Свет на облаках (САМИЗДАТ)
Шрифт:
А Немайн достанутся благодарность короля и острая ревность королевы. Что в считанные месяцы, если не дни и недели, поглотит эту благодарность, как пучина — дырявый челн. Если только… Скорей всего, Августина сама уже знает, как вести партию дальше. Но если нет — нужно вовремя оказаться рядом и дать добрый совет. А еще — почаще говорить с Кейндрих. И лучше начинать, не откладывая!
Анне ход понравился. Первый, под Кер-Мирддином, она и не запомнила толком. А тут хорошо: залитые маслом лампы через каждые два десятка шагов, стража, на случай, если саксы полезут навстречу — ну и масло в светильники подливать. Пара бардов-аннонцев возятся с дубовой панелью,
В отблеске факелов светлое, богатое серебром золото Британии обращается червоным златом! Хищно блестят лица римских владык, сверкают самоцветы на боках чаш, звонко шуршит под ногами почерневший прах серебра и меди, дрянной биллон разменной монеты. И странные кусочки кожи.
— Что это?
Бард-аннонец. Что-что. А иначе и быть не могло. Хотя шутка вышла занятная. Раз уж храм не сожгли, а приспособили к собственным нуждам — то для чего можно использовать отгороженную крепкой дверью в подвале клетушку? Запереть кого или что-нибудь! Так уж повезло: запереть тут решили храмовую казну.
Стены носят следы грубоватого ремонта. Потолок черен от сажи. Но приходится признать: варвары поддерживают храм в пристойном состоянии. На собственный манер. Вместо масляных светильников — стойки для факелов. И плевать, что лепнина на потолке прокоптится.
Немало ценностей скопилось тут за десятилетия. Хвикке постоянно воюют — значит, ищут благосклонности богов. А для скитальцев, ищущих добычи и славы — Вотан лучший покровитель. Ему и обещают при победе отдать часть добычи. Плохо пойдут дела — и половину. А как жадные твари зарвутся — так и всю посулят, лишь бы тот помог ноги унести да не взял до срока в дружину. Оно конечно, пасть с мечом в руке почетно. Но если б на годик позже… А лучше — на десять.
— А я сомневался! — торжественно возглашает Харальд, — Славная добыча. И брать ничего не нужно: уже в руках. Эх, таскать нам, не перетаскать! Жаль, придется делиться с армией наверху.
Сверлит Немайн вопросительным взглядом. Понятно, нормальный вождь добычу от войска не спрячет. Щедрость на чужое, бережливость к своему — таков хороший вождь. А Нэмхэйн…
— Отсутствие сокровищ заметят.
— И пусть заметят! Зато как приободрятся.
Старшая ученица лезет в висящую на поясе сумку. Перо, бумага, медная чернильница-невыливайка. Начинает скрипеть перышком. Покусывает кончик пера, хихикает — пакостно, как только ведьмы и умеют.
— Чтобы саксы больше приободрились, оставим письмо. Мол, вора не ищите: деньги Неметона взяла. Наставница, приложишь пальчик?
Сида заглянула. За Анной Ивановной, как всегда, переделывать не надо. Коротко и доходчиво: "Взяла казну, возьму и город." И правда, осталось расписаться и припечатать.
Начали таскать добычу. Харальд деловито спросил:
— Кожу забираем?
— Бери все подчистую! Наставница, веники зачем?
— Подметем.
— Услышат же!
— Если остальную возню не заметили — караула за дверью нет. А есть замок. Большой. Висячий. А что там, за запорами — посмотрим потом. Когда сестра планы привезет. Если отыщет. Зато смотреться как будет…
Добычу в лагерь внесли тихо-тихо. До палатки Немайн. А уж оттуда — со всей помпой и с фанфарами! Чтоб саксы заметили. Тут часовые в подземном ходе ожиданием истомились: отыщут, не отыщут. Не нашли. Зато обнаружили
Девичья любознательность Луковки принесла новую огромную добычу. Ох, и не даром уговорила она слазить в подземный караул именно воинов, говорящих по-саксонски. А чтоб сидели тихо, приставила аннонскую лучницу в надсмотрщицы. Та напросилась сама: хлеба не надо, дай чего подслушать. Потом и не рада была: саксы за ширмой стенают и с горя чуть бороды не выдергивают. Воины, что понимают — перемигиваются, жесты делают. Большие пальцы — кверху. Оба. Это один. Другой рот зажал, на спину свалился и ногами сучит в воздусях. Тихо. И уж ясно, что, как пост сменят, найдётся что послушать и пересказать ватессе всласть. Но это ж сколько ждать! Если б беседа была еда, на слюнки б изошла. Целиком. А так — выжила. Все выслушала. Ахала, охала, смеялась. А там потащила рассказчиков к Нион.
Ватесса смеяться не стала. Немедленно послала за Анной, богиней и Харальдом. Ну а кто еще в верованиях саксов разобраться может?
Харальд подтвердил: саксы боятся сглаза. Кружочки кожи, что вынесли с ценностями — ничто иное, как жертвы. В Норвегии, правда, когда воин посвящает себя Отцу Дружин, довольно пореза боевым оружием. Ну, саксы народ подлый, им без залога веры нет — вот и оставляют в храме кусочек кожи. Имея часть чужого тела, великий ас такого может натворить, если кто обета не сдержит… Тут Харальд задумался, а подумав, пришел к выводу, что и представить не может, каков тут будет предел власти. Впрочем, посвящение Одину обычно означает всего-навсего согласие воина погибнуть в следующем бою — лишь бы войску досталась победа.
Анна, пожав плечами, заявила, что уж она-то не ас. Но натворить гадостей человеку, имея кусок добровольно пожертвованной кожи, может немало. Даже со света сжить. Но никогда не делала, как христианка. Ей-ей. Грех. А что заказчик якобы может взять грехи ворожеи на себя — дурацкая байка. Опять же — на войне дозволено больше, да что епископ скажет? Если уж сиду за бой перед воротами судил.
Тут все на Немайн уставились. Мол, решай, матушка-командирша. Как скажешь, так и будет.
— Я не черная колдунья, а честная христианка! Потому колдовать не будем, — решительно заявила Немайн, — больше того. Я не могу совершить многие таинства, но погребальная служба — то, что мне дозволено. Подобно капитану корабля. Еще, кстати, могу повенчать и окрестить. Только сейчас это не нужно, саксы же язычники. Останки саксонских воинов мы предадим земле со всем должным уважением. И пусть со стены видят — против мертвых врагов мы ничего не имеем. Мертвый враг — хороший враг.
— Там и останки живых! — встрепенулась Нион, — Ой, что я сказала…
— Верно сказала.
Тут и до Анны дошло. Великолепно! Те саксы, кто перед осадой посвятил себя Вотану, и так чувствуют себя неважно. Теперь у них нет уверенности, что они погибнут ради общего торжества. А если и церемонию провести — будут уверены, что полягут зря. Только…
— Наставница, кожи лучше сжечь. Саксы же язычники.
Да и заставлять человека гнить заживо неделями — слишком уж жестоко. Пусть умрут быстро!
К утру церемония была готова: перед широкими восточными воротами, посреди римской дороги — перед самыми рвами контрвалационной линии установили жаровню. Нион слегка развернула скорпиончик — не точно на ворота, а так, наискосок, веревки по земле валяются, в праще свинцовые, дорогущие, пули. Но со стены видно только расчет, что и камень пока к машине не тащит, и вообще — глазеет на сидовское волхование, пока начальства рядом нет. И других зевак полно… Что у всех под плащами луки, а стрелы уже воткнуты в землю за частоколом, со стены не видно.