Свет в ладонях
Шрифт:
Увы, лимит везения на сегодня исчерпался приключениями в Сишэ. Теперь Джонатана преследовали одни неудачи: на улице Воссоединения, на Малой Дубовой и даже в Лакричном переулке, на который Джонатан возлагал особенно большие надежды. Но все его столичные приятели – немногочисленные, надо сказать, поскольку Джонатан не был ни кутилой, ни повесой, ни шальным игроком, а именно это служит основой наиболее крепкой дружбы среди молодых офицеров, – так вот, к несчастью, все его приятели были либо в отлучке, либо пьяны, либо не при деньгах, и, когда Джонатан выходил из каждого следующего дома, ветер в его карманах гулял так же свободно, как час назад. Джонатан
Койл квартировал в доходном доме, расположенном на другом конце города. У Джонатана не было с собой даже жалкого медяка на дилижанс – в караул он ничего лишнего никогда не брал, а деньги на посту лишние и только зазря оттягивают карманы. Поэтому он пошёл пешком. К тому времени, как он пересёк площадь Справедливости, по мосту Короля Густава, попал на Кроличий остров и далее миновал парк Тройственного союза, солнце уже довольно высоко поднялось и ощутимо припекало затылок. Утирая с шеи пот и втайне жалея о невозможности сбросить мундир, по-прежнему прятавший пятна копоти на сорочке, Джонатан наконец достиг места своего назначения. Доходный дом госпожи Лилу был довольно злачным местечком – Джонатан никогда не бывал здесь, но наслышан был немало. Говаривали, что капрал Койл даже своей хозяйке долгов не платит, и что лишь его пылкий южный темперамент до сих пор не даёт почтенной домовладелице указать должнику на порог. Район был глухой и пустынный, любые громкие звуки эхом разносились до самой реки, и, не дойдя до дома полквартала, Джонатан заслышал издали крики, гвалт и звон бьющейся посуды – явственные свидетельства скандала. В любых других обстоятельствах юный лейтенант смутился бы и ушёл, оставив выяснение отношений на более подходящее время. Но сейчас времени у него не было совсем – ни подходящего, ни какого-либо другого. Поэтому он только ускорил шаг.
Окна первого этажа были распахнуты настежь. Джонатан нескромно заглянул внутрь – и имел удовольствие лицезреть капрала Койла, чью крупную курчавую голову методично прикладывали о стенку, обтянутую безвкусными обоями в цветочек. Перевёрнутая и разбросанная мебель свидетельствовала, что капрал не сдался без боя, однако в данный момент сила была не на его стороне. Человек, чинивший над капралом насилие, стоял к окну спиной, и Джонатан мог видеть лишь его широкие плечи, крепкую шею и взъерошенные на затылке тёмные волосы.
– Где деньги? – рявкнул грабитель, ещё раз эффектно встряхивая капрала. Судя по мере неудовольствия, звучавшего в голосе нападавшего, вопрос был задан отнюдь не в первый раз. – Где деньги, падаль ты позорная?
– Помогите! Убивают! Караул, караул! – голосила откуда-то из глубины дома достопочтенная госпожа Лилу.
– Да уймитесь же вы, дура, сколько повторять – я и есть караул! – гаркнул через плечо широкоплечий и опять приложил капрала Койла об стенку. – В последний раз спрашиваю, собака, где ты прячешь деньги, а потом берусь за кочергу.
Кочерга уже лежала в раскрытом зеве печи и зловеще дымилась.
Джонатан снова заколебался. На человеке, терроризировавшем постояльца госпожи Лилу, и впрямь была
Солнце тем временем перевалило через зенит, и времени на раздумья не оставалось совсем. К тому же это был последний шанс Джонатана добыть сегодня денег. Он решительно вошёл в дом.
– Милостивый государь, прошу простить, что вмешиваюсь в вашу, э-э… беседу, но я пришёл за своей лошадью.
Это уведомление ненадолго прервало бурную дискуссию капрала Койла и его гостя. Оба обернулись к Джонатану одновременно, один – выпучив глаза, другой – приподняв брови.
– З-за к-какой ещё лошадью? – пробулькал Койл, и Джонатан пояснил:
– За павшей лошадью. Той, которая вывихнула ногу, а потом заболела. Я Джонатан ле-Брейдис, господин Койл, лейтенант королевской гвардии ле-Брейдис, помните меня? Я слышал, как вы с этим господином беседовали о денежных средствах, которые у вас якобы имеются. И хотя ваш гость прибыл сюда первым, тем не менее я хотел бы узнать, какой датой маркирован его долг…
– Джонатан! – воскликнул гость, всё ещё сжимавший Койла за грудки, и разомкнул руки, так что Койл грузно обвалился на пол – больше от неожиданности, чем от слабости в ногах. – Джонатан, чёрт подери, ле-Брейдис! Это и правда ты?!
Джонатан посмотрел на говорившего с удивлением. Потом ещё раз. Потом всмотрелся внимательнее…
И просиял.
Через мгновение они уже хлопали друг друга по плечу и энергично трясли друг другу руки.
– Клайв Ортега, ты! Здесь! Поверить не могу! В столице! Ну ты и загорел – тебя не узнать. В жизни бы не узнал!
– А ты вообще не изменился, старик. Всё такой же худосочный… и… рука такая же тяжёлая, – выдохнул, смеясь, Клайв Ортега, когда узкая, но сильная ладонь Джонатана дружески хрястнула его поперёк спины. – Слыхал, что тебя назначили в столицу, но не знал, что ты уже здесь. Эй, постой, ты сказал – лейб-гвардия?
– Да, – ответил Джонатан, но не со столь широкой улыбкой, как следовало ожидать. – А ты в городском карауле?
– Да, перевели шесть недель назад. А четыре года проторчал в гарнизоне на френтийской границе, видишь, закоптило так, что лучший друг не узнает.
– А как ты…
– Эй, – прохрипел откуда-то снизу позабытый капрал Койл, и Джонатан со своим старым знакомцем, умолкнув, одновременно взглянули на него – в некотором удивлении, не понимая, как он посмел прервать их тёплую встречу. – Вы, двое… я за вас, конечно, рад… но не катились бы вы обжиматься, на хер, из моего до-о-о…
Нелюбезная речь капрала оборвалась протяжным «о», поднявшимся на немыслимую высоту, когда Клайв снова сгрёб его за грудки и вздёрнул на ноги, хорошенько встряхнув. Рукав его сорочки был закатан почти до локтя, и жилы на предплечье вздулись от напряжения и суровости намерений.
– Эта тварь задолжала денег, – сказал Клайв, глядя в одутловатое красное лицо капрала, пучившего на них поросячьи глазки. – Тебе тоже?
– А то. Ещё два месяца назад. Мне очень нужны эти деньги, Клайв, прямо сейчас.