Свадебный круг: Роман. Книга вторая.
Шрифт:
Пушистый утренник выбелил деревья, нанизал на ветви и провода искристый ледяной мех. Комбайны на машинном дворе стояли матовые от изморози. Председательский «газик» выскочил на колдобистую дорогу. Мелькали побеленные снегом деревеньки Ошары, Отрясы, Теребиловы, напоминая о давней поре, когда небезопасно было мужику выбираться в извоз без кистеня или цапа. И вот, уподобляясь не смирным мужикам, а разбойным предкам, Серебров, злой, деятельный, стал с поднятой рукой — на выезде из Кру-тенки и начал останавливать порожние автомашины. Первым попался толстощекий
У переезда остановил их предупреждающе помигивающий круглыми совиными глазами светофор. Расхлябанный командировский «газик» Сереброва угодил между тремя новехонькими оранжевыми тракторами К-700.
«Эх, красавцы! Мне бы два таких. Удобрения возить, дорогу пробивать», — с завистью подумал Серебров, пока по механизаторам, сидящим в кабинах, не понял, что идут эти машины в «Победу», что удалось Григорию Федоровичу выплакать желанные «Кировцы». Это у Сереброва всколыхнуло в душе низменнейшие чувства: злобу, обиду, обделенность.
— Тут три, а нам ни одного, — крикнул он себе, вывертывая машину из очереди, и погнал обратно в Крутенку. Расхлестанный «газик» со скрежетом остановился у объединения «Сельхозтехника», и Серебров ворвался к Ольгину.
— Почему опять Маркелов? — начал он, задыхаясь от злости. Ольгин виновато покопал пальцем в кудлатой, похожей на грачиное гнездо шевелюре, развел беспомощно руками.
— Это по особому распоряжению областной «Сельхозтехники», именником, прямо ему. Я тут ни при чем.
— По особому распоряжению, именником, — передразнил Серебров. — А мне вы можете именником?
— Ну что тебе объяснять, Маркелов без нас за нас дело обтяпал! — наливаясь кровью, крикнул Ольгин. Ему было все понятно, а Сереброву нет.
— За вашей спиной творят, что хотят, а вы уши развесили, — проговорил Серебров, ударяя ладонью по спинке кресла.
— Ну, имей совесть, — замыкаясь в себе, обиделся Ольгин. — Так себя ведешь…
— Какая у меня может быть совесть, если ничего не даете? — крикнул Серебров. — Да мне не кричать, а драться хочется. Ведь обещали…
— Обещали, — эхом повторил Ольгин, почесывая щеку. — А пока нет.
Серебров, хлопнув дверью, выскочил из кабинета управляющего, погнал машину к райкому партии. Его повергли в ярость равнодушие и вялость Ольгина, и Шитовым, который попался навстречу около Дома Советов, он оказался недоволен. В ярких глазах секретаря при виде Сереброва возникла выжидательная усмешка.
— Что же творится у нас? — проговорил с возмущением Серебров. — В «Победу» направляют еще три «Кировца», а я остаюсь на бобах, хотя и вы, и райисполком мне обещали златые горы, когда сватали на колхоз. Отберите у «Победы», — возмутился Серебров. Шитов пожал плечами.
— Как же я их отберу? Они куплены. Разбираться будем.
Серебров вспыхнул, обиженно глядя в глаза Шитова, проговорил:
— Но почему благодетели занимаются
— Может, сам договоришься с Маркеловым, одну машину даст? Ты все-таки его посланец. Я ему позвоню, — пытаясь успокоить Сереброва, проговорил Шитов. Сереброва возмутило, что Виталий Михайлович так спокойно относится к этакому разбою, но сдержался, погнал машину в Ложкари.
В широком светлом кабинете Григория Федоровича было тихо. Маруся Пахомова ушла на обед. Маркелов нацепил на нос очки, которые делали его лицо необыкновенно значительным. На старых с медными уголками счетах с прищелкиванием вычислял он что-то оптимистичное. Об этом оптимистичном рассказывал по телефону районному газетчику, спрятав в огромной пятерне трубку.
Завидев гостя, Григорий Федорович поспешил закончить разговор, вышел из-за стола навстречу, пустил, чтобы заполнить паузу, беззлобный анекдотец. Сереброву хотелось узнать, разговаривал ли с Григорием Федоровичем Шитов, однако по беззаботному лицу Маркелова догадаться об этом было невозможно.
— Может, Григорий Федорович, столкуемся насчет одного «Кировца»? — пошел Серебров напролом, глядя в глаза Маркелова. Эти слова Григорий Федорович воспринял, как развеселую шутку. Улыбка на конопатом лице его стала еще шире и добродушнее. — Нет, серьезно, нам лес возить, дорогу поддерживать, — чувствуя, как предательски начинает вздрагивать голос, проговорил Серебров. — Вам возместят…
Унизительным был этот разговор!
Маркелов хитровато взглянул на Сереброва:
— Одна только сваха за чужую душу божится, а бабка надвое сказала, Гарольд Станиславович. Возместят или нет. У меня тоже не без дела трак-тора-то будут. Все-таки пятую часть районного молока даем.
Маркелова разжалобить было непросто.
— Вам ведь Виталий Михайлович звонил насчет одного «Кировца», — не то спросил, не то утвердительно сказал Серебров, разглядывая свои пальцы. Потом вскинул взгляд на Маркелова и наткнулся на холодную усмешку.
— Ну и что, что звонил, напугал Настю большой снастью, — скучающе проговорил Григорий Федорович, поигрывая чечевицами счетов. — Я ему сказал то же самое. Я для района делаю план и поднимаю моральный дух райкома. Кто дает, тому и помощь.
Камешки сыпались в серебровский огород. У него заиграли на скулах розовые желваки: наивный он человек, надумал уговорить Григория Федоровича, — а тот расчетливо, с наслаждением знай чистит его по щекам.
— Я вот сам-то с соломенных крыш начинал, а не плакался, не жаловался, к соседям с протянутой рукой не ходил, гордость имел, — поучающе проговорил Маркелов. От этих слов бледность покрыла лицо Сереброва. «Зачем он издевается?» — беспомощно пронеслось в голове, а потом опять вскипел гнев, и он, вставая, вежливо спросил Григория Федоровича, не помнит ли тот, как раньше называли в деревне мужиков, которые прибирали к рукам покосы, пахотные земли и скотину, за счет бедности других наживались?