Свет Черной Звезды
Шрифт:
А затем спросила уже я:
— Сколько лет ты лгал шенге?
Даллариец сделал еще шаг, встав вплотную ко мне, наклонился и выдохнул в лицо:
— Мне не пришлось лгать, Кат. Я просто не стал опровергать сделанные лесными выводы.
И он выпрямился, уничижительно глядя на меня с высоты своего роста и прожитых лет. В этом взгляде было многое – горечь, боль, злость, почти ярость, и в то же время…
— Лучше бы сдох я, Кат, — хрипло произнес Динар.
Но затем выпрямился, и добавил:
— Впрочем, так я думал лишь первые сорок лет. До того, как произвел расчеты и понял, что он забрал бы тебя
Покачав головой, призналась с усмешкой:
— До сих пор не могу понять, как вы вообще производите расчеты в отношении этой неизмеримой, малопонятной и в целом изменчивой как погода по весне магией.
Пожав плечами, Динар глухо ответил:
— Опыт, Кат. И долгие годы одиночества.
Я смотрела на него, чувствуя как слезы жгут глаза.
Несколько долгих секунд, а после, наплевав на все, — неправильность и нелогичность своего поведения, злости на Динара, негодования по поводу его «плана» и прочего, просто поднялась и обняла, крепко прижавшись к ракарду. Он мог быть тысячу раз неправ, но это не отменяло того, что я, несмотря на сотню причин отрицать это, все равно его любила. Динар сжал в ответ, с такой силой, что на миг стало тяжело дышать… впрочем и так было тяжело, настолько что даже вздохнуть больно.
— Мне следовало понять, — целуя мои волосы, хрипло прошептал Динар, — еще тогда, когда я увидел, как ты светишься в охт лесных, мне следовало понять, что ты не оставишь умирать даже врага. Ты слишком добрая, Кат, слишком.
Хотелось бы возразить, но нечем было.
— Я — дурак, — прохрипел ракард, — просто дурак.
— Ну, по факту, ты победил того, кто всегда оставался непобедим. Достойный повод для гордости, Динар, и несомненный признак твоего ума, — прошептала в ответ.
— Одно маленькое «но», Кат, ты встала на его сторону, и чаша весов несколько склонилась в пользу вновь неубиваемого и непобедимого кесаря, — с горечью подытожил даллариец.
Запрокинув голову, я посмотрела в его серые глаза и тихо спросила:
— Полагаешь, я могла бы поступить иначе?
Динар усмехнулся, и глядя на меня практически с болью, хрипло ответил:
— Ты – нет. Жаль, я слишком поздно понял это. Впрочем… твоя жестокость в отношении местных жителей, на некоторое время, практически убедила меня в обратном.
И он попытался отстраниться. Попытался… Только попытался, потому что в следующий миг вновь сжал меня в объятиях и хрипло прорычал в мои волосы:
— Я не могу жить без тебя.
Сжал сильнее и с горечью, неимоверной горечью, так же хрипло добавил:
— Пятьдесят семь лет, Кат, пятьдесят семь лет я убеждал себя, что той, кого я любил уже нет, что ты изменилась даже внешне, ведь признаки были еще в Рассветном мире. Я списывал свои чувства на все что угодно – страсть, неутоленная жажда заполучить твое тело, ненависть перешедшая в любовь, чувство долга, ведь ты отдала свою жизнь ради спасения моей. Я мог лгать себе бесконечно… но этой лжи хватило лишь до того момента, как я увидел тебя на скалах Свободных островов. И я понял, что узнал бы тебя из тысячи. Из сотен тысяч таких же хрупких окутанных мраком стойких фигурок.
Он судорожно выдохнул, и простонал:
— Ударом было увидеть тебя настолько красивой. Безумно красивой. Красивой до такой степени, что ты затмеваешь свет светила. Обоих местных светил. Ударом
Я плакала. Не знаю как давно, не знаю как сильно, просто, когда попыталась спросить, удалось не с первого раза.
— Ты был счастлив… с ней?
— Ну ты и дура, — очень тихо ответил Динар.
— Зато не настолько идеальная, как ты себе нафантазировал, — парировала я.
Он отстранил меня от своей груди, перевел выразительный взгляд с меня, на мокрое пятно, которое я на нем оставила, с нескрываемым скепсисом посмотрел на меня, хмыкнул и произнес:
— Ну да, не настолько… А раз так в сто идеальнее, чем мне хотелось бы.
И я зажмурилась изо всех сил, стараясь сдержать слезы.
Потому что мне вдруг внезапно, неотвратимо и так сильно захотелось… сбежать. Просто сбежать, ощущая тепло рук Динара на своей талии, и забыв обо всем на свете… Например, о том, что у меня есть муж, который мне уже полноценно муж, или о том, что у меня есть отец, который явно сочтет мой поступок недостойным дочери племени Лесных орков. Мне не хотелось сейчас даже думать о том, насколько по факту подло и неправильно поступил Динар… И пусть ему пятьдесят… в смысле семьдесят, или даже восемьдесят, математика не всегда была моей сильной стороной, я просто хотела быть с ним.
Дурацкий душевный порыв. Совершенно дурацкий и такой мне не свойственный. Эгоистичный до безумная, безответственный и постыдный, но…
— В чем заключался план нашего исчезновения с Сатарэна? — я судорожно сглотнула.
Динар вопросительно выгнул бровь. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Мое сердце билось все чаще, его, кажется, перестало биться вовсе, он даже дыхание задержал.
Но лишь на миг.
Уже в следующий, Динар судорожно выдохнул и произнес:
— Готмир.
Я вновь прижалась к нему, зажмурилась и мысленно позвала:
«Сатарэн».
Волна воды накрыла нас с головой в тот миг, когда дверь открылась и стражник принес поднос с напитками.
Он шагнул в мой кабинет, а мы шагнули в новую жизнь.
Я бы даже сказала — влились в нее на огромной скорости!
***
Поток воды этого мира вынес нас у стен города гномов. Огромные лысые бородачи потрясенно смотрели на то, как натужно откашливающуюся пресветлую императрицу подхватывает на руки, и уносит прочь в темноту грота внушительный рыжеволосый ракард, и это чистой воды безумие, явственно отразилось в их потрясенных взглядах.
Бывший правитель Далларии не бежал – он мчался, прижимая меня к груди, как самое ценное сокровище своей жизни, и отчетливо осознавая, насколько сейчас собственно рискует своей жизнью. А я просто старалась не думать об этом, и даже примерно не просчитывать сколько мгновений кесарю хватит на то, чтобы нас настигнуть.
Насколько я знала кесаря – несколько секунд, не более.
И Динару так же это было известно.
Мы рисковали.
И это был не тот риск, который дело благородное, это было наваждение, безумие, порыв, все что угодно, кроме нормального обоснованного риска, но к дохлым гоблинам все!