Суженый смерти
Шрифт:
Лют погладил ее волосы, и встал, чтобы осмотреться в поисках несгоревших тел. Но таких больше не было, все дома представляли собой сплошную груду углей. Тот, кто напал на род и истребил его, покидал тела в дома, после чего подпалил все постройки селения и ушел. Лют взял себя в руки и начал невеселую работу - подготовку к отплытию единственной, кого он любил. Ему нужно было успеть до заката, чтобы солнце, уходя на ночь в Навь, мир мертвых, забрало дух его жены с собой. Для начала он притащил с берега реки единственную не взятую нападавшими лодку, пробитую у самой кормы топором. Мужчина наскоро залатал дыру и, положив в лодку жену, потащил за селение, на холм
На закате факел упал в костер, и внутренность крады, набитая соломой, сухоцветом боярышника и хворостом, занялась в мгновение ока. Через секунду огонь скрыл бока лодки, и Лют начал стравы - древний обряд прощания. Поминальные песни и молитвы богам перешли в пир, печальный пир в промозглом одиночестве холодной и звездной ночи. Чтобы достать продукты Люту еще днем понадобилось разобрать заваленный рухнувшим домом ледник, в котором хранились все запасы его семьи. Но что значили эти титанические усилия по сравнению с традицией, с проводами в долгую дорогу родного человека? Зато теперь мужчина не сомневался, что сделал похороны по правилам, обеспечив любимую всем необходимым. Он загодя положил в лодку обереги, нож, крылья подбитой утки, медовые пряники с мехом ключевой воды, и наконец, всю пушнину, полученную на охоте - в подарок Маре, богине царства мертвых, чтобы она сама занялась Милавой, и провела ее по Калинову мосту, перекинутому через быструю и глубокую реку крови, Смородину.
А потом, когда Лют захмелел, пришли слезы вперемешку с молитвами и проклятиями. Молитвы были обращены к Маре, проклятия - к убийцам.
– ... помоги ей, дай ей место по роду возле ее предков. Проводи ее в чертоги, переведи через мост, не дай ей заплутать. Сбереги ее в пути, охрани ее... Помоги мне наказать псов, что отняли у меня все... Что сделали меня изгоем. Дай мне славную месть, и клянусь, все они будут отданы тебе на растерзание! Я всех их отдам тебе! Всех до одного. Пусть они сторожат твои чертоги, сидят на цепи, как рабы. Я всех их отдам тебе по обряду, дай мне только насладиться местью!..
Он говорил и говорил, как мог, от всего сердца. Просьбы было всего две - сберечь любимую и дать ему насладиться местью, указав на тех, кто приплыл к нему в селение и истребил его. Люди, пришедшие с воды, не обязательно были соседями, с которыми род Люта не искал ссор, и плыть в поисках наживы они могли сколь угодно долго, совершив набег и снова скрывшись неизвестно куда.
А потом появилась она. Мару, властительницу Нави, саму смерть, Лют узнал сразу. Нет, конечно, он не видел ее до того, но отлично знал, кто и когда приходит к людям в белом наряде и с серпом.
– Приветствую тебя, владыка ночи. Ты за мной?
– он смирно встал перед ней, но глаз не опустил, готовый ко всему, отрешенный и печальный.
– Если да, то дай мне насладиться местью, а потом забирай. Так даже лучше, потому что некому меня хоронить... детей нет, братьев нет... Даже названного брата нет, чтобы проводить меня. А без ладьи я вряд ли доберусь до тебя.
– Нет, не за тобой я. Ты звал меня, и я пришла. Ты хочешь мести, я могу тебе ее дать. Но готов ли ты заплатить цену, которую стоит твоя месть?
– Я на все готов. Чуры не поймут меня, если я забоюсь чего-то!
– он гордо поднял голову.
– Какова цена мести?
– Ты потеряешь человеческий облик, станешь зверем и будешь служить мне. Вечно. Готов ли ты?
– Готов. Скажешь, почему я? И почему такая цена?
– Не много ли ты спрашиваешь, человек?
– ее зеленые глаза недобро загорелись во тьме, контрастируя с кумачовым светом углей позади.
– Прости. Я на все согласен. Веди меня куда хочешь...
– он опустил голову.
– Посмотри на меня. Я давно слежу за тобой, и ты сам не ведаешь силу, сокрытую в тебе... Ты не такой как все. Ты последний на этой земле из своего рода. Все твои предки живут в моих чертогах и хотят, чтобы им было у меня хорошо. Они заплатили свою цену - отдали тебя мне в откуп. Я сделаю тебя неуязвимым, сильным и быстрым. Иначе тебе не победить тех, кто разорил твой дом.
– Их так много?
– Нет. Это не люди, ты с ними никогда не встречался ранее... Они превращаются в зверей в три дня полной луны, они очень сильны, быстры и ловки. А главное они кровожадны...
– Зачем было нападать на мой род?
– Ради еды. Ты думаешь, почему ты не нашел ни одного мертвеца, кроме жены?
– Потому что они сгорели в завалах сожженных домов.
– Нет. Многих забрали как дичь, чтобы съесть. Я сберегла твою жену от этой участи, пустив на пришельцев наваждение, и они не заметили ее, когда собирали тела.
Лют молчал, опустив глаза и качая головой. Такую ненависть, что была в его сердце, он никогда до того не испытывал. Она была безгранична и всеобъемлюща. Настоящая животная ярость.
– Я готов пойти на что угодно, лишь бы истребить их всех, как они истребили мой род, - сказал он через время.
– Я буду тебе самым верным слугой, какой только был у тебя.
– У тебя нет другого выбора, раз ты дал обещание. Есть вещи страшнее смерти. Намного страшнее - она недобро улыбнулась.
– Заверши начатое прощание, и завтра на закате приходи в урочище, где никто не охотится. Там есть переплетенные дубы, под ними увидимся.
Перед рассветом Лют насыпал маленький холм сверху догоревшего костра, а с первыми лучами солнца начал поминальную тризну, символизирующую окончание пути духа и водворение его в чертоги Мораны. Когда все закончилось, мужчина присел на дорожку. Он в последний раз окинул взглядом бывший дом, и тронулся в неблизкий путь к урочищу, где никто не охотился. В этом урочище росли вековые дубы, простиравшиеся, казалось, до неба, с такими густыми кронами, что и днем под ними царили сумерки. Там пропадали люди, там не водилась дичь, там не жили даже волки, и мало кто понимал причины такого положения вещей. Говорили разное, сходились лишь одном: в ту часть леса лучше не ходить даже днем, не говоря уже о ночи.
Лют наслаждался последними лучами солнца на верхушках деревьев, глядя сквозь чахлую листву двух переплетенных вековых дубов. Они поднимались к небу спиралью, образовывая своими стволами своеобразную стрельчатую арку. Последний луч скрывающегося солнца совпал с глубоким вздохом - Лют прощался с земной жизнью, и готовился принять вечность. Было ли ему страшно? Нет. Он привык с детства, что все уготованное богами нужно воспринимать как должное. Это и было высшее смирение духа. Да и что могло быть хуже того, что уже произошло с ним? Потерять род, весь род до последнего человека - братьев, сестер, всех родственников... И жену, единственную кого он любил на этом свете. Ему больше не за чем жить!