Суженый смерти
Шрифт:
– Вам нужно перевести надпись?
– И вообще узнать об этом медальоне.
– Тут написана какая-то бессмыслица. Скорее всего, медальон бутафория.
Свечкин не сомневался, что Арсеньев хитрит по каким-то своим причинам.
– Вы что-то знаете, но не желаете говорить. То, что медальон настоящий, не подлежит сомнению, а вот причины вашего молчания мне не понятны.
– И что же из этого?
– он нагло ухмыльнулся, отстранившись от фотографий.
– Извините, ничем не могу вам помочь.
Свечкину вдруг дико захотел
– Интересно, вы празднуете свой второй день рождения или нет?
– поменял тему Александр.
– Вы о чем?
– удивление читалось неприкрыто.
– Сантиметр правее и вам пробило бы яремную вену. Это от РГД осколок?
– От Стингера, - в глазах мелькнуло нечто похожее на приветливость.
– Афганистан? Кандагар? Кабул?
– Фергана, - Сергей Дмитриевич повернул голову, изучая Свечкина.
– Пограничные войска, 82-84.
– Думаю, несладко было.
– Правильно думаете, - Арсеньев кивнул.
– Дядя там воевал, он боевым офицером был. Хороший мужик, но бухал безбожно.
– А вы его не осуждайте, - в глазах Арсеньева мелькнула молния.
– Вам не понять, что там творилось. И не узнать, каково...
– Я пороху нормально понюхал, дядя, и не тебе мне рассказывать, что такое война. У меня шкура трижды продырявлена, и за свою жизнь я успел поменять восемь горячих точек, - Свечкин завелся.
– Не хочешь говорить про медальон - черт с тобой, но свои суждения обо мне при себе оставь!
– Александр встал и, взяв фотографии, не спеша пошел к выходу.
– Стой, - долетел со спины голос.
– Вернись, кофе выпьем...
Александр обернулся. Арсеньев снял очки, потер переносицу, и устало махнул рукой на кресло, в котором по его идее должен был разместиться Свечкин.
– Зря завелся, у тебя ж на лбу не написано, где ты был и что ты делал. Наемник?
– Солдат. Иностранный легион. А перед этим Кавказ, - он рухнул в кресло.
– То-то и смотрю, загорелый такой. Кофе пьешь?
– Конечно, если наливают.
– Покрепче б чего...
– Сергей Дмитриевич вздохнул и взглянул на часы.
– Но рановато. Давай начистоту. Скажи, что это за медальон, где он находится, откуда появился? А я расскажу тебе все, что об этом знаю.
– Идет, - Александр задумался.
– Кофе сделаешь?
– Сиди, я сейчас.
Он ушел в подсобку.
– Итак?
– произнес вернувшийся с кофе преподаватель. Свечкин сидел напротив, согревая в руках чашку.
– Этот медальон из цельного изумруда, травление золотом и серебром. Попал в руки к моему другу случайно, как подарок от женщины.
– Ценный подарок, - Арсеньев покачал головой.
– Она богата. Это символ их любви, - соврал, не моргнув глазом Свечкин.
– Мой приятель русский, а его любовная история происходила во Франции, пару лет назад. Они расстались, и теперь медальон навевает ему нежелательные воспоминания...
– После большой любви всегда большая ненависть...
– заметил Сергей Дмитриевич.
– Быть может. Так вот, мой друг попросил узнать, представляет ли медальон историческую ценность, или же только материальную. Если дело только в деньгах, медальон будет продан в частную коллекцию; ну а если ко всему примешана история, будут вестись переговоры с правительством.
– Правительство платит в разы дешевле...
– Сергей Дмитриевич укоризненно покачал головой.
– Он знает это. Но русский, оторванный от родины, становится большим патриотом, чем, если бы жил в России. Друг обеспеченный человек, и может себе позволить широкие жесты, скажем, преподнести медальон в подарок Эрмитажу или Русскому музею. Но, конечно же, лучше получить за эту вещь энную сумму.
– Несомненно. Могу ли я надеяться на твою честность, и на то, что медальон не пропадет бесследно в частных руках? Это исторически ценная вещь. Датировать его по фотографии трудно, но скорее всего он сделан во времена царствования Ивана III, а то и раньше.
– Несомненно, - Александр серьезно кивнул, подтверждая свои слова.
– Начну с истоков. В древности был культ, культ поклонения славянской богине зимы и царства мертвых, богине ночных кошмаров и мечты Моране или по-другому Маре.
– Моране...
– повторил по слогам Александр.
– Это очень суровая и таинственная богиня, которая занимала особое место в языческом пантеоне славян. Повелительница мира мертвых, нави, зимы и снов, она управляла по верованиям древних окончанием жизненного пути, и изображалась всегда точь-в-точь как на этом медальоне.
– Расскажи, пожалуйста, какой символизм несет данное изображение этой богини? Может, важные детали есть? Те, которые увидит лишь знаток.
– Ну, смотри. Снег, зима и сугробы - это ее царство, ее земля, ее время. Волк - это помощник, она могла управлять силами природы, и особенно любила волков. Ворон - советчик, мудрость, воплощение душ предков. Она простоволоса, холод близок ей. Белый наряд - чистота...
– А серп?
– Серп это самое примечательное. Этим серпом она перерезает нити жизни... Наши предки верили, что судьба и жизнь - это одно и то же, и выглядит как рубашка на теле человека, дающаяся ему при рождении. И распороть эту рубашку в силах только серпу Мораны. Она - сама смерть, именно она являлась по окончании жизненного пути людям.
– Красивая смерть...
– сказал Александр, вспомнив Марью.
– Это точно. Но она не знала жалости и колебаний. Она могла управлять снами людей, насылать на них безумие или кошмары. Но, с другой стороны, могла так же и даровать исполнение желаний, водворить в жизнь мечты.