Свет чужого солнца

Кресс Нэнси

Вздрогнув, Дахар опустил СуСу на ноги. Она сразу убежала и скрылась за поворотом. Распущенные волосы летели за ней черным шлейфом.

Первое же прикосновение к Эйрис, раскинувшейся на подушках, развеяло его усталость как дым. Она сразу проснулась. В нем разгорелось загадочное, волнующее, странное желание — обнять ее, поверить все сомнения и страхи терпеливому женскому уху. Из ниоткуда перед Дахаром вдруг всплыло обнаженное тело СуСу. Воспоминание казалось реальнее сегодняшней встречи.

Лаская Эйрис и думая о СуСу, Дахар

поймал себя на том, что забыл об усталости.

— Дахар, — счастливым голосом сказала Эйрис и поцеловала его.

Он ощутил тепло ее губ. Губы Эйрис, глаза СуСу… полные враждебности и ненависти… Он опустился на Эйрис и ртом сжал ее губы. Слишком сильно, сильнее, чем надо. Он словно мстил за враждебность СуСу, за долгие, бессмысленные годы, за неудачу в рабочей комнате, за все. Податливое тело женщины приняло боль. Дахар еще крепче сжал ее в объятиях. Она не могла равняться силой с сестрой-легионером, такая хрупкая, что, не сдерживай он себя, ему ничего не стоило бы сломать ей ребра.

Эйрис вскрикнула и оттолкнула его.

— Дахар…

Дахар с ужасом спохватился. Он позабыл, кто с ним, и потерял голову.

— Эйрис… Прости!

Он сразу же выпустил ее и стал шарить рукой по стене в поисках оранжевого круга. Свет залил комнату. Эйрис села, щурясь от яркого света.

Она казалась взволнованной, но не испуганной.

— Что случилось?

— Я хотел сделать тебе больно, хотел… Нет, не стоит. Не знаю, что на меня нашло. Поверь, это не намеренно!

— Конечно, нет, — мягко сказала Эйрис.

Они посмотрели друг на друга с внезапной настороженностью. Потом она медленно заговорила:

— Я наблюдала за тобой. Давно, много циклов назад, когда Гракс впервые принес маленький увеличитель, ты ножом вырезал кусочек плоти из собственного рта. Очень острый нож, ты сунул его прямо в рот…

Усталость, ненависть, которую он увидел в глазах СуСу, — все снова навалилось на Дахара. Он схватил Эйрис за запястье и повернул ее руку ладонью кверху. На ладони и у основания большого пальца белело множество шрамов.

— Это ведь от стекла, из-за которого тебя прогнали, так? Из-за двойной спирали, да?

— Да…

— Зачем ты порезалась этим стеклом?

— Затем, что я потеряла Эмбри. Затем, что я потеряла… все. Делизию, Эмбри, свою мастерскую.

— И ты специально причинила себе боль.

— Да. И мне стало легче… Не смотри на меня так! — горячо выпалила Эйрис. — Я сделала это намеренно, но теперь бы так не поступила. — Ее горячность явно скрывала страх. Они оба видели, какой перед ними открывается путь. Это стало ясно уже в первую ночь, проведенную вместе.

— Ты повредила мышцы и нервные волокна, — заметил Дахар. — Ты повернула свое ожесточение против самой себя. Тебе было приятно испытывать боль.

— Это было раньше, но не сейчас. Не в Эр-Фроу.

— Да. Не в Эр-Фроу. В Эр-Фроу ты спишь с мужчинами, привыкшими к насилию. С Келоваром. Со мной.

Эйрис попыталась

высвободить руку, но он сжал ее так, что неминуемо должны были остаться синяки. Делизийка снова попыталась вырваться, но не смогла и задышала часто и хрипло.

— А в Делизии твоими любовниками были только солдаты, — сказал он каким-то чужим голосом. — Все как один, ведь так?

Она не ответила.

— Ни стеклодувы, ни гончары, никто, кроме солдат, всегда только они? И тебе нравится, когда… Ответь же мне, милая.

— Не называй меня так!

— Только солдаты, — повторил Дахар. — А легионер из Джелы еще лучше.

Сильнее возбуждает…

— Ты действительно так думаешь, Дахар? — Эйрис вскинула голову. — Ты легионер, но бывший. Но к тому же и бывший лекарь, и когда я наблюдала за тобой, как ты впитывал знания… Не знаю! Что именно ты хочешь услышать?

Почему боль изгнания я выместила на самой себе? Но разве лучше, если бы меня постоянно жгла слепая ненависть, как Келовара? Лучше, если бы я свихнулась, как СуСу?

Дахар снова вспомнил проститутку, изо всех сил старавшуюся доставить ему удовольствие, и отпустил руку Эйрис. На запястье остались красные пятна.

— Утрата и ожесточение, — гневно продолжала Эйрис. — Почему-то они всегда вместе. Особенно в Эр-Фроу. Но ты не хочешь этого видеть, ты не замечаешь того, что стало с людьми…

— Ну хватит, — грубо оборвал ее Дахар и отвернулся. — Мне нужно вернуться в рабочую комнату. Я оставил дверь незапертой, потому относил СуСу.

— СуСу? — обеспокоенно переспросила Эйрис и снова в утомленном мозгу Дахара две женщины слились в одну. Ни одна из них не была тем, чем казалась, у обеих было оружие, против которого он не умел защищаться. У Эйрис — слова, а у СуСу — смертельная ненависть, горящая во взгляде…

— Девочка уснула в коридоре. Знаешь, как она посмотрела на меня?..

— Да. Я знаю взгляд СуСу. Она не может забыть свое горе, клинки ожесточения полосуют ее душу при каждом вздохе. Что творили ваши доблестные братья-легионеры, что довело ее до такого состояния? Джелийской проститутке нечем выразить свою ненависть, кроме взгляда, не так ли? А ты обрушил ее ненависть на меня. Ты бы хотел, чтобы я тоже стала человеконенавистницей после того, как потеряла Эмбри? Или так же ожесточилась, как Келовар? Или превратилась в двуглазое подобие гедов, как ты?

Она сильно, но неумело толкнула его в грудь. Дахар схватил ее за руки, постарался удержать. Она еще раз замахнулась, разозленная уже по-настоящему, ее зубы сомкнулись на его плече, и прокусили рубашку вместе с кожей. И тут же сама закричала от боли. Он забыл о ее сломанной ноге — или предпочел не вспоминать — и швырнул на пол гораздо грубее, чем следовало.

Дахар опустился на колени и прижал ее к себе. Она не сопротивлялась.

Они долго сидели, замерев. На этот раз пропасть разверзлась там, где они меньше всего ожидали.