Свадьбы
Шрифт:
Мустафа-паша молчал.
– Ты привык слушать, но теперь тебе придется говорить, великий визирь. Мне донесли новую поговорку: “Дни великого визиря считают на пальцах”.
Мустафа-паша опустил голову.
– Я пришла тебе сказать: ничто не вечно под солнцем,
– Да, госпожа! Ничто.
Они посмотрели в глаза друг другу.
– Ты сделаешь все, чтобы сохранить жизнь сидящему в заточении султану Ибрагиму.
– Я повинуюсь, госпожа.
– Талисман долголетия великих визирей в одном: умеют ли они видеть
– Да, госпожа.
– Если ты меня предашь Мураду, это будет означать: и новый визирь был слеп.
Бостанджи-паша припал к маленьким ногам валиде- султан.
*
Мастер Мехмед озирал просторы своего тимара.
Если когда-то камни росли в земле, как ныне растут деревья и травы, то Мехмеду достался самый урожайный тимар.
– Тут не то что земли, пылинки не найдешь!
– искренне удивился Мехмед.
Камни были окатые, блестящие.
Мехмед, посвистывая, обходил свои владения и вдруг увидел осла. Облезлый, старый осел стоял в тени здоровенного камня, и вид у него был до того отрешенный, словно осел этот пребывал в молитве.
– Значит, ты и есть мои реайя!
– захохотал Мехмед.
– Ну, брат, трудись на славу. Через год приду и взыщу то, что причитается господину.
Ничто не могло расстроить мастера Мехмеда. Мастер Мехмед ходил в женихах.
Это известно всему белому свету - в Турции женятся ради свадьбы. И Мехмед хотел, чтобы у него было все по обычаю отцов.
За хорошую плату - что стоило мастеру кожевенного Цеха, тимариоту, вернувшемуся из победоносного похода, выкинуть из кошелька золотой - Мехмед купил услуги лучшей гирруджи Истамбула.
Гирруджи - женщина, выглядывающая невест. Гирруджи рыскают из бани в баню, врываются в дома совершенно незнакомых людей, сулят наслаждения рая и ада - кому что по вкусу, - влюбляют, охаивают… Без гирруджы никак нельзя! Кто же из турок женится без гирруджи?
Гирруджи, услуги которой купил мастер Мехмед, разумеется, пронюхала; Мехмед ходил с Элиф на богомолье в Мекку, - но она честно зарабатывала свой хлеб и побежала мыться в баню следом за Элиф, а из бани, взмыленная как лошадь, помчалась к изнывающему Мехмеду.
– Масхаллах!
– закричала она ему в лицо.
– Твоя Элиф - это Масхаллах!
Она должна была сказать именно так, но именно это и хотел услышать мастер Мехмед. Масхаллах - чудо божье! А Элиф - конечно же, чудо божье. Сердце у Мехмеда забилось с таким неистовством, что в глазах у него потемнело, и гирруджи пришлось побрызгать ему на лицо водою.
Мастер Мехмед попытался нарисовать себе образ более чарующий, нежели образ Элиф, но ничего не получилось.
Тем более что невесту свою наш тимариот не видел с того самого дня, как был объявлен женихом.
О, Элиф!
Она была не только изумительна, оиа была изумительна сверх
с- *
День свадьбы прибыл, как падишах прибывает в столицу из победоносного похода. Тимариот и мастер Мехмед, едва солнце достигло зенита, поскакал к дому невесты на белом, арабских кровехг коне. Копя должен дарить отец невесты, а так как отца у невесты не было, она сама подарила будущему супругу превосходного скакуна.
Дом невесты - нараспашку. Глядите, люди. Пусть дети ваши передадут своим детям всю правду об этой свадьбе, и правда покажется им сладкоречивой сказкой, ибо пышностью свадьба Элиф и Мехмеда напоминает морскую пену, величием - неприступные кавказские скалы, размахом - аравийскую пустыню, блеском - само святое солнце.
Народ теснился на женской половине дома невесты.
Подарки жениха были выставлены по обычаю за железной решеткой на дубовом столе, прикованном к полу, чтоб кого на грех не навести.
Мехмед дарил Элиф: серебряный столовый сервиз с чеканкой. Перстень с алмазом, серьги с рубином, браслеты с изумрудами. А надо всем этим богатством - диадема, которой цены нет. Золотые олени скакали на этой диадеме двумя стадами, друг на друга, к вершине, на которой сияло солнце. Копытца оленей - черные гранаты, в золотом диске солнца, в тончайших прорезях горели мелкие, удивительно подобранные и ограненные бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды - настоящее солнце.
Диадему прислал Мехмеду на свадьбу его друг, ювелир молдавского господаря мастер Сулейман.
Народ теснился вокруг стола подарков, и вдруг клики, будто взорвалась бочка с порохом, - жених приехал.
Жених в поясе оса, в плечах вол. Грудь - барабаном. Руки тяжелые, толстые. Обнимет - обомрешь.
Жених направился в покои невесты.
– Масхаллах!
– восхищенно заохали зеваки, но вдруг кто-то негромко, почти на ухо, сказал Мехмеду:
– Мне жаль Элиф. Какой увалень достался ей!
Мехмед быстро оглянулся. И бросил в сторону порицавшего из мешочка горсть серебра.
И обомлел:
– Мурад! Дружище! Ты все-таки пришел поздравить меня! Вот молодец! Ступай к гостям. Тебе первое место! Это говорю я, жених.
Мурад засмеялся.
– До чего же ты счастливый!
– О-о-о!
– только и сказал Мехмед.
Мурада оттерли от жениха. А он, не обращая внимания на толчки, стоял и смотрел в спину Мехмеду. И тот обернулся, нашел его среди людей и поприветствовал, подняв над головой свои ручищи.
– Этот человек поделился со мной своей удачей. Все будет хорошо, если ему будет хорошо.