Свет и тени Востока. Очерки и истории из жизни

Номади Мира

Бокра – это брат иншалла. Иногда они идут вместе, взявшись рука об руку, иногда по отдельности. Но всегда помнят друг о друге. Магические слова. Когда будет готов номер? Завтра. Когда мне починят кондиционер? Завтра. Когда можно записаться на автобус в город? Завтра. И так далее день за днем, год за годом.

Работая с египтянами по десять часов в сутки, я заметила кое-что еще. У них не существовало четкого понятия рабочего этикета. Разумеется, менеджеры высшего звена все, как один, уверяли, что никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя смешивать личное и профессиональное, однако на практике наблюдалось совсем другое. Иерархия иерархией, субординация существовала и не нарушалась. Но в то же самое время босс считал нужным продвинуть по служебной лестнице того, с кем он состоял в приятельских отношениях вне рабочих рамок, невзирая на то, что профессионально тот явно не дотягивал, и, наоборот, не замечать того, кто честно трудился на благо отеля, если они в напряженных или же в нейтральных отношениях. Личные предпочтения влияли на все, как бы они ни пытались утверждать обратное.

Работала я уже достаточно долгое время, и, справедливости ради, надо сказать, что ко мне, как к иностранке, относились всегда почтительно. Множество раз я влетала в кабинет в тот самый неловкий момент, когда мистер Ашраф распекал, хотелось бы сказать, громким басом, но у него выходили лишь истеричные женские выкрики, недотепу сотрудника, который опять допустил ошибку, о ужас, как он мог! Видимо, мой вид действовал на него успокаивающе. Он опускался в кресло, молча протирая раскрасневшееся от ора лицо влажной салфеткой, и спокойно выслушивал доклад. Если же он был в неконтролируемом гневе, подчиненные узнавали это сразу. Дверь в кабинет бывала заперта, а оттуда доносились такие вопли, что пугались гости в лобби. В тот момент нам всем было безумно жаль того, кто внутри, что не мешало все же над ним посмеиваться. Ибо ситуация выглядела, и впрямь, уморительной.

Но и мне приходилось несладко. Бывало, мистер Али ворча, вызывал меня к себе:

– Почему ты не проследила за тем, доставлены ли угощения гостю?

– В каком смысле? Я позвонила в рум-сервис и все заказала.

– Гость сказал, он ничего не получал.

– Как это возможно? Я договаривалась…

– Я тебе триста раз повторял, дорогая, чтобы ты все проверяла шаг за шагом и отслеживала. Отслеживать. Я что, логист ему, чтобы отслеживать? Вслух я, разумеется, сказала другое.

– Департамент работает спустя рукава, все дело в этом. Я сделала заказ, мальчики его доставили. Так должно быть. Я не могу контролировать работу всех отделов, у меня элементарно на это не хватит времени.

– Работая здесь ты должна постоянно проверять все отделы, понятно?

– Я думала, моя работа заключается в другом…

– Это обязательная часть твоей работы, важнейшая, – сердито поставил он точку.

Умом я понимала, что корни проблемы во всеобщей безалаберности, неорганизованности, инертности, и, тем не менее, разум отказывался принимать это. Мне претило звонить бессчетное количество раз, проверять, покрикивать, чтобы наконец они соизволили взять себя в руки и сделать то, что от них требуется. Впечатление было такое, что египтяне на самом деле получают удовольствие от кнута. Это меня просто неимоверно раздражало.

Несмотря на это, в целом с коллегами на ресепшн и менеджментом у меня сложились хорошие отношения. С ними было весело, а позитивных людей я люблю. Египтяне могут не отличаться дальновидностью, интеллектом, но они поразительно точно способны уловить, как к ним относятся. Мне по большому счету нравилось с ними работать. Поэтому они платили тем же. От природы человек неконфликтный, я старалась решить возникающие трения мирным образом. Зная, в отличие от их местного начальства, что доброе слово и мягкое отношение с ними работают лучше любых оров и наказаний, я этим пользовалась, и часто метод приносил свои плоды.

Тем временем в Шарм закрадывалась зима. Вечера становились все прохладнее, и я с недоумением обнаруживала, что мерзну. Да-да, вы не ослышались. Египтяне искренне удивлялись, как русский человек способен мерзнуть вообще, ибо в их мировоззрении Россия прочно отпечаталась страной, где всегда и везде исключительно холодно, поэтому русский народ, собственно, и спасается водкой. Я же, в свою очередь, холодов от Египта никак не ожидала. Не думала, что в Египте мне понадобятся теплая куртка и не менее теплые штаны. Но в ориентал кафе по-прежнему царил уют, нужно было всего лишь предусмотрительно завернуться в пестрый полосатый плед.

