Свет и тени Востока. Очерки и истории из жизни
Шрифт:
Менеджер ресепшн оказался полноватым мужчиной с широкими густыми бровями и масляной улыбкой, которую обычно вешают на себя работники магазинов при проверке санэпидемстанцией. Звали его Мохамед Ашраф, к имени впоследствии прибавилось обращение мистер. Мистер Ашраф любезно предложил чашку кофе, попутно распекая, видимо, не особенно усердно выполняющий свои обязанности, персонал. Пока я не спеша пила кофе, разглядывая второго встретившегося египтянина и его кабинет, мистер Ашраф сердито выкрикивал на удивление женским голосом какие-то ругательства на арабском. Получалось очень комично. Потом, спохватившись, положил трубку, клятвенно пообещав привести в исполнение свои угрозы на следующий день, что было ясно и без знаний арабского, и переключился на меня. Было поздно, поэтому после так называемого small talk (краткий разговор, дань вежливости) менеджер пообещал, что знакомство с персоналом и введение в курс рабочего дела начнется завтра, а сейчас мне непременно нужно отдохнуть. Немедленно был вызван консьерж, им оказался молоденький мальчик Хасан с забавно торчащими большими ушами; мистер Ашраф вручил ему ключ от номера и вежливо попрощался. Мальчишка с деловым видом уселся в клаб кар, маленькую машинку, на которой обычно в отелях развозят гостей и их багаж, и пригласил сесть рядом. По дороге он без умолку болтал: начинал рассказ
На следующее утро, по возможности скромно одевшись, я поспешила в отель. Солнце светило просто ослепительно в прямом смысле слова, наверное, поэтому снаружи никого не было, кроме садовников. Вот уж поистине адская работа. Попетляв немного, я вышла к главному зданию. С первой минуты, как я вошла в лобби, на меня устремились десятки мужских глаз. Молодые парни, стоявшие у стойки возле ресепшн (видимо, консьержи), пялились во все глаза и улыбались. Слегка смутившись, но в приподнятом настроении, я постучала в двери офиса. Знакомый фальцет пригласил войти. Далее я опущу необходимые бумажные формальности, интервью и прочие детали приема на работу, ибо это никому не интересно. На них потратилась первая половина дня, вторую же я с восторгом гуляла по отелю, с любопытством изучая окрестности. Отель «Гранд Оазис» впечатлял своей большой и роскошной территорией; это, как потом выяснилось, было первым плюсом в списке взыскательных туристов. Бежевые корпуса были расположены хаотично, книзу от главного здания скатывалась дорога, которая привела к морю. Наконец-то! Не то чтобы я никогда не бывала на море: бывала и не единожды, но красное море пользовалось особой популярностью, и мне не терпелось посмотреть почему. Море я любила любое. И сейчас, глядя на блестящую от солнца гладь воды, едва не завизжала от восторга. Красное море действительно потрясающее, и не в обиду любителям других, необыкновенное. Такой безудержной синевы я не видела еще нигде. Я стояла, любуясь пейзажем, забыв про все на свете. Однако совесть напомнила, что я здесь по делу, и, с сожалением оторвавшись от манящей немедленно окунуться в нее красоты, я вернулась на ресепшн с благородной целью изучить отель изнутри.
Побродив по коридорам вдоль и поперек с неизменным египетским товарищем Хасаном, я пришла к выводу, что отелем мне определенно повезло. Не какая-нибудь сомнительная четверка, а полноценные пять да еще Делюкс. Работа обещала быть весьма интересной. Все складывалось на редкость удачно.
С первых недель жизнь потекла в непривычном новом и интересном русле. Обязанностей было не особенно много. К ним относилось все, что касалось работы с гостями: их проблемы, жалобы, просьбы, замечания – все это легло на мои и без того хрупкие плечи. Однако стоило ли жаловаться? За один только месяц, проведенный в отеле, мне выпала возможность повидать столько интересных людей всех цветов и мастей, сколько другим и не снилось за всю жизнь. Забыв о приличиях, я в изумлении глазела на роскошных африканских дам с чалмами из дорогого шелка на голове и в пестрых нарядах, темнокожих мужчин, цвета костюмов которых сливались с цветом их кожи, видела вживую арабских шейхов в традиционном белом наряде и их женщин, закутанных во все черное. Все это представало моим глазам вживую. Было боязно, но постепенно я втянулась и стала получать от работы удовольствие. Мне нравилось консультировать гостей, решать их вопросы, частенько приходилось выступать связующим звеном, особенно когда дело касалось соотечественников, вот уж кому было сложно понять арабский изворотливый менталитет, так это прямохарактерным русским. Работая с египтянами каждый день, я поневоле научилась понимать, почему они в целом ведут себя так или иначе и чем это грозит. Однако объяснить это гостям, учитывая то, что у тех сложился определенный стереотип относительно арабов и включал он в себя далеко не лестные качества, было задачей мегасложности. Исторически обусловленные особенности, природный жаркий климат, спорная религиозность – все это сформировало такое мышление, что любому европейцу проще было разбить себе лоб об стену, чем понять египтянина. Однако как и у любого сейфа есть своя комбинация, так и к египтянину можно найти подход и получить заветный ключик при наличии опыта. В конце концов, я за этим сюда и приехала. И получала его день за днем, шаг за шагом… А вечером, чтобы расслабиться и сбросить оковы ежедневного стресса, неизменного спутника того, кто решил посвятить себя работе в туристической сфере, прихватив в собой подруг, ездила в Нааму Бей.
