Свадьбе не бывать!
Шрифт:
Я словно нырнула с головой в глубокий омут, наполненный непонятным восторгом, странным ликованием, пресловутыми «бабочками» внизу живота и желанием, чтобы поцелуй не заканчивался никогда. Не знаю, сколько мы целовались в реальности. По ощущениям, это была вечность.
Наконец, Леонард меня отпустил, причем довольно неохотно. Я хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя. Ноги подкашивались, руки тряслись, в голове стоял густой туман, мешавший мыслить адекватно.
— Врешь, — тяжело дыша, заявил Леонард, удовлетворенно улыбнулся и вернулся на свое место.
Вот же… сволочь! Проверять он меня вздумал!
— Да даже… если… и вру… — с трудом восстанавливая дыхание, выдала я, — с чего вы взяли, что я мечтаю о вас?!
— Потому что я тебя не отдам. Никому.
О как. Он меня, оказывается, в мыслях уже присвоил! В груди появился и стал разрастаться ком гнева, мешая думать и сосредоточиться.
— Я не ваша вещь, — рубанула я рукой по воздуху, говорила негромко, а так как мы сидели вдалеке от входа, то и в нашу сторону никто из посетителей не смотрел. Чем я и пользовалась, решив сразу расставить все точки над «i». — Я — свободная женщина со своими чувствами и желаниями.
— Ты сначала наберись храбрости и сама себе в тех желаниях признайся, — насмешливо произнес Леонард и с намеком посмотрел на мои губы. Я почувствовала, как щеки заливает предательская краска. Сволочь! Настоящая сволочь!
В помещении было не настолько темно, чтобы не заметить красноту у меня на щеках, и Леонард удовлетворенно ухмыльнулся.
— Ты хочешь быть со мной, но боишься признаться себе в этом.
— В качестве вашей любимой игрушки? — саркастически поинтересовалась я. — Обойдетесь.
— Это ты так решила? — чуть подался вперед Леонард.
— Это видно из ваших действий. Вы похожи на коллекционера, готового пришпилить булавкой очередную бабочку, которая, к тому же, может принести вам пользу в вашей работе, — я проговаривала все, что накопилось на душе, не особо задумываясь над последствиями. Поцелуй-проверка выбил почву у меня из-под ног. — А я не привыкла служить экземпляром за стеклом.
— И ты не хочешь и мысли допустить о том, что у меня к тебе может быть интерес как у мужчины к женщине?
— Не смешите. Вы — столичный франт, привыкший к женскому обществу. И что во мне, кроме дара, может привлекать вас?
Леонард молчал. Смотрел на меня непонятным взглядом и молчал.
Потом покачал головой.
— Тебе надо поработать над самооценкой. Вереника хотя бы точно знала, что может вскружить голову мужчине. А ты, судя по всему, боишься близких отношений. Почему? Был подобный опыт в том мире?
Опыт? У меня? На Земле? Смешно.
— Меня никто не бросал и сердце мне не растаптывал, если бы об этом. Я просто привыкла объективно оценивать свои возможности.
— Оно и видно, — с сарказмом произнес Леонард.
Он резко поднялся, и ножки стула заскрежетали по каменному полу.
— Ты поела?
Я кивнула и поднялась. Не хочет продолжать разговор — его право. Но хотя бы отстал от меня с нравоучениями. Пусть молодых дурочек поучает, рассказывает, как и с кем им надо жить. А у меня есть голова на плечах.
Леонард протянул мне руку, я уже без страха вложила свою ладонь в его.
Открылся портал. В следующий миг я шагнула в свою квартиру. И осталась там одна.
Глава 39
Вымывшись и переодевшись в ночнушку, я завалилась спать. Чувства мои были в раздрае, настроение могло считаться боевым — я готова была прибить Леонарда и прах развеять по ветру в другом краю Галактики.
Эксперименты он решил на мне ставить, гад такой!
При одном только воспоминании о поцелуе и мягких губах Леонарда тело пронзил небольшой электрический разряд. Похоже, у меня давно не было мужчины, а организм все же требовал своего.
Чтоб их всех! И неизвестного мужчину, и Леонарда, и… всех!
Я раздраженно выругалась, повернулась на другой бок и уставилась в темноте в стену. Мое ночное зрение позволяло увидеть малейшие трещинки в побелке. И я рассматривала их, чтобы отвлечься от мысли об одном самоуверенном типе. Трещинки складывались в фигурки, и при желании можно было сочинить истории о тех, кто появлялся на стене. Но так или иначе в них, эти истории, совершенно магическим образом вламывался Леонард.
— Чтоб тебе икалось хотя бы сутки, — раздраженно пожелала я ему и закрыла глаза.
Спать, пора спать. Завтра рано вставать. Народ будет ждать своего библиотекаря. Надо же им о ком-то сплетничать… Спать…
Так, уговаривая себя, я наконец-то уснула.
Мое разбушевавшееся воображение показывало мне полеты на пегасах. Белоснежные лошади летели по небу, плавно маша огромными перистыми крыльями. Я сидела верхом на одном из пегасов и наслаждалась ощущением полета. Мое тело, невесомое, легкое, словно парило в небе рядом с пегасами. Не было ни страха, и напряжения, ни…
Дикий ор грифона врезался в мой сон и разбил его на мельчайшие осколки. Я привычно подскочила в кровати и выругалась. Вот же петух неощипанный! И как его до сих пор не прибили и троллям на суп не отдали? Мясо грифонов считалось съедобным, но оно было настолько жестким, что прожевать его могли только мощные челюсти троллей.
Мрачно зыркнув на зимнюю темноту за окном, я поднялась и поплелась в ванную. Рот просто раздирало от зевания.
Зевнув в очередной раз, я чуть не вывихнула себе челюсть и снова пожелала всего самого доброго, высокого и чистого Леонарду. Мешает, зараза, спать честным библиотекаршам, а они по утрам потом челюсти себе выворачивают!