В один из таких пледовых вечеров я, как обычно, сидела в компании моих местных коллег и курила кальян. Курить кальян я не любила, от него кружилась голова. Хотя это, скорее, создавало некий приятный дурманящий эффект, который иногда не помешает. Мне же, испытывавшей каждодневное давление с обеих сторон, как со стороны египетского сумасбродного начальства, так и гостей, которых, обязательно что-нибудь да не устраивало (просто взять и наслаждаться жизнью – непосильная задача для большинства людей), он был как раз необходим. В моей голове уже сложилась примерная картинка загадочного восточного менталитета, поэтому личную жизнь я с превосходством запихнула в дальний ящик. Не могу сказать, что совсем. Встречи были и даже большее, но египтянам я никогда не доверяла, слишком хорошо довелось их узнать. Нужно сказать, приезжих мальчиков Шарм-Эль-Шейх изрядно портил, как портила Москва провинциалов, да и, впрочем, любой другой город. Оторвавшись от дома, скромные арабские парни попадали в мир вседоступности и вседозволенности. Кричащие, иногда вульгарные наряды туристок-иностранок, щедрые чаевые, отсутствие контроля и религиозных догм – устоять было невозможно. Те, кого я знала, не были исключением. Несмотря на мусульманские запреты, пили пиво, коктейли, виски с колой и тому подобное спиртное. И вступали в отношения. Несмотря на то, что религия исповедовала другое. Разумеется, я знала и тех, кто был верен традициям и своим убеждениям, но их было меньшинство. Раскрепощенная, свободная от всяких условностей жизнь Шарм-Эль-Шейха делала свое дело. Взять хотя бы моих коллег – милейшие парни. Халед, саркастичный худощавый молодой парень, не симпатичный, но и непривлекательным не назовешь. Постоянно жалуется на то, что хочет жениться, уже квартира обставлена, но девушку не встретил.

– Зачем такая спешка? «Женишься в свое время», – говорила я ему.

– Годы уходят, Зейна, – вздыхал он.

– То есть, лучше жениться на первой встречной?

– А что такого? Будет брак, будет и любовь.

Сказки для начинающих. Истинную причину назвать неудобно, и она искусно маскируется мудрыми простыми фразами. На самом деле Халеду нестерпимо хочется одного – физической близости с женщиной. Потому что в исламе добрачная жизнь порицается. Вот бедные парни и страдают направо и налево, пока не наступит предел, и женятся на первой подходящей египтянке. Жаль их. Но с течением времени проблема значительно уменьшилась. Пришла массовая культурная интеграция, потоки иностранного женского актива хлынули в гостеприимные египетские объятия, и жить стало намного проще. Женившись на иностранке, любой египтянин освобождался от обязательств в виде обставленной квартиры, машины и всего прочего барахла. И многие этим пользовались.

Между тем Шарм стал мне надоедать. В нем стало тесно. Я поняла, что далека от настоящего Египта. Тот искусственный мир, в котором я вращалась, никак не мог даже наполовину отразить настоящего духа страны. Страны с богатейшим вековым наследием и потрясающей культурой. Меня вдруг заинтересовало, насколько сильно в ней эхо ушедшей цивилизации. Захотелось чего-то другого: окунуться в новое, отвлечься от полной вопросов и проблем рутины совершенно чужих людей.

Решение пришло само собой в лице знакомого гида-трансфермена. Он предложил поехать в Каир. От такого я отказаться не могла. Это была потрясающая возможность пусть хоть на день, но приблизиться к настоящему Египту, который с Шармом имел мало чего общего, и, разумеется, увидеть пирамиды. При последней мысли у меня захватило дух. Увидеть своими глазами одно из чудес света! «Ксения, ты счастливейший человек», – твердила я себе, собираясь в дорогу.

