Сувенир для бога

Парфин Павел Федорович

– Балдеж, - восторженно прошептал Дьяченко.
– Потрогать можно?

– У нас мало времени, мой милый друг, - нежное личико Амелиски выражало необыкновенную решительность и собранность.
– Извини, я буду говорить только по существу. То, что так поразило тебя, мы называем "эрро", а вы, люди, - дарами, которые приносите в жертву богам. К примеру, воки поклоняются Хорсу, аммиты - Дажьбогу, тамяне - Макоши. Люди жертвуют разным богам то, в чем нуждаются сами, прежде всего свою небогатую пищу: хлеб, сыр, вино, домашнюю птицу. Иногда им приходит в голову принести в жертву

какую-нибудь безделицу, за которую они готовы всякого лишить жизни.

– Да-да, золото-бриллианты, - кивнул понимающе Дьяченко.
– Или чужую кровь.

– Точно. Но при этом важно даже не то, чем они жертвуют, а что они говорят - какие произносят молитвы и заклинания. И тогда случается чудо, мой милый друг. Жертва - обычная тленка, барахло, фетиш или труп молодого язычника - соединяется вдруг с искренним, страстным словом, с пылкой молитвой. Соединяются в удивительный сплав! Вот он, перед тобой. Эрро!

– Но я же видел обезглавленных кур, грязные лепешки сыра...- не понял вначале Дьяченко. Но тут до него дошло. Он вспомнил слова Братислава, невесело усмехнувшись, покачал головой.

– Понимаю. Я видел то, к чему была подготовлена моя душа. Ну хорошо, эрро так эрро, один черт. Скажи мне, а на фига оно?

– Одним таким эрро можно согреть землю в течение человеческого часа.

– В течение часа? Да ну! Ха-ха-ха!

– Напрасно смеешься. На растопку печей Юфилодора Виорах тратит десятки тысяч эрро в день.

– Неужели? И что же Виорах палит в тех печах? Может, он выплавляет золото?

– Нет, он сжигает в печах души. Такие же непутевые и доверчивые, как твоя, милый друг.

Вмиг побелевший, как смерть, Дьяченко вытаращил на Амелиску ошалевший взгляд.

– Виорах сжигает... А что же вы?

– Мы пытаемся спасти, - горькая улыбка коснулась губ девушки. Такое наше предназначение. Мне неведомо, кому первому из отроков пришло в голову обменивать эрро на души людей, но другого способа мы не придумали. Раз в месяц Виорах присылает сюда своих слуг - хлопов. От их мерзкого вида воротит даже слепого, - Амелиска закрыла рукой глаза, помолчала, пытаясь справиться с волнением. Затем уже спокойно продолжала.
– Сегодня как раз такой день. Хлопы появятся из Юфилодора, как обычно, на тране. Его трюмы будут забиты душами бедолаг.

– Почему бы вам не напасть на них и не разделаться одним махом? предложил вдруг Дьяченко. Глаза его загорелись незнакомым огнем, сердце тревожно забилось в предчувствии скорой опасности.

– С кем разделаться? С хлопами?
– Амелиска отрицательно покрутила головой.
– Отроки - перевозчики, а не воины. А хлопы - настоящие головорезы. Что и говорить - демоны.

– Демоны?!
– ужаснулся Дьяченко, будто раньше не помышлял, о ком идет речь.

– Демоны с гадким обличьем крыс.

Они замолчали. В безотчетном порыве Амелиска прижалась головкой, увенчанной изящными рогами, к плечу человека. Неотрывно она смотрела на темно-лиловую воду, вспученную тысячью волн. Дьяченко попытался проследить за встревоженным взором девушки, но безуспешно. Всякий раз, когда он достигал взглядом ближайшей волны, в

глазах его мутнело, он словно проваливался в кипящую воду, и в конце концов ему опять приходилось сосредотачивать внимание на взгляде девушки, с прежней одержимостью устремленном в ревущую пучину.

– Послушай, Амел, я бы очень хотел вам помочь.

– Амел?
– девушка удивленно повела бровью - так ее не называл даже демон, тайком являвшийся во сне. Чтобы скрыть смущение, с нарочитой резкостью отрезала.
– Исключено, Вал! Во-первых, ты всего лишь душа. Нашими стараниями ты обрел на короткое время плоть. Прости, Вал, но это так. Мы постарались сымитировать твое прекрасное тело. Ну и... Мой отец принял твердое решение вернуть тебя в мир живых.

– Теперь я скажу: исключено! Я должен племени воков...

– Ты ничего им не должен. Твой приход к ним случаен. Забудь о воках, Вал, - мы вернем тебя в твой мир!

Атаковавший с моря ветер поначалу стих, а теперь налетел с новой силой. С ужасным грохотом раскололось небо, выпустив наружу из образовавшейся трещины золотое жало. За первой молнией жахнула вторая, третья...

– Все!
– пыталась перекричать шум ветра Амелиска.- Поспеши к отцу! Сейчас здесь появятся хлопы!

– Погоди! Хотя бы еще минуту! Я хочу подарить тебе свое эрро. Вот!

Дьяченко протянул девушке бронзового единорога. Амелиска быстро поднесла его к глазам:

– Что это?

– Сувенир для бога, новейший источник энергии!

– Чушь! От него нет никакого прока. Это просто кусок меди. Забери!

– Тогда есть еще один сувенир, последний!

– Милый друг, ты мешаешь мне - я уже должна быть в строю!

Но Дьяченко не слушал девушку. Стремительно наклонившись к ней, взял во вновь обретенные руки чудесную ее головку и поцеловал. Амелиска застыла. На кончиках ее ресниц трепетала соленая вечность, принесенная с моря. Совесть, украдкой улыбаясь, уступала место новому, еще незнакомому, чувству. Была ли совесть в родстве с ним? Спросите о чем-нибудь полегче! Пунцовые цветы расцвели на щеках Амелиски. Был ли это знак любви или цвет молодой, неутолимой жажды жизни?.. Амелиска сладко расплывалась, как Валькино отражение в ее влажных очах. Тем временем ветер крепчал - не для нее. Непогода - не для нее, ведь в душе ее - благодать, в широко открытых глазах зажглись две беспечных зеленых звезды, похолодевшие губы шепчут неумело, бессвязно, точно заново учатся говорить... Амелиска медленно приходила в себя.

*9*

Увы, не все есть любовь, не все есть рай, чем бредит молодая душа. Обняв Дьяченко, девушка еще искала лазейку из добровольного плена, еще удивлялась запаху счастья, вдруг обнаруженному за воротом его рубахи, - она еще искала себя в нем, когда... Когда метрах в двадцати от берега из черной кипящей пучины вынырнуло чудовище - с тупой рубленой мордой, по всему виду механическое, оттого не знающее ни жалости, ни меры.

– Тран!
– загалдели кругом отроки.

– Тран! Всем занять свои места!
– загремели голоса оленеголовых командиров, не оставив панике ни единого шанса овладеть кротким племенем.