Сверхновая американская фантастика, 1995 № 05-06
Шрифт:
— Я был против. Но я прошу вас, как человека, испытавшего всю мощь летунов на себе, представить, что произойдет с вами, если вы окажетесь в этой книге. Вы думаете, это так, развлечение, но, читая ее, вы позволяете Сети взращивать страх и сомнение в вашем мозгу, открытом для влияния благодаря прекрасным описаниям города и силы любви героя к той девушке. Для нас это несомненно. Эта книга — яд. Я советую вам уничтожить ее!
Книга вовсе не казалась мне отравленной, но, опять же, я не был танзианцем. Может, она и вправду была ядом. Но не думаю, что запрещение любых новых идей, пусть даже вредных, — удачное средство защиты от них.
— Граф, — сказал
Он поклонился.
— Я уже сказал все, что хотел. Вы — колонист. А Министерство Колоний полагает, что цена свободы — это изгнание с родины. Вот становится ли человек действительно свободным в изгнании — это уже другой вопрос. Возможно, как раз об эдом следует узнать у мистера Джонсона.
Он плеснул остатки вина из бутылки в свой бокал. Мне он больше не предложил. Он видел, что я едва пригубил свой. Он спросил, хочу ли я сыграть еще раз. Однако «Стелла» все время мягко покачивалась, и шары на столе меняли свое положение практически после каждого удара, так что в конце концов нам Пришлось сдаться. Я пожал ему руку, обещая подумать над всем, что он сказал мне. У него достало хороших манер ничего больше не говорить мне насчет «К востоку от Луны».
Я не хотел себе в этом признаваться, но, покинув графа и выйдя из биллиардной, я был встревожен. Может, Сеть и вправду способна контролировать человека так, что он даже не знает об этом. Я хочу сказать, я всегда таил в душе обиду на Генри, поскольку он пытался заставить меня делать то, что ему нужно, вознаграждая меня волной эмоций, которых я так жаждал. Но все это лежало на виду. А кто знает, что они могли в действительности с нами сделать? Может, они способны замкнуть себя в какой-то самой глубокой части нашего мозга, которую мы никогда и не используем сами? Или они могут делать такое лишь с танзианцами? В конце концов все жители Танзиса — естественные эмпаты. Может, они оказались просто более податливыми, чем мы?
Но ведь Джонсона тоже это беспокоило. Иначе — почему бы он так разозлился на графа? Я подумал, что, вероятно, что-нибудь в романе поможет мне лучше понять все, что происходит. Поэтому я решил еще раз вернуться к читнику и отправился к себе в каюту. Я открыл книгу, и вокруг меня вновь забурлил жизнью город. Я опять был с Брэди, в его любимом кафе на бульваре Пеланк.
— Значит, вот и ты, — сказал Брэди. — А я все гадал, вернешься ли.
— Джордж Джонсон сказал, что я должен добраться до той части, где говорится про девушку, — ответил я.
Брэди нахмурился.
— Малыш. Ты должен получше соображать. Тут тебе нельзя говорить о Джонсоне.
— Почему нет?
— Потому что я не хочу о нем слышать. Хочешь увидеться с девушкой — просто попроси, но не говори со мной о Джонсоне. Он не принадлежит этому миру, capisce?
— Простите, — сказал я обиженно.
Он улыбнулся:
— Не расстраивайся, малыш. Ну, так на чем мы остановились?
— Девушка, — сказал я.
— Ладно. Девушка. — Он загасил свою сигарету и откинулся в кресле. — Я встретил ее после того, как спер дневник из конторы Гарви Дента. Гарви был таким недотепой, мать его. Я знал, что компания, в которой он служил, больше ему не доверяет. Ну вот, я украл этот дневник и сделал копию, а потом проник в контору Гарви и подложил копию обратно. А оригинал оставил у себя.
После этого я провернул небольшую проверку. Там, в списке пассажиров, была одна девочка тринадцати лет. Ее звали Бетт Кендалл. Я проверил еще кое-что и выяснил, что тут на Монт
Начало темнеть. На обеих сторонах улицы, под кронами пыльных деревьев зажглись цепочки огней.
— Послушай, — сказал Брэди. — Мне трудно пересказывать все это. Как насчет того, чтобы прогуляться в одиночку?
— Ладно.
Стоило лишь мне согласиться, как улица пропала. И я оказался у подножия горы Монт. На самом деле это был утес, обрывающийся к востоку от города, и весь город был с него хорошо виден. Известняковые глыбы все были изрыты жилищами, еще со средних веков и до сих пор там обитали бедняки, у которых хватало силы и ловкости, чтобы карабкаться по подвесным лестницам, которые построил город в конце прошлого столетия, когда у власти была Партия Прогрессистов. Теперь цепи проржавели, лестницы порой обрывались. Нынешнему правительству, провозгласившему девиз: «Работа, свобода и семья», не было никакого дела до починки лестницы в бедном квартале. Ничего нет нового под небесами. Где бы не появлялось правительство, размахивающее именно этим лозунгом, оно урезает рабочие места, пытается ограничить вашу свободу, а единственные семьи, которые процветают при нем, — это семьи тех, кто находится у власти.
Сам-то я проехал в фуникулере от платформы у набережной, выбрался и побрел по узкой улочке, которая все время петляла По склону, и, наконец, нашел тот адрес, что был мне нужен. Чейз Кендалл жила в студии на самом верху шестиэтажного Дома без лифта. Я был очень разгорячен ходьбой, на полдороге остановился и высунул голову из полукруглого окна на лестничной площадке, надеясь на свежий ветерок. Но ветра не было.
Только тускло-бронзовый, мерцающий воздух отражался от крытых жестью крыш внизу. Я вытер лицо носовым платком, поднялся на самый верх и нажал на кнопку звонка.
— Да? — раздалось из-за двери.
— Мисс Кендалл?
Спустя миг:
— Да, верно.
— У вас была сестра по имени Бетт?
Молчание.
— Меня зовут Брэди, мисс Кендалл. Я репортер. Я тут набрел кое на что, возможно, принадлежащее ей. Дневник. Я надеялся, вы взглянете на него и скажете, подлинный он или нет.
Минул долгий миг ожидания прежде, чем дверь распахнулась. Внутри было темно и прохладно. Лишь секунду спустя я разглядел обстановку комнаты: окна, занавешенные тяжелыми шторами, камин, рядом с которым стояли шезлонг и пара кресел, крутые ступеньки ведущие на чердак.
— Пожалуйста, поднимитесь наверх, — раздался мягкий голос, сумрачный и прохладный, как и сама комната.
Я взобрался по ступенькам. Там, наверху, горели свечи, единственная лампочка, свисающая с потолочной балки, бросала узкий пучок света на пустой мольберт, и там стояла Чейз Кендалл, одетая в серую шелковую пижаму с отложным воротничком и голубыми металлическими пуговицами. Ее серебристые волосы были зачесаны на одну сторону и подрезаны углом, спускаясь от затылка к линии челюсти. Они были гладкими. Гладкими как металл и того же металлического оттенка.
— Пожалуйста, станьте к свету, мистер Брэди.
Я отступил на шаг и позволил ей себя разглядеть. Она держала что-то в правой руке. Небольшой крупнокалиберный пистолет. Тот, который танзианцы предпочитают для самообороны, и курок был взведен. Миг спустя она поставила его на предохранитель и опустила в карман своей туники.
— Я живу одна, — сказала она. — Сами знаете, как онс бывает.
— Конечно. Я и сам держу свору волкодавов.
Она улыбнулась.
— Чаю хотите?
— Благодарю.