Сверхновая американская фантастика, 1995 № 05-06
Шрифт:
— Невозможно, — повторил консул. — Вы пойдете со мной.
Я расстегнул комбинезон. Рулон был прижат к моей груди. Я развернул картину, надеясь, что краска не потрескается, и на вытянутых руках показал генеральному консулу.
Очень трудно точно описать, что случилось потом. Все что я помню — это исходящая от генерального консула мощная волна эмоций; ничего подобного я до этого не ощущал даже с Генри. Я вырубился. Не знаю, насколько. Затем все вокруг чуть прояснилось и я увидел, что около Джима Пеннибэйкера стоит контролер и поддерживает его.
— Боже! — прошептал преподобный.
Наконец генеральный консул пошевелился. Он забрал у меня картину, свернул ее и, не сказав больше ни слова, покинул «Стеллу».
Пять минут спустя мы уже были в пути. Я лежал на своей койке, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я думал — кто знает, что там, за стенами этого корабля? Вы не можете стоять на палубе, наблюдая, как мир становится все меньше, как он исчезает за горизонтом, вроде того, как описывается в старых морских книгах. Но все равно это похоже. На этот раз я был и в самом деле один, и навсегда.
Кто-то тихо постучал в дверь. Я сел.
— Джи-Ди?
— Да?
— Ты в порядке?
— Я думаю, да. Просто не знаю, как отворяются эти двери.
— Ты должен сказать ей, — ответила она. Я это сделал, и дверной проем осветился. В нем стояла Одри.
— Привет, — сказала она застенчиво.
— Привет.
— Папа сказал мне, что ты на борту.
— О!
— У тебя очень грустный вид, Джи-Ди. Можно, я зайду?
— Конечно.
— Не закрывайся, — сказала она двери. В стену был вделан маленький письменный столик, а под ним стоял стул. Одри выдвинула стул и села.
— Папа рассказал мне, что случилось.
— А он знает? Потому что я и сам-то не уверен.
— Он сказал, ты отдал им нечто воистину чудесное.
К этому немного можно было добавить.
— Джи-Ди, я хочу, чтобы ты кое-что знал. Они не могут отнять у тебя все.
— Пока что им это удавалось, — ответил я.
— Помнишь, что я сказала тебе раньше? Есть кто-то, с кем можно поговорить.
— Да не верю я в это, Одри, — ответил я.
— Почему нет? Есть же много вещей, в которые ты веришь. Я поглядел в ее теплые карие глаза и подумал — ну что ж, может это и правда. Так что, я сказал, ладно, я попробую. Она взяла меня за руку, и мы вместе опустились на колени.
И первое, о чем я попросил — может, мне когда-нибудь и с Генри доведется поговорить.
К ВОСТОКУ ОТ ЛУНЫ
Ну вот, я пытался молиться, а вы сами знаете, как оно выходит, если не веришь по-настоящему. Я чувствовал себя так, как, наверное, чувствовал себя Джек из той сказки, где его матушка выкинула волшебные бобы в окно, — раздраженным. Обиженным. Хорошо хоть вся эта затея с молитвой принадлежала не мне. Одри Пеннибэйкер — девушка, стоявшая на коленях со мной рядом, была из тех, что всегда пытаются кого-нибудь обратить. Мы, закрыв глаза, стояли на коленях и изо всех сил старались молиться. Наконец, оба мы одновременно их открыли. Ее глаза мне нравились — миндалевидные, светло-зеленые, с короткими густыми ресницами.
— Ты ничего не чувствуешь, так ведь, Джи-Ди? — спросила она.
— Я пытаюсь, Одри. Честно.
Она мягко улыбнулась.
— Давай лучше пойдем погуляем.
— Я могу еще раз попробовать, — сказал я.
— Позже. А теперь сделаем небольшой перерыв.
Одри хорошо знала, что и как тут на «Стелле» и показала мне торговый ряд, где были магазины, рестораны, почта, цветочный магазин, комнаты для игр и гимнастический зал. Мы спустились вниз, миновав палубы D, Е, и F и, наконец, вышли на Прогулочную палубу. А там, пройдя через стеклянные матовые двери, мы оказались в самом сердце корабля.
Это был высокий зал, залитый удивительным зелено-голубым светом, казалось, струящимся отовсюду. Огромные деревья возносились до кольцевидных перекрытий верхних палуб и встречались там, наверху, с густым плющом и лианами, свисающими с поперечных балок. Птицы, перекликаясь, порхали среди ветвей и исчезали в сплетении лоз. Был там и водопад — он разбрасывал веер брызг, окрашивая перила этой палубы во все цвета радуги. И на самом верху, над скалистым карнизом, навис молочно-голубой купол.
— Ну разве тут не великолепно? — воскликнула Одри.
— На корабле? Да, роскошно.
— Лучший корабль, который я когда-либо видела.
— Ты много летала?
— Ну конечно же, глупыш! Я путешествую с папой лет с трех, с тех пор, как могла удержать тамбурин в руках.
Мы подошли к ограждению, на котором была надпись, предупреждающая пассажиров с электронными медицинскими устройствами, что они находятся в опасной близости от поля корабля. Одри прошла прямо за ограждение.
— Разве это не опасно? — спросил я, все еще не решаясь идти следом.
— Что не опасно?
— Поле.
Отвечая, Одри обернулась ко мне.
— Ммммм, — сказала она, прикрыв глаза, — я думаю, оно такое ласкающее.
Глядя на то, как она откидывает голову, я и сам захотел, чтобы меня приласкали. Но как только я последовал за ней, то почувствовал покалывание у основания шеи. А потом услышал громкое жужжание. То самое жужжание. Я черпал его полной мерой, словно опять был дома, на Дереве, рядом с Сетью. И почувствовал взрыв узнавания, изменение в характере сигналов, которое означало, что ты теперь один из них. И удивление я почувствовал тоже. Затем, сразу, все прекратилось. Так, словно кто-то захлопнул двери.
— В чем дело? — спросила Одри.
— Я поймал Сеть. — ответил я.
— Сеть?
— Летунов.
— Но разве это возможно? Мы ведь в нескольких световых годах от Дерева.
— А тут, на борту, летуны есть?
Она пожала плечами.
— Не думаю.
— Почему бы нет?
— Они не могут лететь на Танзис. Пока не могут, во всяком случае. Именно поэтому Возрождение и дошло только до Гавани. Папа помогал организовать встречу между летунами и танзианским послом. А теперь он отправляется назад, домой, с предложением начать переговоры о мире.