Сувенир для бога
Шрифт:
Братислав проводил Амелиску - до тех пор, пока она не скрылась в трюме ужасного судна, - долгим взглядом. Дьяченко перехватил его, но не прочел в глазах ментора ни боли, ни любви, ни стыда. "Ну что за народ!
– Валька был вне себя.
– Они готовы пожертвовать родным дитем ради безымянных душ, среди которых, уверен, хватает грешников, неудачников и просто тупиц. Эх, один я чего стою... А ведь действительно, мы ничем не лучше отроков, когда иногда жертвуем чужим и незнакомым людям самым дорогим, что у нас есть, - любовью и свободой".
Дьяченко слабо-слабо, будто стыдясь собственного поступка, махнул рукой, когда два мордастых хлопа опускали в люк Амелиску. Его Амелиску! На Валькином
*10*
Со стороны трана донесся низкий гул, корпус китообразного судна заметно задрожал, два-три сильных толчка сотрясли его, лязгнув, двинулись тяжелые, словно мельничьи жернова, колеса, с новой жадностью вгрызаясь в тело пристани. Рыкнув еще раз, тран попятился, покачивая корпусом, как обожравшийся зверь - и наконец грузно плюхнулся в море, разбив вдребезги с дюжину волн.
Дьяченко стало жутко тоскливо, будто он утратил сейчас кусочек души. Впрочем, так оно и было: вместе с нахлынувшей тоской он ощутил с болезненной ясностью, уже в который раз осознал, как сильно привязался к Амелиске. Огляделся, безотчетно пытаясь отыскать взглядом хоть кого-нибудь, кто бы мог развеять его тоску и укрепить дух. Но вместо этого увидел все ту же картину, которую ему пришлось наблюдать с первых минут пребывания в мире отроков. Голый песчаный берег, удивительно резко обрывающийся слева и справа, будто уходящий в небытие. Позади по-прежнему поднимался непроницаемый плотный туман или жертвенный дым, срок которого, казалось, давно уж истек. Вон сиротливая пристань, в центре разрушенная колесами трана. Опрокинутые короба опустошенные посланниками дьявола. Море и небо цвета сырого цемента. Две бездушные стихии вселяли одинаковый ужас, они силились слиться друг с другом, соединиться волнами-тучами, сродниться бушующей плотью. "О боже!" - Валька тоскливо вздохнул. Ни деревца, ни постройки, кроме потерявшей смысл пристани и убогой глиняной крепости. Только сейчас он обратил на это внимание: ведь по сути негде скрыться в такую погоду!
Еще минуту бесцельно потоптавшись на месте, он направился к Братиславу. Валька был уверен, что ментор, скорее всего, единственный, кто знал, чем закончится эта невероятно дикая история. Спустившись с пристани, тот отдавал какие-то указания, отроки заново пересчитывали души, разделяя их на небольшие, по 15-20 созданий, группы. Тесно прижавшись друг к дружке, души едва не слились в пепельно-серые кучи, очень похожие на кусты, укрытые вечерними сумерками. Души мерно покачивались из стороны в сторону, тихонько роптали. Их удивительный ропот, как уже успел заметить Дьяченко, напоминал шелест молодой листвы. Он пробивался даже сквозь невыносимый вой ветра. Послушав, как дружно шелестят души, Валька опять вздохнул: хоть бы какое деревце попалось в округе или ветхий домишко на худой конец!
– Ну и буря! Волны так и рвут пристань. Того и гляди сорвут со свай и унесут в море, - поделился он опасениями.
– Неплохо бы укрыться где-нибудь. Есть тут что-нибудь поблизости?
– От бури спастись можно, от своего предназначения - нет, молвил в ответ Братислав. Он неотрывно вглядывался в клокочущее будто от злобы море. Дьяченко проследил за его озабоченным взором: ментор смотрел не на взбешенную воду, а на асфальтовое, спустившееся к самому морю небо. Море и небо, одинаково серые, одинаково враждебные человеку. Что из них было истиной, а что - отражением, суррогатом, фантомом? Иль все есть иллюзия, дьявольская забава, навязанная Валькиному рассудку... может, дьяволом и навязанная. "Нет, не верю, не может повсюду властвовать сатана!"
