Свадебное путешествие Лелика
Шрифт:
— Эх, как бы такой пастью медку хлебнуть… — сказал внезапно вернувшийся Макс, глядя на Леликову челюсть. Лелик посмотрел на Макса очень высокомерно и ничего не ответил. Он посчитал ниже своего достоинства разговаривать с человеком, который ничего не понимал в видеоклипах и волевых челюстях.
— Ну что замолкли-то, подруги? — забеспокоился Макс, чувствуя, что компания разваливается на глазах. — Один скорчил такую блаженную физиономию, как будто случайно сел на ручку швабры, а второй так выпятил челюсть, что стал похож на бегемота. И все молчат.
— Выпить принес? — сухо спросил Лелик, который вдруг ощутил сильную жажду.
— Ты сам не видишь, что ли? — ответил Макс, грохая на стол три кружки с пивом. — Славик, я еще и твою кружку поймал. Она над стойкой порхала. Хотела, тварь, улететь в теплые края, но я ее словил в силки собственного интеллекта.
— Спасибо, Максимка, — растроганно сказал Славик, взял кружку с пивом, отпил от нее глоток и поставил мимо стола. Кружка упала на палас, постеленный у стены, и разбилась.
— Кажется, — сказал Макс, — я понял, куда делась предыдущая кружка. Слав, мне бы не хотелось тебя огорчать, но этот стол явно сантиметров на десять короче, чем тебе кажется. Скоординируй свои действия, плиз, а то я уже умучился беседовать с этим барменом языком знаков. Ну не виноват я, что он не понимает моего английского.
— Твоего английского никто не понимает, — сурово сказал Лелик. — Причем ты — в первую очередь.
— Ну как можно, — продолжал Макс, не слушая Лелика, — вообразить, что я хочу заняться любовью с кенгуру, когда я всего-навсего попросил три пива?
— Если ты при этом вовсю размахивал руками, — сказал Лелик, — то я не удивлюсь. Кстати, Макс, ты гонишь. Как ты узнал про кенгуру, если не понимаешь, что он говорит?
— Я это понял по его глазам, — объяснил Макс. — В глазах этого сукиного сына отражаются все его мысли. Скоро он достанет из-под стойки миску с пончиками и начнет ими нас обстреливать. Вот увидите.
Лелик внимательно посмотрел в глаза Макса. Огонька безумия там пока еще не было видно. Наоборот, глаза поблескивали умом и сдерживаемым весельем. Лелик вдруг понял, что Макс тоже достоин занять место на Олимпе рядом с ним, великим Леликом, человеком с упрямой нижней челюстью, понимающим чаяния простых негров из клипа.
— Макс, — сказал Лелик почти доброжелательно, — ты косяки принес?
— Вот они, — ответил Максимка, вываливая на стол три самокрутки. — Это самые бронебойные. Я сказал, что его краснодарский чаек нас не цепляет.
— Славику бронебойную нельзя, — предупредил Лелик. — Он и так уже всех любит. Хочешь, чтобы он нас трахнул?
— Партия все продумала, — самодовольно ответил Макс. — Одна из них — очень слабая.
— Какая? — спросил Лелик, глядя на самокрутки. Они были абсолютно одинаковые.
Макс задумался.
— Баран ты, Макс, — не выдержал Лелик. — Неужели нельзя было пометить?
— Я не могу думать сразу за всех, — разозлился Макс. — Если тебе надо, сходи к бармену и спроси.
Лелик молча взял самокрутки и отправился к бармену.
— Есть ли среди них слабый
Тот вежливо улыбнулся, но ничего не ответил. Лелик поворошил в голове остатки английского, выстроил другую фразу и пошел на второй заход:
— Здесь две сильный наркотик, а одна — слабый. Не будете ли вы так любезны сказать, где слабина?
Бармен внимательно посмотрел на самокрутки, пытаясь определить на глаз.
— Боюсь, что я не могу точно сказать, где какой наркотик, — признался он. — Они выглядят одинаково.
— А как я могу уточнить? — поинтересовался Лелик.
— Выкурить их, — посоветовал бармен. — Если увидите, что я превратился в грифона — это сильный наркотик. Если же на моем месте окажется всего-навсего Вупи Голдберг — значит, это слабенькая травка.
— Спасибо, — с ненавистью в голосе ответил Лелик, — вы мне очень помогли…
— Что сказал бармен? — поинтересовался Макс, когда Лелик вернулся.
— Бармен сказал, что если у тебя отвалятся уши — значит, это сильный наркотик. А если нос — значит, слабый, — грубо ответил Лелик.
Макс поморщился и сказал:
— Косяки делают тебя агрессивным и неостроумным. Это плохо. Завязывай ты, Лелик, с этим делом. Агрессивность тебе не идет. Выглядит очень искусственно.
Лелик не стал спорить с Максом, взял себе косяк, прикурил и стал глубоко затягиваться. Макс схватил вторую самокрутку и тоже стал курить. Один Славик ничего не делал, а просто смотрел на мир с блаженной физиономией.
— М-да-а-а-а, — сказал Макс через десять минут, докурив свою самокрутку. — Ну так это другое дело. ЭТО ЖЕ ДРУГОЕ ДЕЛО! — вдруг заорал он на весь бар. Однако никто в его сторону даже и не обернулся. — Вот это цепануло! — продолжал орать Макс. — Меня даже краснодарская кона-коно-кононо-пелька-пелька так не цепляла. Эх, епс, надо бы что-нибудь сотворить эдакое!
— Вот орет, вот орет, — умилился Лелик, которого новый косяк привел в благодушное настроение. Сейчас ему казалось, что негры на экране уже не зовут в бой, а манят куда-то к цветущим лугам с душистым клевером и ромашками, куда можно лечь, расслабиться и побыть наедине с самим собой и природой.
— Я хочу на природу, — застенчиво сказал Лелик.
— Не вопрос! — заорал Макс. — Сортир у них в глубине, за бильярдом! Леха, пойдем в бильярд играть!
— Я не в том смысле, — объяснил Лелик. — Я хочу на траву, чтобы клевер и ромашки.
— Слав, — сказал Макс, прекратив орать, — наш Лелик превратился в корову. Давай его подоим?
— Я не корова, — сказал Лелик и хихикнул. — Я маленький белый аист, — застенчиво сообщил он.
— Ты приносишь детей? — поинтересовался Макс.
— Нет, — также застенчиво ответил Лелик. — Дети очень тяжелые, они выпадают у меня из клюва, падают и разбиваются.
— Блин, я-то думал, почему в Москве вдруг резко упала рождаемость! — возмутился Макс. — Оказывается, этот летающий баран их просто не доносит до места.