Наама была эпицентром ночной, бурлящей страстями жизни Шарм-Эль-Шейха, водоворотом эмоций и была по обыкновению благосклонна как к туристам любого плана, так и к резидентам. Туристы всех мастей, довольные тем, что июльская дневная духота сменилась ночной, бросали свои шведские столы и столы а-ля карт и спешили в сердце города за удовольствиями и впечатлениями. По левую сторону широкой улицы владельцы магазинчиков, дружно выкрикивая приветствия, зазывали жадную до сувениров толпу, по правую звали за тем, чтобы покурить шишу (кальян). Далее улица разветвлялась и появлялись ночные клубы, предлагающие расслабиться и приятно провести время не только любителям потанцевать, но и гурманам и даже музыкальным коллекционерам. Я не была любителем ночных развлечений, поэтому клубы посещала редко и то за компанию. Мне больше по вкусу были маленькие уютные кафе, где можно спокойно посидеть и попить любимый латте или горячий шоколад. Нааму я любила искренне и беззаветно. Средоточие пестрой, многолюдной, возбужденной толпы, веселого ночного ритма, громких арабских интонаций… Водопад чувств… Свобода витала в терпком воздухе, наполненным фруктовыми ароматами кальянов. В неспешных движениях туристов, с удовольствием совершающих променад. В жестах хрупких молоденьких танцовщиц беллиданса (танца живота). Наама говорила с тобой, призывала сбросить оковы, внешние и внутренние, и я себя здесь чувствовала как дома. Шарм-Эль-Шейх был городком небольшим, тем не менее я обзавелась любимыми местами. Кафе «Хабиба» на открытом воздухе. С него открывался захватывающий дух вид с высоты на море. Тихое, уединенное, романтическое место… Бар «Паша» на крыше отеля, откуда вся ночная панорама раскрепощенной темнотой улицы представала в полной красе. И множество маленьких кафе в восточном стиле, в которых можно было сидеть прямо на пестрых коврах или же покуривать кальян, лежа на длинных подушках-валиках – неизменных атрибутах восточного быта. Все это великолепие было доступно вечерами, а днем Наама была мертва. Днем я была занята бесконечными заботами.
На работе происходило жесткое столкновение извилистого юркого восточного менталитета с прямым и бесхитростным русским. Я была между двух огней. На первый взгляд, несложная работа оборачивалась пыткой при любом серьезном конфликте русского туриста с отельным менеджментом. Приходилось буквально разбиваться о стереотипы, которых и с той, и с другой стороны хватало. Зная любовь арабов к чаевым, россияне стремились щедро ими одарить обслуживающий арабский персонал с самого начала поселения, вторые же, стесняясь, брали, но почему-то новый номер гостей опять-таки не устраивал. Наряду с этим я обнаружила, что египтяне очень своеобразно улаживают конфликты. Не стремясь искоренить проблему департамента в корне, будь то обслуживание номеров, ресторанный сервис и тому подобные, они просто занимались тем, что ублажали гостя здесь и сейчас, не заботясь о том, чтобы качественно заштопать бракованный материал. Как это по-восточному… Если бы это касалось только профессиональной сферы…
– В чем дело? – мистер Ашраф нахмурился, разбирая ворох бумаг на столе.
– Гость просит о встрече с вами. Недоволен размещением и обслуживанием.
– Скажи, что скоро буду. – И глубокий вздох и, судя по всему, какое-то ругательство на арабском.
«Скоро» понятие неоднозначное в арабской философии. Волшебное «скоро» может наступить и завтра, и послезавтра, и на следующей неделе, а если совсем повезет, то в тот же день. Тот день как раз был из таких, удачных. Сияя, как начищенный пятак, мистер Ашраф появился перед гостем, щедро разводя руками и приглашая сесть. Разумеется, тут же появился поднос с прохладительными напитками. Разумеется, гость поначалу был жутко недоволен. Но природная национальная красноречивость, показная услужливость и отлично сыгранная искренняя заинтересованность в его проблеме погасили ростки гнева. Ему пообещали бесплатный курс массажа и ужин в самом дорогом ресторане а-ля карт. Нужно ли говорить, что покинул лобби он весьма удовлетворенный.
