Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02

де Токвиль Алексис

Матене шел с другой стороны от нее на расстоянии нескольких футов, и через некоторое время Каху добавил:

— Вели ему уйти.

Роймата не сделала этого, тогда Каху попытался поторопить ее и еле успел подхватить, когда она споткнулась. Матене подошел ближе, что-то резко выговорил Каху, и молодой воин оскорбленно зашагал прочь.

Потом, Роймата сидела у варэ отца, чувствуя себя усталой, но счастливой. Костыли лежали рядом. Каху подошел и встал перед ней, пнув костыли.

Они плохо сделаны.

Эти пакеха с их острыми железными ножами и топорами, которые валят деревья быстрее, чем успеваешь мигнуть — на лучшую резьбу они не способны?

Роймата ничего не сказала, глядя перед собой на его широкие ступни, переминавшиеся в пыли.

— Я бы мог сделать для тебя пару новых ног получше этих! — сказал он и еще раз со злостью пнул костыли. Один из них подпрыгнул от удара и упал на руку девушке, больно поранив.

Рассерженная, Роймата взглянула на его темное от гнева лицо над собой и выпалила:

— Ты бы даже не додумался! Как бы ни хвастался, умом ты не сравнишься с пакеха!

— Умом? Где тут ум?

Он поднял один из костылей, осмотрел грубую работу и снова швырнул с показным пренебрежением.

— Матене вылечил мою сломанную ногу.

— Откуда ты знаешь, что вылечил? Ты можешь ходить без этих неуклюжих палок?

— Я буду! Матене говорит, что смогу!

— Матене, Матене! В последние дни ты больше ни о чем не думаешь, только об этом пакеха! Лучше бы он вообще здесь не появлялся!

— Понятно, ты бы хотел, чтобы я всю жизнь провела, как чайка с одной ногой, как бедная Ману, которая ходит боком, потому что ее нога согнута, как была и моя, пока Матене не вылечил ее!

— Может быть, ты бы ее вообще не сломала, если бы вместо того, чтобы глазеть на каноэ чужаков, вернулась бы домой. Ты что, пыталась лучше рассмотреть своего драгоценного Матене, когда упала?

Наверное вид у Ройматы был виноватый, потому что у Каху вырвался возглас отвращения, он повернулся и зашагал прочь.

Теперь он сидел перед своим варэ, натачивая и без того острый край пату, крепко держа короткую резную ручку и проводя точильным камнем по закругляющемуся лезвию, которое в бою могло перерезать человеку горло или раскроить череп.

Роймата ответила на его мрачный взгляд осторожным безразличием, отведя глаза на группу женщин, ткавших полотна, мальчишек, дерущихся в пыли, четырех девочек, пытающихся освоить замысловатые ритмичные движения игры с палочками: глухой удар по земле, звонкий палочкой о палочку, передай другому.

Первыми подняли головы женщины, руки с работой замерли, затем повернулись девочки, застыв с палочками в руках, и мальчишки прекратили игру и повернулись к тропинке — там появился Матене со своим помощником. Они поднимались от моря, отодвигая с дороги листья папоротников. Заковыляв навстречу пришедшим, Роймата краем глаза заметила, как Каху, поднялся, крепко сжав рукоять пату, повернулся и исчез в своем варэ.

Вернуться в школу было замечательно. Вики восстановила

старые знакомства и завела новых друзей. Путешествие расширило ее кругозор. Многие хотели услышать о Новой Зеландии, и она привыкла рассказывать о своей поездке. Обычно по субботам получалось так, что Вики с кем-то встречалась, но постоянного приятеля у нее не было. Гэри писал почти каждую неделю, и она отвечала так же часто. На ее столике у кровати вместе с осколком тики и камнем с золотыми прожилками стояла фотография Гэри и его семьи.

Иногда Вики с каким-то нелегким чувством смотрела на нефрит, ей казалось, что это он навевает ей сны о месте и времени, которые не имеют ни малейшего отношения к Вики Карр и ее жизни. Но сны были достаточно безобидны, и в последнее время они полнились звенящим счастьем, озарявшим и ее реальную жизнь По утрам образ белокурого человека казался более реальным, чем фотография Гэри на ее столике и даже более реальным, чем воспоминания о свидании вчера вечером.

Она стояла на вершине скалы, широко расставив ноги и закутавшись в плащ, а ветер бросал соленые брызги ей в лицо. Роймата смеялась от счастья, ощущая крепость и стройность своего тела.

Она впервые пришла на берег с тех пор, как упала со скалы, и дольше всего оставалась на ногах. Это была самая длинная прогулка после того как Матене убрал дощечки и повязки.

В последнее время он уже не приходил в деревню так часто, а ей хотелось его увидеть.

Хижины пакеха были разбросаны по берегу чуть выше места, куда доходил прилив. Некоторые не отличались от варэ маори, потому что те построили из в обмен на табак, топоры и мушкеты. Но хижина, где китобои хранили свое оружие, была выстроена ими самими, и на ее крепкой двери висел какой-то волшебный предмет, позволяющий входить только вождям пакеха. В другом запертом помещении были запасы одежды, продовольствие и инструменты. Это она узнала, с интересом расспрашивая тех, кто побывал на берегу, чтобы удовлетворить свое любопытство или предложить свои услуги в надежде получить больше вожделенных товаров белых людей.

Там, у кромки воды, стояло странное устройство, похожее на огромный угловатый скелет, который позволял, людям вытаскивать мертвых китов из воды, чтобы можно было срезать с туши слой жира и вынуть упругий ус из пасти. Когда добывали кита, маори пировали мясом, но пакеха почему-то предпочитали отходы. Когда роды у китов проходили и они переставали подплывать ближе к берегу корабль возвращался и забирал китобоев с собранными ими жиром и усом.

Из песка оставались торчать ребра, над которыми тучей кружили чайки, склевывая остатки гниющего мяса.

Лодок на берегу не было видно. Китобои, набравшие гребцами молодых маори из деревни, вышли в море в ежедневных поисках добычи.

Но Матене не ходил за китами. Его задачей было ухаживать за двумя мужчинами, пострадавшими во время шторма на море, когда их корабль еще не вошел в залив, и еще за одним, чуть не отсекшим себе ступню тесаком для отделения ворвани.

Роймата задумалась, где может быть Матене. А потом увидела, как он вышел из одной хижины и пошел по берегу, наклонив голову против ветра; его светлые волосы развевались на ветру. Она окликнула его и ринулась вниз по сыпучему песку на берег.