Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
— В прошлый раз Азим не знал, куда шёл, — заметил султан. — В этот раз… — он повернулся и задумался. — У меня дурные предчувствия, Аъзам, — признался он. — Боюсь, мы больше не увидим своих детей, — он встревоженно посмотрел на свата.
Аъзам вопросительно скосил взгляд, а затем опустил глаза и тоже задумался.
— Правду говоря, — заговорил он вскоре, — у моей жены такие же чувства. Пару ночей она проснулась от боли в груди. С тех пор она сама не своя. Она не находит себе места и хочет, чтобы вы всё же отправили гвардейцев за Азимом.
— Куда? — Бузург отвернулся и посмотрел на людей в воде.
Он солгал свату, потому и отвёл взгляд, чтобы не выдать ложь своими взволнованными глазами. Он знал, куда мог отправиться Азим, но не решался отправить за ним людей, ибо до конца верил своему зятю. Вот только эта вера начала увядать.
Нужно подождать ещё чуть-чуть.
— О чём ты хотел поговорить, Аъзам? — спросил султан, повернувшись к нему.
— Вы получили вести из Расулабада? — озадаченно спросил Аъзам.
— Да, — тихо процедил султан и посмотрел в глаза свату. — Шакал взобрался на трон льва, — сжав губы, султан мрачно покивал.
— Люди заявляют, что он колдун. Некоторые капитаны грузовых лодок из-за этого боятся отплывать в Расулабад, — сообщил Аъзам.
— Почему? — осведомился султан. — Этот колдун сам просил наших поставок.
— Они боятся расправы, — пояснил Аъзам.
Эти слова свата удивили султана.
— По слухам, Расим обвиняет вас в смерти детей падишаха Нодира и в болезни, которая впоследствии унесла жизнь и самого Нодира, — объяснил Аъзам.
Бузург невозмутимо посмотрел на свата и, повернувшись в сторону озера, не сказал ни слова.
— Это правда? — подозрительно спросил Аъзам. — Зачем вам это?
— Ради власти, — промолчав, наконец, ответил Бузург.
Аъзам потрясённо отшагнул назад.
— При отсутствии прямых наследников я вправе претендовать на трон Расулабада, — спокойно добавил Бузург.
— И вы убили их? — в ужасе спросил Аъзам.
— Нет, — твёрдо сказал Бузург. — Мне ни к чему такая власть. Если это было бы не так, я бы выдал свою дочь за сына султана Аброра. Ты сам слышал, что он мне за это предлагал.
Слова султана звучали убедительно, однако Аъзам ещё сомневался в честности свата.
— Зачем тогда Расиму обвинять вас в столь тяжком преступлении?
— Ради власти, — ответил Бузург, пожав плечами. — Я алчен и все об этом знают, — выждав паузу, добавил он. — Видимо, Расим хочет этим воспользоваться.
— Но зачем? Ведь вы помогали Зебистану, — негодовал Аъзам.
— Он жаден не меньше меня, — ответил Бузург. — Расим объявил себя падишахом, но я полагаю, что он не остановится на этом.
— Что вы имеете в виду? — покосился Аъзам.
— Не волнуйся, Аъзам. Чтобы не задумал этот шакал, мы его остановим.
Султан отвернулся и посмотрел на запад над водной гладью Зарафшана.
— Вы знали, что капитаны лодок во время восхода или заката приказывают команде спускаться в нижние палубы, когда они плывут по озеру? — спросил через некоторое время Аъзам. Они вместе смотрели вдаль, не проронив и слова больше. В молчании Аъзам и вспомнил про это. — Говорят, зарево на озере дурманит человека.
— Нет, не знал, — тихо ответил султан.
Однако он и тут солгал. Об этой легенде ему рассказывала Нисо. Бузург не хотел думать об этом. Воспоминания о жене вызывали в нём чувство вины. Он не простил себя за то, что изменял с ведьмой, пока жена была беременна. Но это не имеет значения. Прошение нужно было просить у самой Нисо, но уже слишком поздно. Её больше нет.
Султану нужно было отвлечь себя от этих мыслей, и он повернулся к Аъзаму, вернув свой повелительный вид.
— Скажи капитанам, чтобы не беспокоились. С каждой лодкой теперь я буду отправлять четырёх гвардейцев.
— Это подбодрит их, мой светлый господин, — улыбнулся Аъзам.
Султан кивнул и, повернувшись к озеру, громко свистнул и жестом руки велел своим гвардейцам выйти из воды.
— Я хотел посмотреть на новые грузовые и пассажирские лодки и переговорить с судостроителями, — Бузург вспомнил, зачем, на самом деле, он приехал сюда.
— Верфь в четверти фарсанга к востоку отсюда, — Аъзам указал налево.
— Позови их во дворец, — поручил султан. — Я поговорю с ними там.
— Слушаюсь, мой господин, — Аъзам прижал руку к сердцу.
— Когда вернёшься в город, собери визирей на совет, — дополнительно поручил султан. — Нужно обсудить ситуацию в Расулабаде.
— Хорошо, мой господин, — учтиво сказал Аъзам.
Султан задумчиво посмотрел на Аъзама и проговорил, зная, что сват ждёт этих слов:
— Подождём ещё пару дней. Если Азим не вернётся с моей дочерью, я сам отправлюсь за ними.
«Начаты при Расуле втором, завершены при Байзо — возведение Шомабада заняло двести сорок два года. Воля падишаха Расула Второго заключалась в том, чтобы несколько поколений оставили свой след при строительстве».
Хранители знаний: Истории Зебистана. До изгнания»
Звон цепей не нравился птенцам симурга, но они вели себя тихо и податливо, зная, что Расим идёт позади. Одна нога каждого птенца была закована в серебряные кандалы, а их цепи были подсоединены в одну большую, которую бесцеремонно тащил за собой новый слуга Расима. Мафтун был родственником Одила. Раньше он был младшим надзирателем в темнице в Чехре. Одил попросил падишаха взять его на место Фозила, так как Исмат не справлялся в одиночку. Мафтуну было тридцать один год. Он был таким же здоровым, как Фозил, но на две головы ниже и не таким разговорчивым. Свободной рукой Мафтун открыл решётку клетки и грубым движением затащил птенцов внутрь, после чего снял с них цепи. Птенцы жалобно пискнули и под суровым взглядом нового надзирателя отошли к дальней стене. Мафтун намотал цепь вокруг левого локтя, вышел и запер клетку за собой.