчас.
А будет еще архаизированная периферия («мировая деревня»), с которой сам же «мировой город» будет воевать. И одновременно он будет ею управлять. Установится некое «единство и борьба противоположностей» навеки. Потому что при архаизации никакого развития быть не может, а без развития «деревня» никогда не победит «город». Вот что замысливается на месте великого Модерна.
И теперь давайте обсудим главное серьезно и спокойно.
Если все это так (а, разумеется, надо проверять — так это или не так), то о чем идет речь? О том, что легитимация капитализма — это великий всечеловеческий духовный Модерн. Не реликтовый модерн в локальных регионах, а именно этот великий, духовный Модерн легитимирует капитализм. Нет у капитализма другой легитимации! Нет у капитализма другого исторического оправдания, кроме того, что проект «Модерн» — это его великий проект, поскольку он несет весть всем людям. В рамках этого проекта буржуазный класс является не «классом для себя», а «классом для других», историческим классом, локомотивом истории. Это легитимация капитализма.