Вообще в большинстве случаев практически все жалобы, нелепые, дикие или же, наоборот, справедливые, испарялись при помощи вышеуказанных приемов руководства. С арабскими гостями дело обстояло немного иначе. То был особый контингент, неприлично богатый и поэтому самый почитаемый. К ним требовалось особое, тщательнейшее внимание. Здесь простой бесплатной корзиной фруктов было не обойтись. Арабского я не знала и не могла понять, какие золотые горы обещаны гостю с претензиями, но в итоге все сводилось к тому, что он просто получал больше привилегий. В самом критическом случае ему могли бесплатно продлить отдых.
Стоит ли упоминать, что во время таких важных событий, как прием делегации из Кувейта, мистер Ашраф был напряжен и взвинчен, как оса, в своем небольшом для его параметров кабинете.
– Приезжает делегация из Кувейта. Нужно отнестись к ним с особым вниманием.
– Я думала все гости заслуживают в равной мере хорошего отношения.
– Нет, эти особенно.
– Потому что у них в карманах больше денег? Мне…
Ох уж эта русская девчонка! Что за глупость! Договорить я не успела. Песчаной бурей в кабинет ворвался ассистент и быстро что-то начал говорить, сопровождая речь немыслимым количеством жестов. Естественно, на арабском. Ясно, тема исчерпана, я покинула офис, параллельно проклиная арабскую торопливость и некомпетентность. Звонок. Ответила привычным приветствием. Опять жалоба и снова на уборку номера. Ну это мы поправим, правда? По опыту зная, что ругаться с мальчишками-уборщиками – пустая трата времени, я прямиком направилась к их начальнику.
– Мистер Тарек, нам нужно больше внимания уделять чистке номеров. Гости в блоке А постоянно недовольны.
– Зейна, милая моя, – лучезарно улыбнулся высокий светлокожий египтянин (имени моего корректно произнести они не могли). Я делаю все возможное. Я уже восемь лет в этом бизнесе, ты знаешь, я профессионал. Но прямо сейчас я ничего не могу сделать. У меня не хватает персонала.
– Ясно. А расширить персонал мы не имеем права, бюджета нет, я правильно поняла?
– Абсолютно.
Я профессионал. Эта фраза и то, с какой гордостью египтяне здесь произносили эту фразу, вызывало улыбку. Профессионализм у египтян являлся синонимом слова быстрота. Быстро починили, быстро устранили проблему, быстро ублажили – Ма фиш мушкела (нет проблем). Цель – умаслить гостя здесь и сейчас. Неважно, что потом. Что будет дальше – одному Богу известно. На все воля Божья или, как говорят местные, иншалла…
Иншалла и бокра (завтра) – два кита арабской речи и арабского мировоззрения. Все мы в какой-то степени иногда надеемся на авось, но мало кому придет в голову употреблять «если Бог даст» в конце каждого предложения и, что еще грандиознее, в ответ на реплику собеседника. Иншалла – это фраза номер один. Употребляется везде и абсолютно по любому поводу. На все воля Аллаха. Поэтому любой египтянин употребляет заветное выражение всегда, как представится случай. На данном этапе я сталкивалась с этим лишь в рабочем плане, но его, этого иншалла, было немерено, различались лишь значения. В одной ситуации оно означало «да», в другой «возможно», а в третьей, что самое интересное, имело прямо противоположный смысл. Оно означало «нет». Ненавязчивое такое нежное «нет», дабы не обидеть собеседника, ибо на Востоке слово – это все. Арабские медовые речи будут нежно ласкать вам слух, даже если смысл послания отрицательный. Понятия правда-матка для них не существует. Поэтому говорят они между собой исключительно вежливо и пушисто, как и с любым другим. Услышав привычные русскому уху грубые интонации, начинают относиться враждебно. Будьте уверены, если вы устроите бесцеремонный скандал на ресепшн, возмущенно крича, что вам дали не тот номер, египтянин вас запомнит. Номер вам он поменяет, как-никак профессия требует, но обида останется. И при малейшем дальнейшем столкновении неприязнь его будет расти; мало того, впоследствии вы получите знаменитое прозвище trouble maker (доставляющий неприятности). Впрочем, несмотря на это, египтяне русских гостей жалуют за их щедрую душу и прямоту. Но не за грубость. Хамства египетская нежная натура не принимает. Впрочем, мы отвлеклись. Так вот, иншалла – это обещание рая, заверение сделать все, как ты хочешь. Когда-нибудь. Потом. Арабский способ увильнуть от ответа. Это их все. Настолько все, что, в очередной раз услышав изрядно набившую оскомину фразу, просто устаешь реагировать. Поначалу смешно – пробуешь понять, отчего, как и почему и как с этим бороться, – пока не столкнёшься лицом к лицу с реальностью. Никак. Проще самой приспособиться. А египтян трогать не надо. Забери у него иншалла, и он будет как потерянный ребенок – один на один с миром. Все равно что лишиться чего-то очень важного, драгоценного, несоизмеримо дорогого.