Сверхновая американская фантастика, 1995 № 05-06
Шрифт:
«ОБ АВТОРЕ
Джордж Джонсон родился в 2… году в городе Сент-Энтони, штат Миннесота. Когда ему было шесть лет, родители его погибли при несчастном случае на воде, и его с сестрой отослали жить к тете, Клодетте Джонсон-Моррис, известной поэтессе Среднего Запада. Не найдя себя в «фальшивой атмосфере затхлой культуры», как он сам говорил позже, Джонсон в двенадцать лет убежал из дому, и безбилетником начал плавать на грузовых судах — сначала по океанам Земли, потом на звездных линиях. В течение этого времени он вел дневник, описывая свой кочевой опыт, впоследствии опубликованный синдикатом Скриппса как «Письма из вынужденного изгнания». Эти
Потом передо мной возникла фотография ухмыляющегося Джонсона: волосы еще с проседью, а не полностью седые. Затем фотография начала отодвигаться, поначалу медленно, потом все быстрее, так, что внутри у меня все сжалось, как при падении с высоты. Затем раздался шум, громкий шум — нарастающий, лязгающий и я оказался на улице, где было полным-полно машин. Я был совершенно уверен в этом. Потом я закрыл читник и улица исчезла. Я опять открыл его и увидел, как легковые автомобили и грузовики продираются сквозь клубящуюся завесу красной пыли. Все машины были узкие, угловатые, с тяжелым крытым верхом. Затем сцена отодвинулась вдаль и назад, гул движения стал фоном, а я обернулся и подошел к молодому человеку, сидящему на террасе в кафе.
Одетый в черный пиджак и черную рубашку с круглым воротником, он рассеянно улыбался, очень походя при этом на Джорджа Джонсона.
— Добро пожаловать на Танзис, — начал он. — Мы находимся на бульваре Пеланк. Сейчас конец лета, кончается долгая ежегодная засуха, которая охватывает всю страну и превращает почву в красную пыль, падающую на город и придающую ему приятный ржавый оттенок. Меня зовут Мэтью Брэди, я корреспондент в танзианском представительстве синдиката Скриппса. Такая уж у меня работа — наблюдать за людьми. Тут полно туристов, и я все время занят. Я изучаю их, или разговариваю с людьми, которые их изучают, а потом описываю все это. И все политические события, разумеется, плюс новости спорта, и особенно сплетни, по крайней мере, все, что я могу пересказать без опасности для жизни. Люди там, дома, просто умирают от желания услышать, что делается в колониях. Во всяком случае, так мне внушают в моей конторе. — Брэди глотнул из своего бокала. — Я живу тут уже с последнего года войны. Но об этом мы говорить не будем. Почему бы тебе не присесть? Я закажу тебе что-нибудь этакое, что разгонит кровь. Впервые здесь?
— Да, — заколебался я.
— Что-нибудь не так?
— Э, считается, что я должен разговаривать с вами в этой штуке?
— Почему бы нет? Ведь я же разговариваю с тобой!
— Это верно.
— Позволь мне дать тебе кое-какой совет. Раз уж ты тут, просто примирись с этим. Не пытайся бороться с Танзисом, потому что Танзис всегда побеждает. Такое место ни с того ни с сего не назовут Городом Пропащих Душ.
— Что значит — пропащих?
— Я постараюсь объяснить, — сказал Брэди. — Но, может, тебе лучше бы попробовать взглянуть на вещи с моей стороны. Так у тебя будет более ясное представление.
— С вашей стороны?
— Да. Побудь мной на какое-то время. Вот, я покажу тебе. — И я сразу почувствовал,
— Привет, Мэтт, — сказал он. — Ты неплохо устроился.
— Тут у них удобные стулья, — ответил я. — И все приходят, чтобы проверить, так ли это. — Я выдвинул ногой еще один стул. Приземляйся.
— Не знаю, Мэтт. Я, кажется, с некоторых пор вообще не могу сидеть спокойно.
Но тем не менее он сел и начал нервно грызть кожицу на безымянном пальце. Я отвел его руку ото рта.
— Не делай этого.
— Не могу удержаться.
— Все равно, не делай. Расскажи мне, как продвигается книга.
— Паршиво, Мэтт. Я и продумать ее до сих пор не смог.
— Все наладится само собой, — сказал я философски.
— Надеюсь, — ответил он без энтузиазма. Потом, — послушай, а что ты знаешь о Бесплодных землях?
— Никогда не бывал там, если ты это имеешь в виду.
— Ну, а я собираюсь туда. Как насчет того, чтобы поехать со мной?
— Зачем?
— Тут чертовски жарко. Не понимаю, как людям удается улаживать свои дела в этом городе. Как они вообще ухитрились его построить?
— Может, они дожидались перемены погоды, — предположил я.
— Ну, а я больше дожидаться не могу. Я хочу взять гелиплан и отправиться к югу. Если бы ты поехал со мной, я бы оплатил часть твоих расходов.
— Не-а, — ответил я. — я пропущу свое любимое время года.
— Там же джунгли, — словно не слыша моего отказа, продолжал уговаривать он. — Там человек знает, чему он противостоит. Ему отлично известно, что он должен делать и что случится, если он этого не сделает. Там нет неопределенности. Там никто не ожидает от тебя, что ты станешь делать то, чего тебе не хочется. И никаких сцен.
— Ты прав. Когда древесный шакал прыгает сверху тебе на спину, он не устраивает никаких сцен. Просто отрывает голову.
— Лучше бы мне и впрямь оторвали голову, — мрачно сказал Коэн, — чем терпеть то, что творится со мной каждую ночь. Я не могу спать, Мэтт. Я не могу спать, я не могу сидеть спокойно… я….
Дверной колокольчик заставил меня вздрогнуть. Читник выскользнул у меня из ладони и закрылся. Трудно было поверить, что я лежу на постели, хоть гул транспорта на бульваре все еще стоял у меня в ушах. В каюте было темно, и я увидел чей-то силуэт на фоне дверного проема. Кто-то стоял, расставив ноги, словно сам себя подбадривал. Однако это у него не очень хорошо выходило. Он качнулся и сделал два неверных шага в мою сторону.
— Вот ты где, — сказал он. — Стюард, мать его, сказал, палуба Д.
Это был Джордж Джонсон. Я сел. Пузырь со льдом соскользнул со лба и свалился мне на живот. Джонсон подошел и тяжело уселся в кресло рядом с кроватью. На лице его появилась усмешка. Он потянулся через мою постель и поднял читник.
— Что ты читаешь?
— Поглядите сами.
Он отворил читник, на секунду лицо Джонсона застыло, затем он резко захлопнул устройство.
— Ох, — содрогнувшись, сказал он. — Боже правый, до чего больно.