Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
— Зато я боюсь, — признался он сквозь образовавшийся ком в горле. — Я боюсь, больше никогда не увидеть тебя, — он погладил брата по щеке, — нашу матушку, — Азим посмотрел на прослезившуюся мать и снова на брата. — Боюсь, не увидеть нашего отца и свою жену, — сама эта мысль была невыносима. — Останься, — прошептал он брату. — Останься здесь. Я знаю, ты сильнее меня. Защити наш дом. Защити нашу мать.
У обоих братьев глаза наполнились слезами. Оба понимали, что, возможно, это последний раз, когда они видят друг друга. Рауфу хотелось плакать, но он сдерживал свои слёзы, как настоящий мужчина. Он поджал дрожащие губы и согласно кивнул. Азим тоже кивнул и прикоснулся лбом ко лбу Рауфа.
— Прощай, — прошептал он брату. Азим встал, обнял мать и тихо сказал ей, — Не бойся, я…
— Береги себя, хорошо? — попросила Зарина, сильно обняв старшего сына.
Зарина не хотела отпускать Азима, но он медленно разжал свои объятия и тихо сказал матери, вытерев ей слёзы:
— Мне пора.
Зарина покивала и с огромной неохотой отпустила сына.
Азим пожал руку отцу, который подошёл к нему вслед за женой, и обнял на прощание.
— Пришлите нам подмогу поскорее, — попросил Азим у отца с обеспокоенным голосом.
— Обязательно, сынок, — сказал Аъзам и сопроводил сына до его жеребца.
Зарина и Рауф вышли вслед за ними. Она прижала к себе младшего сына и горько улыбнулась старшему на прощание.
Азим сел на Катрона и обернулся в сторону родных. Он мог бы сказать им тёплые слова на прощание или пожелать скорой встречи, но это было бы обещанием, а выполнять обещания, как оказалось, Азим не горазд. Он коротко помахал и кивнул им вместо слов. Посмотрев вперёд, Азим слегка пришпорил жеребца, и всадники поехали на войну.
— Представляешь, — вскоре нарушил молчание Комил, ехавший рядом с Азимом. — В нашем войске есть саруны! Самые настоящие свирепые белые львы, — он был в полном восторге.
Этот факт веял надежду Комилу и от его слов на хмуром лице Азима прорезалась улыбка.
«Былое не вернуть. Главное — не совершать те же ошибки. Но, к сожалению, мы не извлекаем уроки или попросту о них забываем».
Ардвисура
Из семи блоков, составлявших дворец, центральный являлся кухней с открытым огородом посередине. В том же блоке к кухне примыкают три столовых: одна для придворных слуг, вторая для визирей и чиновников, третья для падишаха и шахзаде. В этой третьей столовой было семь топчанов, расположенных преимущественно у высоких арочных окон с золотистыми тюлями. Падишах сидел на топчане у дальней стены и ел тыкву, запечённую мёдом. Вместо придворных кухарок Ахдия сама накрыла ему на скатерть. Вид у неё был расстроенным и даже огорченным. Каждый раз принося что-то из кухни и кладя это на скатерть, Ахдия хотела обратиться к падишаху, но, глядя на него, не решалась. Она либо отходила в сторону и опускала взгляд, либо возвращалась на кухню. Наблюдая за ней, Расим пришёл в недоумение.
— Вас что-нибудь тревожит? — осведомился падишах, когда Ахдия пришла забрать пустую посуду.
— Нет, — промолчав, покачала головой Ахдия.
— Нет? — усомнился Расим, смерив её пристальным взглядом.
— Я… — Ахдия нерешительно посмотрела на падишаха и снова опустила взгляд к долу. — Я хочу уйти, — тихо проговорила она.
— У тебя дела в городе? — уточнил падишах, с любопытством склонив голову набок.
— Я хочу оставить службу во дворце, — чуть громче пояснила Ахдия.
— В каком смысле? — выпрямившись, спросил Расим.
— Я столько лет работала на вас, заботилась и поддерживала во всём… Но в этом я не смогу вас поддержать.
После смерти гвардейца, ставшего на сторону Орзу, и слов Одила, которые потрясли Ахдию, её вера в Расима всё же пошатнулась. Намерения Расима ужаснули её. Она не может участвовать в том, что будет сеять зло.
— В чем? — уточнил Расим.
— Позавчера в аудиенц-зале я впервые увидела на что вы способны и чего хотите, — Ахдия отступила на шаг. — Позднее Одил раскрыл мне вашу истинную цель.
— Где сейчас Одил? — слегка насупился Расим. Он не видел своего нового главного писаря с тех пор, как он с гвардейцами отнесли Нигору в темницу. Он начал подозревать, что и он убежал, а теперь последствия его предательства тянули и Ахдию за собой.
— Не знаю, — повела рукой Ахдия. — Годами я считала вас добрейшей душой, ведь вы помогли стольким людям. Вы были амбициозным подростком, когда я к вам пришла. Теперь вы падишах. Под вашим началом Зебистан снова процветёт. Так зачем вам война? — Ахдия разочаровано смотрела на Расима. — Вы столького добились, неужели вы хотите омыть это всё кровью?
— Я хотел добиться всего мирно, но иногда мы не получаем того, чего хотим, — негромко проговорил Расим.
— Разве одного трона вам мало? — недоумевала Ахдия.
— Трон — лишь средство для достижения моей цели, — бесстрастно ответил падишах.
— Зачем вы это делаете?
— Ради отца, — негромко ответил Расим.
Ахдия разочаровано вздохнула и покачала головой.
— Ваш отец мёртв и месть не вернёт его, — она хотела воззвать его к здравому смыслу.
— Я знаю, — тихо вздохнул Расим и спустился с топчана. Он хотел подойти к Ахдие, но та отошла от него, опустив взгляд. — Я дал слово и сдержу его, — категорично заявил он.
— Простите меня, но в этом я не могу поддержать вас, — Ахдия всё же решилась и подошла к Расиму. Она подняла прослезившиеся глаза на падишаха и погладила его по щеке. — Прощай, сынок, — она опустила руку и направилась к выходу из столовой. Остановившись у широких резных дверей, она в последний раз оглянулась на Расима. — Я любила тебя.
Опустив голову, Ахдия ушла с разбитым сердцем. Расим пошёл за ней, но остановился возле террасы с внутренним пустым садом. Он не мог позволить себе остановить её. За эти двадцать лет Ахдия действительно заменила ему мать, а он так ранил её. Эта обида в её глазах… Может, стоило поделиться с ней своими планами с самого начала? Она всегда давала ему ценные советы и порой утешала, когда он терпел неудачу. Расим так хотел побежать за ней, вытереть её слёзы и крепко обнять, но память об отце сдерживала его. Отец делал всё ради него и даже пожертвовал собой. И если сейчас он отступится от своей цели, он предаст эту память об отце. Глядя, как Ахдия приближается к дальнему углу террасы, единственное, что он мог сделать — это нарушить одно из своих правил.
— Я тоже любил вас, матушка.
Вытерев слезу и проглотив горький ком, Расим с расширившейся пустотой в душе направился в свои покои…
После полудня Расим вернулся к себе домой, он хотел наведать своих пленников. Услышав его шаги, Мафтун вышел из кухни и, склонив голову, поприветствовал падишаха.
— Доброго дня, мой бесподобный падишах, — Мафтун опустил руку от сердца и посмотрел на Расима. Его смена закончилась утром, но он остался, чтобы высказать свое предложение.
— Ты один? — осведомился Расим. — Одил не приходил? — он заглянул на кухню, но никого не было.