В сердце Египта

Шесть часов с небольшим пролетели довольно быстро, и Каир показался на горизонте серыми многоэтажками. Я жадно всматривалась в окно, стараясь запечатлеть в памяти на скорости проплывающие тесные переулки, дома с облупившейся Бог знает сколько лет назад краской (их вообще когда-нибудь реставрировали? Сомневаюсь). Огромный мегаполис поразил меня. Иначе просто быть не могло. Сметя Шарм с пути, гигант гигантов, свидетель тысячелетней истории Каир протянул мне руку. Своей пыльной суетой, узкими тротуарами, где элементарно негде развернуться прохожему, сумасшедшим трафиком и немыслимыми толпами народа Каир ударил в самое сердце. Шарм-Эль-Шейх казался теперь кукольным домиком. Он был неисчерпаем. Он был всезнающим. И он был серым. И в этой блеклости и даже убожестве, как покажется некоторым, я видела свою прелесть. Это была душа Египта. Мегаполису было все равно, что думают о нем окружающие. Он возвышался над всеми, гордился своей судьбой. Однообразными невыразительными высотками домов, жителями в национальных костюмах (наконец-то мне довелось их увидеть), потрясающей архитектурой, молитвами муэдзинов (служитель мечети, призывающий на ежедневную молитву-намаз), которые, казалось, охватывали весь город, он говорил с вами. Вот нас везут на залитую утренним солнцем площадь – мы выходим из автобуса и имеем возможность наблюдать весь город как ладони. Здесь расположена одна из наиболее широко известных достопримечательностей – мечеть Мохаммеда Али, турецкого наместника Египта, который впоследствии стал его правителем, отказавшись от османского покровительства. Мечеть очень красива, как и большинство в принципе, – вы когда-нибудь видели некрасиво выполненную мечеть? Высоченные минареты и примыкающие к ним полукруглые купола; знаменитая на весь мир мечеть выполнена в лучших традициях исламской архитектуры. К сожалению, посещение ее не входит в экскурсионные рамки. Одна из причин, по которым я, собственно, и люблю индивидуальные туры и путешествия в одиночку. Куда уж лучше одной бродить по окрестностям и осматриваться, имея возможность все изучить увидеть, потрогать, не заботясь ни о временных рамках, ни о том, что кто-то жужжит тебе в ухо. Никакого стадного эффекта. Снова садимся в автобус – Каир проносится стремительно. Тротуары с тонкими деревцами, парки, скверы, башни… Мы на месте. Египетский национальный музей. Здание насыщенного розового цвета с белой аркой, где располагаются ворота. Внутри небольшого сквера с фонтанами, которые обступила местная молодежь, часть артефактов фараонских времен. Молоденькие девушки в джинсах и ярких платках беспрестанно возле них фотографируются. В Шарме я никогда не видела настоящих египтянок. Работающие со мной девушки никогда не носили хиджаб – запрещено правилами рабочего этикета. Иными словами, вполне соблюдающая мусульманка-египтянка, приезжавшая в Шарм, снимала свой платок и со спокойной душой и чистой совестью щеголяла локонами. Да не только локонами: она могла позволить себе более свободную одежду. Возвращаясь в родной Каир, она снова одевала платок. Но в прятки играли далеко не все, частенько мои знакомые египтянки платка вовсе не носили. И слово хиджаб для меня до посещения Каира носило магический характер, ибо я абсолютно не представляла себе, как он выглядит. В голове были стандартные образы женщин, укутанных в черное с головы до пят. Оказалось, что современный Египет под хиджабом понимает всего лишь платок, закрывающий лицо полностью. И длинные рукава. Вся остальная одежда ни в коем случае не запрещена. Египтянки, особенно молоденькие, выходя на улицу в скинни джинсах или обтягивающих джемперах, но с покрытой головой считали, что полностью соблюдают религиозные каноны и чисты перед Аллахом. На мой взгляд, их наряды смотрелись нелепо. Платки цветом элементарно не сочетались с остальной одеждой, не говоря о том, что и по стилю они явно не подходили. Выглядело очень безвкусно. Однако то были лишь мои мысли; девушки, довольные тем, что скорее всего попадут в Рай, радостно топтались вокруг в своих цветастых платках. Там же, на улицах Каира, я увидела в первый раз и то, о чем писала выше. Женщину в черном. Устрашающее и удручающее впечатление одновременно. Если к хиджабу я вполне лояльно отношусь (сама впоследствии стала носить платок, но на европейский манер), то никаба не пойму никогда. Страшно даже предположить, что чувствует женщина под этим черным одеянием, где единственная открытая часть – это глаза. И то не у всех. Впрочем, страшно нам с вами, у нее же есть на все оханья и аханья один универсальный ответ.