Чем дольше вглядывался Дьяченко в штормящую даль, не сулившую ему, казалось, ничего, кроме неминуемой гибели, тем сильней крепла в нем уверенность, что то и не небо вовсе, а его, Валькина, дорога. Поменявшаяся вдруг местами с небом дорога, по которой он уже столько прошел и по которой еще Бог знает сколько придется пройти. Асфальтовая дорога жизни - вверху, седое и одряхлевшее небо - внизу... А если небо спустилось, значит, поблизости Бог.
– Мы не сможем долго противостоять стихии, - продолжал настаивать Дьяченко, почувствовав в себе странное упорство и еще не осознанную до конца волю.
– Гляньте: вашим людям нелегко. А как зябнут души, словно их бьет смертельный озноб! Без укрытия нам никак не обойтись!
– Совершенно напрасный страх, - Братислав скривил губы в ироничной усмешке, все так же пристально буравя асфальтовую даль.
– Излишне бояться чужой судьбы и совсем уж глупо заботиться о тех, кто не назначен тебе ни Богом, ни дьяволом.
– Тогда какого черта вы позволили тем мерзким крысам увести вашу дочь?!
– взорвался Дьяченко. Его начала раздражать спесивая мудрость оленеголового предводителя.
– Если не вы, то кто же тогда смог бы защитить ваше чадо?!
Братислав мельком, уголком глаз смерил человека.
– Не суди о чужих дарах и потерях лишь по своим, человеческим, меркам. Свет не одна лишь жизнь, а ночь не только смерть. И для каждого из нас есть нечто в этой беспокойной вселенной, чья цена выше нашей собственной жизни, а бывает, и дороже жизни тех, кого мы любим больше себя.
Поучение ментора внезапно было прервано пронзительным криком. Кричал один из отроков. Он одновременно пытался привлечь внимание своего господина и показывал рукой на небо. Дьяченко глянул в том направлении и без труда обнаружил светлую точку - некое знамение, вдруг возникшее на его пути. Валька поклясться мог, что еще минуту назад там и в помине не было ничего похожего!
При виде загадочной точки Братислав с облегчением вздохнул. Затем зычным голосом отдал приказание: - Кировол, Махро, Амеррат, Пихо, готовьте души дионисов к посадке! Через минуту райбусы будут здесь!
– Души дионисов?
– не сразу поняв, о ком идет речь, повторил Дьяченко и посмотрел вопросительно на Братислава. Однако тот явно не собирался ничего ему объяснять. "Ладно, посмотрим, как будут дальше развиваться события. Рано или поздно все станет ясно", - Валька решил не дергаться раньше времени и вновь уставился на светлую точку. Теперь это была уже не точка, а, скорее, белое яблоко. Да, необычный небесный объект быстро увеличивался в размерах, его очертания становились все четче, все фантастичней, поражая Валькино воображение. Вот неопознанный объект приобрел форму летающей тарелки. Дьяченко тут же захотелось крикнуть: "Быть такого не может!" - но он сдержался. Однако в самом деле: летающая тарелка над их головами - неужели такое возможно в мире, и без того совершенно непостижимом для нормального человеческого разума?
Еще через несколько секунд летающая тарелка стала похожа... на шляпу - на любимую Валькину фетровую шляпу. "Шиза косит наши ряды!" - обалдел Дьяченко. Но это было еще не все. Когда неизвестный летательный аппарат завис в 15 метрах от узкой полоски земли, он больше всего походил на прозрачную коробку из-под бисквитно-орехового торта "Визит". С той лишь существенной разницей, что у настоящей коробки не было таких широких, опоясывающих по кругу бортов. "Ага, это и есть, наверное, райбус", - помня слова Братислава, сообразил Дьяченко. Запрокинув голову, он еще пристальней вгляделся в очертания чудо-аппарата, но как ни напрягал зрение, так ничего и не смог разглядеть, что скрывалось за прозрачными стенками райбуса.