Сверхновая американская фантастика, 1996 № 08-09
Шрифт:
— Что, маленький! Чего ты хочешь?
Элвин не ответил. Он не сводил глаз со своей необыкновенной подружки.
А няня смахнула слезинку: «Он бредит…» Свет стал чернеть. Мальчик в последний раз улыбнулся Ведьме и провалился в сон.
Ведьма озабоченно обследовала мальчика. Надежды не было никакой.
Стемнело. За окном ворковали и резвились птицы. Они были глупые и беззаботные.
Зашел доктор и закричал, чтобы принесли аппарат искусственного дыхания.
Другой доктор остановил первого. Бесполезно! Аппарат не принесли.
Мальчик открыл глаза. Пробуждение вернуло ему невыносимую боль и чувство беспредельного одиночества.
— Мама, — позвал он тихо, — мама…
Ведьма решилась. Она уйдет вместе с Элвином. И попытается использовать то Нечто, появляющееся в конце энергии существования, а потом что-нибудь сумеет придумать для них обоих, для их нового совместного воплощения. Правда, знала Ведьма, что в таком случае ее сородичи ей помочь уже не смогут, она станет смертна, как и все живое на этой странной несовершенной планете, и будет возрождаться в новом и новом для себя обличим. А с нею — и благородный несчастный и такой дорогой для нее Элвин.
Весной, когда набухли почки на деревьях, два белых голубя сели на подоконник той же самой палаты в той же больнице.
В палате лежала девочка, ровесница Элвина. К счастью болезнь ее была неопасна. Играя, она сломала ногу. И теперь ждала, когда, наконец, ей наложат гипсовую повязку и отпустят домой к маме. Она снова будет шалить с братишкой, радоваться солнышку…
Увидела прилетевших голубей… восхищенно затормошила мать:
— Мамочка, мамочка, посмотри, какие они дружные! Они смотрят на меня. Правда?
Девочка не ошиблась. Птицы действительно смотрели на нее. Она была такая прелестная. Затем они вспорхнули и закружили над деревьями, шпилями, над весенней полноводной рекой. На земле вовсю хозяйничала дружная весна.
Голубиная пара нежилась в солнечных лучах, искала и находила корм, потом вместе с другими птицами ворковала на сияющем церковном куполе, радуясь жизни.
Один из голубей, а это был Элвин, обратился к голубке:
— Я ожидал, что будет именно так.
Голубка, бывшая Ведьма, одобрительно взмахнула сильными крыльями. Уж она-то знала, что нашла и что потеряла, решившись навсегда остаться с Элвином, но не горевала о потере.
В будущем году она обязательно найдет шанс для нового воплощения. Она уже присмотрела двух еще неродившихся младенцев. Итак, в будущем году… Совсем скоро… Жизнь… Любовь… Смерть… А там она попробует устроить что-нибудь еще, чтобы не разлучаться с Элвином…
Но весь этот год они — птицы, красивые, сильные, счастливые…
Рональд Энтони Кросс
Путь, ведущий в Тили-таун [4]
Предлагаем вам первоклассную научно-фантастическую новеллу Рональда Энтони Кросса о прекрасной монахине и ее встрече с загадочными инопланетными существами — стрибами и их еще более загадочными богами, Тили.
4
Перевела Мария Галина.
Оказавшись впервые на Земной базе планеты Анубис, сестра Мэри сразу подбежала к окнам, выходящим на трущобы примитивного города стрибов,
Джима Родрикса, под чьим началом была эта крохотная база — компьютерный центр да площадка по приему оборудования, которую обслуживало всего несколько человек, плюс еще пара постоянно проживающих тут антропологов — такая реакция слегка удивила, поскольку заставила его прервать обычное приветствие «Добро пожаловать на Анубис»: обкатанную краткую речь, где столь нужная для новичков, но скучная информация была приправлена крупицами юмора. Он так и застыл с раскрытым ртом. Ведь, в конце концов, начальник-то здесь он! Однако интуиция подсказала ему (и совершенно верно), что никто не мог командовать сестрой Мэри. Поэтому он овладел собой и вновь начал:
— Вы всегда можете забить за собой один из маленьких глиссеров, если только его не перехватит кто-то еще. Тут легко потеряться, поэтому лучше всегда брать глиссер. И не забывайте про передатчик. Можете пристегнуть его к поясу, — сказал он, и тут же понял, что ляпнул глупость.
Сестра Мэри, одетая в традиционную монашескую рясу, улыбнулась.
— Я не ношу пояс, — сказала она. — Я могу пристегнуть его к своим четкам.
И, разумеется, Родрикс тут же понял, что она не воспользуется передатчиком — да и глиссером, скорее всего, тоже.
Словно отвечая на его мысли, она сказала:
— Для того, чтобы узнать людей получше, нужно просто ходить среди них.
Но над стрибами гораздо приятней летать, подумал Джим Родрикс, глядя в окно. Мало мне неприятностей, вот и еще одна прибавилась!
И опять, словно прочитав его мысли, сестра Мэри улыбнулась и сказала:
— Не беспокойтесь, мистер Родрикс! Меня и послали сюда с тем, чтобы я могла ввязываться в неприятности не доставляя никому хлопот. Вы это знаете. Я это знаю. Я здесь для того, чтобы работать. Служить Господу, если позволите говорить откровенно.
Позволю, позволю, подумал Джим Родрикс. Когда сестра Мэри улыбнулась, он впервые заметил, что она — красивая женщина, нежная, сильная, даже изысканная. Пламенная. Этого еще не хватало! Сплошные неприятности!
— Итак, — продолжала она, — не вмешивайтесь в мою работу, и я не буду лезть в ваши отношения с компьютером.
Чуть только он ей представился, он познакомил ее и с компьютером. «Вот он, наш Большой Бен», — сказал он, — «практически из-за него и построили эту базу.» И т. д. и т. п. Зря он так расхвастался, подумал он, ему следует быть более сдержанным. В который раз он пожалел, что у него маловато предприимчивости. Тогда бы он сейчас входил в состав одной из экспедиций, исследовавших поверхность планеты, вместо того, чтобы сидеть тут, на связной базе, где ничего никогда не происходит. Одни лишь неприятности. Мелочи жизни.
— Как тебя зовут? — спросила сестра Мэри стриба, который внес тяжелый (для человека, а не для стриба) ящик с припасами.
— Куда это поставить? — спросил стриб.
Как же его зовут, подумал Джим. Который из них? Их практически невозможно отличить друг от друга. Но этот, вроде, выглядит чуточку иначе. Посветлее. Криб? Криб-стриб? Джим подавил смешок и указал в угол комнаты.
— Кто ты, — повторила сестра Мэри, нимало не обескураженная, и Джим отметил, что она говорит на наречии стрибов. Прекрасно. Лучше, чем он ожидал. Должно быть, учила язык на корабле, подумал он. Упорно трудилась. Работа, как она сказала. Ну, на то ты и монахиня…